– Я понимаю. Как её зовут?
– Рональда.
– Надежда… Красиво. Так что ты хотел спросить у меня, Дэйн?
Нарро сжал кулаки.
– Спросить… да, хотел. Я тысячу раз проходил по деревне белых волков за эти тринадцать лет. И в доме родителей Рональды я был, если не ошибаюсь, дважды. Но я ни разу не чувствовал её запаха, не ощущал присутствия! Разве это возможно? Сегодня, даже вернувшись с игрищ, я продолжал чувствовать её запах. Он далеко, но я его слышу. Я не понимаю, Форс… Тринадцать лет! Ей ведь тринадцать… Как я мог…
– Как ты мог за эти годы умудриться не ощутить присутствия дэрри? Право, Дэйн, ты меня удивляешь. Иногда бываешь таким дураком…
– Где уж мне до тебя, Форс, – хмыкнул Нарро, и маг выразительно глянул на него.
– И не поймёшь – то ли ты мне сейчас комплимент сделал, то ли намекнул, что я бываю ещё большим дураком, нежели ты.
– И то и другое.
– Ладно уж, прощаю. – Форс вновь отхлебнул из кружки. – У тебя в Арронтаре от сытой жизни совсем мозги склеились, раз ты таких очевидных вещей не понимаешь. Лесу нужно прощение, и не просто прощение, а прощение дартхари. Двоих оборотней. Но прежде чем прощать, надо, чтобы было, за что это делать. А если бы ты воспитал Рональду в любви и покое, как рассчитывал, кого и зачем ей прощать?
– Значит, Арронтар.
– Значит.
Даже во сне Нарро почувствовал, как невидимая рука коснулась его щеки и легко погладила. Лес просил прощения.
– Тебя не очень-то заботит проклятье, Дэйн, я знаю. Ты бы предпочёл избавить от боли одну Рональду и сделать её счастливой. Но лес… он считает иначе. И он имеет на это право. В конце концов, именно он сделал вас такими…
– Изгоями?
Форс вздохнул, закатив глаза.
– Арронтар наделил вас силой, и я не только про магию. Я ещё и про силу духа. Ты знаешь, какое количество юных оборотней умирало там? Сколько убегало и не возвращалось? А ты смог вернуться. И стал дартхари, первым настоящим дартхари за столько лет. Ты ведь знаешь, что победить предыдущего – это ещё не всё? Сам лес признал тебя Хозяином, и ты занял место, принадлежащее тебе по праву. Как сильнейший. Арронтар сделал всё, чтобы случилось именно так. Благодаря тебе он обрёл новую надежду, надежду на снятие проклятия, поэтому твою дэрри так и зовут, Дэйн… Она – надежда леса, поэтому он прятал её от тебя, чтобы ты встретил её только тогда, когда придёт время.
– И чтобы ей было за что прощать. Я понимаю. Но это жестоко.
Форс сочувственно посмотрел на Нарро.
– Я ведь не рассказывал тебе, как жил до Нерейска, да, Дэйн? Можешь не отвечать, я помню, что не рассказывал. Думаю, пришло время. – Маг сощурился, и у него во рту появилась большая дымящаяся самокрутка. – Я родился чёрным волком, самым обычным чёрным волком, у меня не было никаких горбов или других особенностей. Кроме, пожалуй, излишнего авантюризма… Я любил гулять в Западном лесу, но тогда он был другим. Там не было никаких злобных аксалов. Нет, аксалы были, но тогда они жили там постоянно. И больше всего любили именно Западный лес, потому что осенью там расцветает одно чудесное растение, оно называется зилли, и время его цветения совпадает с течкой самок. Аксалы едят цветки зилли, они нужны им, чтобы щенки рождались крепкими и выносливыми.
– Значит, поэтому набеги случаются осенью?
