Голова запрокинута, глаза закрыты… но она ещё дышала.
Волк внутри Дэйнара зарычал от бессильной ярости.
Дурак! С чего ты решил, что они будут мстить тебе?! С чего ты решил, что они будут играть честно?!
Теперь, даже если она выживет, никогда не станет прежней.
– Уходи, горбун, – послышался сзади насмешливый голос Гольца. – Ты ей не поможешь. А мы ещё не закончили. Или хочешь присоединиться? У неё очень симпатичный ротик, могу поделиться…
Ярость пронеслась по телу Дэйнара, выжигая каждый нерв. Он обернулся, сжав зубы, уставился на ухмыляющихся подонков, сжал кулаки и…
Магия Разума – самое страшное оружие, которой он до того момента не пользовался, как оружием…
– Никогда, – прошептал Дэйн, обездвиживая Гольца, Винса и Шорна и проникая в головы всех троих сразу, – никогда больше вы не сможете насильничать. Да и просто… быть с женщиной. Отныне и до самой смерти перестанете быть мужчинами. Никогда у вас ничего не поднимется… И эти ваши жалкие стручки годны будут только для того, чтобы мочиться в штаны.
Глаза их в ужасе округлились. Но Дэйн решил не останавливаться.
– И руки у вас тоже подниматься не будут. Никого не сможете ударить. И сквернословить заодно разучитесь.
Миг – и трое парней, закатив глаза, упали в обморок, а Дэйн подскочил к Фрэн, прижал ладонь к её лбу и сосредоточился.
Она была скорее мертва, нежели жива, но оборотень всё равно осторожно подхватил девушку на руки и сломя голову помчался к Форсу.
Почему не к Гордуру, впоследствии он так и не смог объяснить. Но в тот момент его душа устремилась к единственному родному человеку в городе, надеясь и веря изо всех сил, что он сможет вытащить Фрэн откуда угодно.
Даже из могилы.
– Это… Что за?.. Что это вообще за дела-то, Дэйн?!
Именно таким воплем встретил его Форс.
– Фрэн, – только и смог прошептать юноша, заходя в дом и направляясь в свою комнату. Там он аккуратно положил девушку на кровать и обернулся к застывшему на пороге наставнику. – Пожалуйста, Форс… Сделай всё возможное.
«А невозможное сделаю я», – подумал Дэйн, сжимая ладошку Фрэн, всю перепачканную засохшей кровью.
Форс молча прошёл в комнату и опустился на колени перед кроватью. Прикрыв глаза, провёл рукой по груди девушки, скрипя зубами, дотронулся до низа живота…
– Кто? – выдохнул зло, резко.
– Гольц со своими дружками.
Больше маг ничего не спросил, только кивнул.
– Дэйн, выйди.
– Но… может, я смогу помочь…
– Нет. Выйди.
Такую категоричность в голосе наставника юноша слышал лишь пару раз и знал точно: в этих случаях спорить бесполезно.
Форс находился подле Фрэн около трёх часов. Всё это время Дэйнар торчал то на крыльце дома, то в гостиной, не находя себе места. Он не слышал никаких звуков, которые бы указывали на то, что девушка очнулась.
К сожалению, Дэйн и сам был лекарем. Пусть его опыт не был так велик, как у Форса или мастера Гордура, всё же он понимал достаточно, чтобы сделать вывод: даже если наставнику удастся вытащить Фрэн практически с того света, залечив все её повреждённые насилием внутренности, никто не гарантирует, что девушка захочет жить в дальнейшем.
Через три часа Форс вышел на крыльцо, где сидел Дэйн, опустился рядом, достал из кармана здоровенную самокрутку, поджег её и затянулся. Одна нервная затяжка, вторая, третья…
– Я думал, ты не куришь.
– Не курю, – хрипло подтвердил Форс, сплёвывая в сторону. – Но сейчас вот захотелось.
Дым от самокрутки был едким, от него слезились глаза – совсем не то что от трубки Аравейна.
– Как она?
Маг затянулся ещё раз, потом вздохнул и закашлялся.
– Ушибы и разрывы залечил, кости срастил, грудь перевязал. Но, Дэйн, я не уверен, что это поможет.
– А что тогда поможет?
Форс покачал головой:
– Не знаю, мальчик мой. Если бы я знал…
Они помолчали ещё несколько секунд, и оборотень заметил, какими резкими, дёргаными движениями наставник стряхивает с самокрутки пепел на крыльцо…
– Я никогда не говорил тебе этого, Дэйн, надеялся, что ты не столкнёшься… Бывают такие события в жизни, которые полностью меняют того, с кем эти события происходят. Они ломают характер, личность… они ломают разум. И маг, подобный нам с тобой, не может ничего сделать, только полностью стереть воспоминания – от начала до конца.
– От начала до конца? – Эти слова Дэйнара так поразили, что юноша резко обернулся и уставился на Форса, даже не мигая. – Но почему, ведь всего полдня прошло с тех пор, как…
– Я же тебе сказал. Подобные события – не всегда, конечно, – ломают разум. Проще говоря, она сошла с ума, Дэйн.
Сошла с ума…
Сошла с ума…
Маленькая, добрая, блаженная Фрэн…
– Нельзя просто блокировать последние воспоминания?!
– Нет, мой мальчик. У неё нет никаких последних воспоминаний, там теперь полный хаос, боль, отчаяние, страх… Ты не сможешь поставить блок, потому что в таком случае мы возвращаемся к тому, с чего я начал, – придётся ставить его на всё, абсолютно на всё. Сносить ей память полностью.
