Почтительное благоговение сородичей раздражало, особенно бесили волчицы – если мужчины только уважали силу нового Вожака, то женщины просто «слюнями исходили», как сказал во сне Форс. Ни одну из них Нарро не хотел. Ни в каком смысле – ни физически, ни духовно, никак.
Ещё и Лирин добавляла. Нет, она не была поклонницей тела Вожака, но легче от этого Нарро не становилось, ведь она повсюду ходила за ним. Хвостиком, почти как Фрэн. Только присутствие Фрэн никогда не раздражало, а Лирин… Хотя Нарро предпочитал не думать о том, что к ней чувствует.
Радовал только Вим. Щенок отъедался и с каждым днём становился всё пушистее. Нарро он слушался беспрекословно, но остальных не любил. Некоторой долей снисхождения пользовалась Лирин, а к другим оборотням Вим относился насторожённо.
Поначалу Нарро собирался отдать приказ насчёт того, что никаких щенков – какими бы уродливыми они ни рождались – топить нельзя под страхом изгнания, но после понял, что это не понадобится. Смотритель питомника был хоть и простым, но понятливым оборотнем, а остальные члены стаи, как только узрели Вима, сразу же поменяли приоритеты. А как же иначе, ведь Нарро пользовался среди сородичей безграничным уважением, граничащим с поклонением.
И это поклонение… О Дарида, как же оно его бесило!
Рассказывая о своих чувствах Аравейну, Нарро ожидал чего угодно, только не той реакции, что последовала после этих признаний.
– Поезжай в Лианор, – сказал наставник, не отрывая взора от моря Скорби – в последнее время оно неизменно появлялось в его снах.
– В Лианор? – с недоумением переспросил Нарро. – Что я там забыл?
– Ты же хотел познакомиться с Эдигором. А тут и официальный повод – день рождения императора. Заодно и развеешься, проветришь мозги… Ну и привези ему щенка, что ли.
Думал дартхари недолго, и спустя сутки после разговора с Аравейном, забрав официальное приглашение на празднование тридцатилетия императора (оно пришло ещё при предыдущем Вожаке), Нарро снарядил карету, выбрал щенка хати и… отправился в путь.
Сопровождающая дартхари охрана в количестве десяти оборотней должна была отправиться назад в Арронтар, как только они достигнут ближайшего города: император обещал Нарро охрану из обычных людей и магов, чтобы не доставлять неудобств сопровождающим Вожака оборотням – всё-таки шесть недель вдали от Арронтара могли выдержать без последствий далеко не все.
Накануне отъезда Нарро долго сидел в кабинете и смотрел на пляшущие языки пламени в камине. И думал о том, что всё это просто дурной сон. И сейчас он закроет глаза, глубоко вздохнёт… а потом откроет их и вновь окажется там, в далёком городе за Снежной пустыней, и рядом, как обычно, будет сидеть и нежно улыбаться Фрэн…
– Нарро…
Этот голос разрушил всё, о чём в тот момент думал Вожак. Заставил вздрогнуть и поморщиться.
Он ведь уже и забыл, что Лирин попросила остаться в кабинете. Забыл… и забылся.
– Да?
Нарро не стал поворачиваться – незачем. Она и так скажет всё, что хотела.
Несколько долгих, каких-то мучительных мгновений…
Треск поленьев в камине…
Шелест ткани платья, сминаемой в кулак…
Вдох… Выдох…
– Ты никогда не простишь меня?
Она прошептала это так тихо, что Нарро подумал: он ослышался. И поэтому переспросил:
– Что?
Голос Лирин дрожал, когда она повторила:
– Ты никогда не простишь меня?
У него моментально испортилось настроение. Больше не хотелось ни смотреть на огонь, ни думать… ничего не хотелось.
Дартхари медленно поднялся с кресла и обернулся.
Лирин стояла возле окна, нервно сжимая и разжимая в кулак шуршащую ткань платья. Там, за окном, давно сгустилась ночь, и казалось, что у Лирин за спиной – огромная чёрная дыра, комок из боли и воспоминаний, которые ни он, ни она не могут ни забыть, ни пережить.
Нарро сделал несколько шагов вперёд и остановился, не пройдя и половины комнаты. Вгляделся в лицо сестры… Жадное, с голодно мерцающими глазами и дрожащей губой.
Оно ему не понравилось.
– Разве ты просила прощения?
«Разве ты просила прощения?»
Глупая, глупая Лирин… Что ты ожидала услышать? Ты ведь давно поняла, что он не забыл и не простил.
Тот Дэйн, которого ты знала, конечно, простил бы. Но Дэйна больше нет, он умер, а Нарро… он не простит.
Но ты ведь не можешь просто сдаться? Да, ты не можешь. Потому что прощение – единственное, что тебе по-настоящему нужно, единственное, чего ты ждёшь. И ты выдыхаешь, вновь сжимая руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, только бы не разреветься, как маленькая девочка:
– Прости…
Его лицо напоминает жёсткую древесную кору. Или камень. Даже глаза, кажется, выточены из камня. Всё тот же холод и равнодушие.
– Прости…
Ты повторяешь это слово, как молитву, делаешь шаг вперёд…
Нарро останавливает тебя всего лишь одним движением головы.
– У кого ты просишь прощения, Лирин? У кого?
Она не понимает, о чём он говорит, что именно спрашивает, только сжимает ладони всё сильнее, чувствуя, как по щеке медленно ползёт маленькая слезинка.
