Улыбка императора стала шире.
– Я тоже, Эдди. Как ты относишься к тому, чтобы пообедать прямо здесь? – Дождавшись кивка, он дотронулся до амулета, висевшего на груди, и громко сказал: – Тадеуш, распорядись, пожалуйста, принести обед в библиотеку. Сектор Д. Побольше овощей и фруктов и обязательно десерт.
– Слушаюсь, ваше величество, – отозвался чей-то голос.
Не прошло и десяти минут, как в библиотеку зашли две служанки в сопровождении строгого мужчины средних лет с благородной проседью в волосах. Расставив на столе несколько блюд с крышками и кувшины, девушки поклонились и поспешили прочь. Мужчина же задержался.
– Ваше величество… – Он немного замялся, наблюдая за Эдди, который с воодушевлением принялся открывать крышки и заглядывать в кувшины, принюхиваясь.
– Да? – кивнул император, тоже наблюдая за мальчиком. – Говори, Тадеуш.
– Дело в том, что вас ищет его высочество принц Интамар.
Взгляд Эдигора на миг остекленел.
– Где он сейчас?
– В покоях принцессы Дженны.
– Передай ему, – император вздохнул, – чтобы ждал меня в малом рабочем кабинете. И найди Ратташа. Он должен проводить домой наших гостей. Через сорок минут пусть спустится на первый этаж, к парадному входу.
Кивнув, дворцовый управляющий тоже удалился, а я невольно задумалась: неужели придворный этикет так прост? Всё-таки рядом со мной сидел император, а слуги ему толком даже нормально не поклонились! Нет, конечно, поклоны были, но, на мой взгляд, недостаточные. Хотя я не разбираюсь в придворном этикете, может, так и надо?
Видимо, эти мысли были написаны у меня на лице, потому что Эдигор сказал:
– Не удивляйся, Рональда. Я не слишком люблю расшаркивания. Отменить не могу, но ограничить в моих силах. На официальных приёмах всё иначе. Эдди! – укоризненно протянул император. – А ну-ка убери руки от этого пирожного. Сладкое едят на десерт!
Судя по лицу мальчика, он был не против кушать сладкое в качестве ещё и первого со вторым блюдом, но противные взрослые не дали.
Когда Эдвин съел суп и увлечённо застучал ложкой по тарелке, расправляясь с каким-то диковинным мясом с не менее диковинными овощами, я рискнула тихо спросить у Эдигора:
– А как же Грэй?
Он сразу понял, о чём я.
– Грэй взрослый мальчик, разберётся сам, – ответил император не менее тихо. – Не волнуйся, Рональда. Он уже наломал таких дров, что эта пара веточек с твоей стороны не будет столь заметной.
– Наломал дров? – удивилась я, и мужчина кивнул.
– Да. Четыре года затворничества не пошли на пользу его умственным способностям. Я теперь даже не могу с уверенностью сказать, чем кончится весь этот лесоповал. – Он ухмыльнулся. – Но в одном я уверен: не терзайся, Рональда. Ты здесь ни при чём. Эдди сам сделал свой выбор.
– Но если Грэй будет против? – почти прошептала я. – Или… вдруг он надумает когда-нибудь жениться? Всё-таки Эдвин – его сын…
Я говорила путано, но император вновь всё понял.
– Эдди! – позвал он мальчика.
– Да? – Ребёнок на миг оторвался от увлекательного содержимого тарелки и посмотрел на Эдигора.
– Обещай мне кое-что. Давай договоримся, что ты пока будешь называть Рональду мамой только при мне и бабушке, хорошо? Пусть это будет наш секрет.
– Ладно, – легко согласился Эдди, но почти тут же внёс коррективы: – И при Ари тоже.
– Конечно, – кивнул император, понимающе улыбнувшись. – Главное – не при папе.
– Ага. Ари говорит – он пока не знает, что мама вернулась.
Нет, пожалуй, я всё-таки её убью…
Глава восемнадцатая
Домой мы вернулись засветло, в отличие от Грэя и Бугалона. Они явились, когда я уже собиралась укладывать Эдди спать. Араилис, к моему сожалению, не пришла вообще. То ли Эллейн её совсем загрузила, то ли девушка почувствовала, что этим вечером встречаться со мной не стоит. Я помнила слова Ари насчёт того, что она никогда и ничего не говорит, но всё равно не могла не сердиться.
Ратташ на ужин не остался, убежал, как только довёл нас с Эдди и Элфи до дверей мастерской. Стыдно, но я была даже рада: хотелось одиночества и хоть какого-то подобия тишины. И мы с Эдвином провели хороший вечер, рисуя и читая сказки. А когда Дарт с Тором закрыли магазин, я приготовила ужин и, откинувшись на спинку стула, вдруг осознала, что ужасно устала. И вроде ничего особенного не делала… Но чувствовала себя так, будто сутки принимала тяжёлые роды.
Поначалу я хотела уложить Эдди после прихода Грэя, но мальчик начал клевать носом, и я решила не ждать. Но только мы встали со стула и пожелали доброй ночи Дарту и Тору, как входная дверь открылась, впустив внутрь двоих мужчин.
Грэй тоже выглядел уставшим, но это не помешало ему крепко обнять сына и счастливо улыбнуться, чмокнув ребёнка в макушку. А Галл сразу прошёл в столовую, бормоча, что если он сейчас не съест что-нибудь, то начнёт грызть стены дома.