– Ты ведь говорил, что чистка сознания – это почти как убийство… Нельзя так делать…
– Нельзя. Потому что никто точно не знает, к каким последствиям это приведёт. Она может оправиться и начать с начала, может спрыгнуть с ближайшей скалы, может озлобиться… Чистку сознания раньше применяли к некоторым политическим преступникам, когда не могли избавиться от человека из-за его статуса, а избавиться было нужно. Прекрасный результат в итоге – вроде и человек есть, но о своих интригах он не помнит ничего. Эдакий пустой сосуд… И что в конце концов в него нальётся, никто не знает наперёд.
Форс вновь нервно затянулся.
– Значит, это единственный выход – чистка?
– Ты меня плохо слушал? – рявкнул маг, отбрасывая наконец в сторону вонючую самокрутку. – Я сказал, что не знаю, как быть! Чистку делать нельзя, да я бы и не рискнул, – одно дело, здоровый человек, а совсем другое – сумасшедший. Но и оставлять Фрэн вот так…
Стояла уже глубокая ночь, и Дэйн даже не заметил, как она наступила, так был сосредоточен на мыслях о девушке.
Он в отчаянии запустил руку в волосы и подёргал их, словно надеялся, что резкая боль поможет что-то понять…
– Это я виноват, – прошептал юноша, опуская голову на колени.
– Почему? – удивился Форс.
И оборотень начал рассказывать. Про стычку с Гольцем, про грубость, про собственную самоуверенность… Как он мог не подумать о том, что опасность может грозить Фрэн?! Как?..
Дэйн закончил рассказ на том, как воздействовал на насильников магией Разума. И замолк, ожидая, что наставник сейчас скажет: ты и вправду дурак, мальчик мой, именно из-за тебя всё и случилось…
Но Форс сказал иное.
– Как думаешь, почему ты родился горбуном, Дэйн?
От неожиданности юноша поднял голову с колен и недоумённо покосился на наставника.
Но тем не менее ответил:
– Из-за своей магии. Способность оборотней к перекидыванию вступает в конфликт с «другой» магией, поэтому все подобные волчата рождаются не такими, как остальные.
– И их поэтому не любят и пытаются всячески уничтожить, – кивнул Форс.
– Ну да. – Дэйн нахмурился, не понимая, к чему клонит учитель.
– А теперь подумай хорошенько, мальчик мой… Столетиями оборотни уничтожали рождённых в стае магов, причём зачастую маги эти были довольно-таки сильными. В том числе там и маги Разума были… И как ты считаешь, что может получиться, если постоянно обижать магов? Ну так, чисто теоретически.
В каком смысле – что может получиться? Ничего хорошего, это очевидно…
И тут Дэйнара осенило.
– Проклятье!
Форс усмехнулся.
– Именно. Молодец. Иначе и не могло быть. Конечно, молодые оборотни-маги были необученными, но тем не менее – многие из них, умирая, так страдали, что образовывался сгусток негативной энергии.
– Но для проклятия этого мало! – возразил Дэйнар, на минуту даже отвлёкшись от Фрэн. – Необходимо словесное подтверждение: кого именно проклинают, в чём состоит проклятье и обязательно – как его снять.
– Верно. Это если проклинает человек. Или не человек, но маг. А если проклинает… лес?
Наверное, даже ударившая рядом с ухом Дэйна молния не смогла бы поразить его больше, чем слова Форса.
– Как это – лес?! Разве такое возможно?
– А почему нет? – Наставник криво улыбнулся. – Лес-то волшебный. Он копил-копил эту энергию, которую выпускали умирающие юные маги-оборотни, а потом взял – и проклял.
– Кого?!
– Оборотней. И себя заодно. Понимаешь, Дэйнар… То, что в стае начали рождаться волчата-маги – это была, если так можно выразиться, заслуга Арронтара. Волшебный лес любил ваш народ и решил поделиться частичкой собственной магии… и начал наделять ею рождённых детей. Возможно, если бы таких волчат было много, оборотни бы смирились, но… не мог Арронтар сразу выплёскивать столько магии. Раз в десять-двадцать лет только. А оборотни превратили благословенных лесом детей в проклятых. Забивали их камнями, травили аксалами…
– Аксалами?
– Да, когда-то аксалы тоже жили в Арронтаре. И не просто жили… Эти ваши собаки, хати, – просто воспоминание о том, чем когда-то были для оборотней аксалы. Они особенные животные, мало восприимчивые к магии, с иммунитетом к магии Разума. У каждого оборотня когда-то был аксал. Верный друг, помощник и компаньон.
Дэйнар непроизвольно покосился на лежащую неподалёку Чару.
Её тёмные глаза блестели пониманием, словно она прекрасно знала эту старую, как мир, историю.
– Аксалов не выводили и не дарили, как вы теперь делаете с хати. Оборотни сами находили своих друзей, примерно как ты когда-то нашёл Чару. Я знаю, о чём ты сейчас думаешь… Почему же в таком случае аксалы больше не живут в Арронтаре, а только бегают туда осенью?
– Проклятье? – предположил Дэйнар, и Форс кивнул.
– Да, но оно… принадлежит не совсем Арронтару. Однажды в Западном лесу твои сородичи затравили аксалами одну девочку. Страшная смерть, правда? И эта девочка перед смертью сформулировала конкретное условие для проклятия: «Хочу, чтобы перестали вы быть друзьями, а стали врагами. Хочу, чтобы не было у вас больше дома и слонялись вы по пустыне, неприкаянные и непрощённые. И только раз в год прибегали сюда, в этот лес, но не для мира, а для войны».