Не плакать… Нет-нет, нельзя плакать!
Всего на одно мгновение в глазах Нарро что-то меняется, словно тень какого-то чувства… Ты даже не успеваешь понять какого…
– Я отвечу за тебя, Лирин. Ты просишь прощения у дартхари. И дартхари тебя не прощает, потому что он… Он – не твой брат, Лирин.
«Он – не твой брат».
Эти слова крутились в её голове, бесконечно повторяясь, когда Нарро медленно выходил из кабинета.
Уже на пороге он тихо сказал, не оборачиваясь, словно боялся, что пожалеет:
– Когда сможешь прийти ко мне не как к дартхари, а как к брату, тогда и поговорим.
Он шагнул за порог, а она осталась стоять возле окна. И заплакала, больше не смущаясь и не таясь, – беззвучно, но оттого не менее горько.
А утром он уехал.
Чем дальше Нарро отъезжал от Арронтара, тем сильнее недоумевал. С одной стороны, ему стало легче: всё-таки стражники, в числе которых не было оборотней, лишь обычные люди или маги, относились к нему безо всякого подобострастия – и это подкупало. А с другой стороны…
А вот о другой стороне он предпочитал не думать. Вообще.
Поначалу это было трудно, а потом… А потом новые впечатления затмили мысли о том, что – точнее кого – он оставил в Арронтаре.
По дороге в столицу всё было другим. Даже небо, даже деревья, даже воздух. Нет, тоже очень красиво, но… не волшебно.
У Арронтара было тело. Кровь. Сердце. Душа. Живой волшебный лес, подаривший ему великий Дар, назвавший его своим Хозяином… Ему не было равных. И теперь, после стольких лет вдали от Арронтара и собственного возвращения, Нарро понимал как никогда: Фрэн была права. Его место там.
Подобные мысли вызывали досаду. Нет, не из-за правоты Фрэн, а оттого, что он не мог принять этот факт – ведь он отрёкся от тех, кто унижал, швырял камни и мечтал убить, он уехал, он прожил пятьдесят лет вдали от Арронтара… И всё-таки его место было там. Невероятно!
И что с этим делать, Нарро не знал. Забыть, простить и жить так, будто ничего не случилось, не существовало никогда мальчика по имени Дэйнар, которого презирали все без исключения? Нет, он был не готов к такому.
И Лирин лишь подливала масла в огонь. Нарро злился, когда она смотрела на него умоляющими глазами. Он злился, потому что понимал: попросить прощения теперь, когда перед тобой стоит дартхари, сильнейший оборотень в стае, – очень просто. А вот попросить прощения у Дэйнара, маленького мальчика, горбуна в лохмотьях, с синяком на щеке – очень сложно. И Лирин не видела в нём этого мальчика, не видела… Хоть и узнала, но не видела. И просила прощения не у него, а у дартхари.
А ведь Вожаку не было нужно это её «прости». Оно было нужно только Дэйнару. Маленькому обиженному мальчику, который любил свою сестру даже тогда, когда она бросала в него камни.
Глава третья
Они приходили за мной.
Я осознала это не сразу. Тогда, сидя у подножия лестницы, прижимая к себе Эдди, я думала только о том, как хорошо, что с мальчиком ничего не случилось. Мне казалось, если я хоть на миг выпущу Эдвина из объятий, произойдёт что-нибудь непоправимое.
В таком состоянии меня и нашли Араилис с Дрейком. Именно они пришли в дом Карвима, чтобы проводить нас с Эдди до дома.
Я помню: они оба что-то говорили. Дрейк, накрыв моё обнажённое тело плащом, пытался забрать Эдди, но мальчик только головой мотал и цеплялся за мою шею изо всех сил. Потом Ари вызвала Эллейн, Аравейна и ещё одного мужчину, который, как я позже узнала, оказался главой Тайной службы императора. Он ушёл почти сразу вместе с Аравейном, захватив с собой напавших на нас тёмных эльфов. Элли и Араилис хлопотали возле Карвима, а Дрейк…
Он сидел рядом со мной и молчал, уже не пытаясь отнять Эдди.
А я… я смотрела ему в глаза и думала: зачем это тебе? Ведь это ты, ты, больше некому… Тёмные эльфы, магия Крови… Но не слишком ли это просто?
Все стрелки указывали на Дрейка, будто специально расставленные…
Лианор уже был во власти ночи, когда мы с Араилис и Эдвином возвращались домой. Мальчик дремал, уткнувшись тёплым носом мне в шею, а мы… мы почти не разговаривали.
В окно кареты дул прохладный ветерок, он пах приближающейся осенью, и я наслаждалась этим запахом, прикрыв глаза. Я всё ещё не могла прочувствовать и осознать до конца, что теперь действительно могу называться оборотнем.
Радовало это меня или огорчало? Не знаю. Ничего не знаю…
– Ронни… – Тихий голос Араилис ворвался в мои ленивые мысли. Я отвернулась от окна и посмотрела на девушку. – Ты не сердишься на меня?
– Сержусь?.. – То ли вопрос, то ли утверждение… я сама не поняла.
Белые волосы Араилис казались мне продолжением лунного света. Красиво. Я в шестнадцать лет была совсем другой… впрочем, я и сейчас не слишком отличаюсь от себя прежней. Нос и волосы только стали иными.