– Я собиралась укладывать Эдди, – сказала я, рассматривая тени под глазами Грэя. – Ты иди поешь, там ужин…
Он не дал договорить:
– Спасибо, Ронни, но это попозже. Пойдём, помогу тебе его уложить.
Грэй сказал «помогу», но на самом деле сделал всё сам. Донёс Эдвина до комнаты, умыл, переодел и уложил в кровать. Я только стояла в дверном проёме и наблюдала за его действиями.
В неярком свете, льющемся из коридора, я могла наблюдать, с какой невероятной, всепоглощающей нежностью мужчина смотрит на сына. Я замечала, как расслабилось лицо Грэя, как глаза из тревожных стали ласковыми, а на губах появилась улыбка. Эдди был для него центром мира. Я видела это так же ясно, как солнце, сияющее с неба в безоблачный летний день.
На этот раз ребёнок уснул очень быстро, даже сказки не понадобилось. Всё-таки день был волнительный, полный новых впечатлений… Я и сама уже начинала клевать носом.
Но когда мы вышли из детской, по лицу Грэя вновь скользнула тень.
– Устал? – спросила я сочувственно. – Пойдём, я тебе хорошего чаю сделаю, тонизирующего…
– Спасибо, Ронни. – Он кивнул, но даже не улыбнулся, словно думал о чём-то другом.
Оказалось, пока мы укладывали Эдди, из столовой все ушли. Видимо, день был тяжёлым не только для меня и Грэя.
Пока я заваривала чай и накладывала ужин, он молчал. Я и сама решила пока не рассказывать о встрече с императором. Может быть, завтра, а для сегодняшнего дня впечатлений и новостей вполне достаточно.
Грэй заговорил только после того, как съел половину ужина и выпил почти весь чай.
– Прости, что я сейчас такой. Отвык от дворцовой жизни, возвращение даётся мне тяжело.
– А возвращаться… так необходимо? – осторожно спросила я.
Он кивнул.
– Да, Ронни. Когда-то я поступил опрометчиво и эгоистично. Теперь пришло время исправить ошибку. – Он усмехнулся. – Но, клянусь Даридой, это не так просто, как я думал.
– А чем ты занимаешься там, во дворце? Ратташ сегодня рассказал, что он советник по финансам. А ты, Грэй?
Почему этот вопрос заставил моего собеседника настолько напрячься? Лицо застыло, губы сжались, кружка с громким стуком опустилась на стол…
– Ронни, я…
В этот момент он впервые за всё время нашего разговора посмотрел мне в глаза. И вдруг застыл, замолчав.
– Грэй?
Мне нравилось разглядывать его лицо, даже сейчас, когда оно было таким напряжённым. Скулы резко очерчены – а может, просто свет так падает? – желваки играют, в глазах – какая-то отчаянная решимость.
– Ронни… – Грэй вдруг подался вперёд и взял меня за руку, отчего я безмерно удивилась. – Я…
Он на секунду замолчал, словно собираясь с мыслями, а потом…
…А потом входная дверь с громким хлопком открылась, в коридоре послышались чьи-то тяжёлые шаги, и невидимый посетитель голосом Галла прокричал:
– Грэй! Я пива принёс, будешь?
На лице сидевшего напротив меня мужчины отразилась растерянность. Я мягко высвободила ладонь из его руки и тихо сказала:
– Я пойду спать, пожалуй. Вы посидите, расслабьтесь, не буду мешать. Спокойной ночи, – обратилась я к вошедшему на кухню Бугалону.
– Доброй ночи, Ронни, – ответил Грэй странно напряжённым голосом, а тролль просто кивнул, опуская на стол здоровенный бочонок с пивом.
– Если что, у меня есть хорошие капли от похмелья, – пробормотала я, прежде чем шагнуть за дверь. Но раньше, чем она полностью закрылась, я успела услышать негромкие слова Грэя:
– Галл… Я тебя сейчас прибью.
Что ответил тролль, я так и не узнала.
Я бежала по осеннему лесу. Мне под ноги летели листья – зелёные, красные, золотые. Запутывались в волосах, прикасались к лицу и рукам, пытаясь, наверное, остановить меня.
А я всё бежала и бежала. Ветер гладил волосы, толкал невидимыми руками в грудь, играл белоснежной юбкой, нашёптывал что-то на ухо. Но как я ни старалась расслышать слова, ничего не получалось. И продолжала бежать дальше и дальше.
Я была босой, но холода почему-то не чувствовала. Вокруг всё переливалось от солнечного света, отражавшегося от золотых листьев, бывших повсюду – наверху, в кронах, и на земле, под ногами.
Я резко остановилась и закружилась вокруг своей оси, поднимая вокруг настоящий ураган из осенних листьев. Раскинув руки, я кружилась, кружилась, кружилась…
А потом почему-то начала смеяться. И чем быстрее кружилась, тем сильнее смеялась. В груди что-то клокотало, билось, искрилось, сверкало, ликовало…
– Ро…
Услышав этот голос, я резко остановилась и, продолжая смеяться, воскликнула:
– Дэйн!
Я даже не заметила, как очутилась у него в объятиях.
– Как я рада, что ты пришёл… Я думала, тебя не будет ещё несколько дней!
– Я тоже так думал. – Он улыбнулся, обняв моё лицо ладонями. – Просто почувствовал, как ты соединяешься с волчицей, и захотел посмотреть…
– Соединяюсь с волчицей?..
– Да, – кивнул он. – Только что. Ты пребывала в гармонии единения с собой.
– Но я думала, что уже подчинила… И больше ничего не будет…