– Да, но не только. Слушай дальше. У каждой земли есть животное-оберег. В Арронтаре этим животным были аксалы. Очень умные зверьки, невосприимчивые к магии Разума, со слюной настолько ядовитой, что она может убить и взрослого оборотня с сильной регенерацией. Но есть один секрет, который знали наши с тобой сородичи тогда и совершенно забыли сейчас. Если оборотень встречал аксала и этот аксал становился его другом, то слюна такого зверька становилась для его хозяина волшебной, исцеляющей практически любые раны. А сам аксал… вернее и преданнее животных я не знаю, Дэйн. И встретить друга-аксала было счастьем для любого оборотня.
– Чара, – улыбнулся Нарро, вспомнив свою умную и верную подругу.
– Именно. Арронтар подарил тебе Чару и этим будто пометил тебя. Именно благодаря ей мы с Аравейном поняли, что ты можешь справиться с проклятьем. И именно благодаря ей ты вообще выжил, Дэйн. Я уверен, что она не раз вылизывала тебя, когда ты спал, залечивая твои раны.
Но вернёмся к моей истории… Я всегда очень хотел друга-аксала, поэтому часто убегал в Западный лес. Я преследовал этих зверьков, ходил за ними, надеясь, что какой-нибудь аксал признает меня. Но мне не везло.
Мне тогда было десять… да, кажется, именно столько. Ещё издалека, войдя в лес, я услышал чей-то смех и пошёл на него. А подойдя поближе, спрятался в кустах и выглянул…
На полянке сидела и играла с маленьким аксальчиком рыжая девочка. Волосы у неё были мокрые – видимо, она попала под дождь, – платье всё в пятнах от травы и грязи, старые ботинки на ногах… и лицо в веснушках. И шея, и руки… она вся была в веснушках.
– Её за это презирали?
– Нет. Хотя, возможно, и за это тоже. Я не знаю, Дэйн. Но одно плечо у неё было сильно выше другого, почти возле уха, и сама она была ужасно худенькой, сплошные косточки. Косточки и веснушки. – Форс улыбнулся. – Её звали Магда.
– Звезда…
– Верно. Звёздочка моя… Поначалу она меня стеснялась и дичилась, ей всё казалось, что я начну смеяться или обзываться, но потом перестала. Благодаря Магде я обрёл своего друга-аксала. Её аксала звали Лаки, а моего Лори. Улыбка и смех.
Магда родилась рыжей волчицей, но Ночь Первого Обращения она, конечно, не прошла. Я помогал ей прятаться – и за это, как ты понимаешь, тоже заслужил презрение стаи. Хотя меня не трогали, я ведь был сыном тогдашнего дартхари. А отец… о, он знатно трепал меня на игрищах, что я смею не слушаться и общаюсь с Магдой. Пока я не сказал, что находясь рядом с ней, слышу музыку.
– Зов?
– Зов. Магда его не слышала, она ведь была необращённой. А я слышал. И когда отец узнал об этом, он изменил своё мнение, пытался понять, почему она не обращается, даже позволял приходить в усадьбу. Перед стаей подарил Магде защиту, чтобы никто не смел её трогать.
В усадьбе с нами жила служанка, Стэри, она тоже неплохо относилась и ко мне, и к Магде. Именно благодаря ей я и остался жив, Дэйн.
Мы тогда не пошли на игрища. Нам было по семнадцать… Стэри ворвалась в нашу комнату, когда мы спали, рухнула на колени и закричала так, что мы моментально проснулись. Она кричала, что отца победил злейший враг из клана серых волков, кричала, что его порвали и он едва дышит, а она прибежала, дабы предупредить… Сейчас в усадьбу придут, и если мы не убежим – нас убьют… Меня, может, и нет, а Магду – точно.
И мы побежали. Взяли с собой Лаки и Лори и побежали в чём были. В Западный лес. Надеялись спрятаться, а потом, когда всё уляжется, уйти из Арронтара – куда угодно, лишь бы уйти.
– Не получилось?
– Нет, Дэйн. Мы поняли, что нас догонят, Магда села на землю и заплакала. Я до сих пор помню, какая она была в тот миг – распущенные рыжие волосы, бледное лицо… и ковёр из золотых листьев. Лаки и Лори сидели рядом с ней и выли.
А потом она подняла голову, и я увидел в её глазах решение. «Нет, – сказал я, – я не оставлю тебя, даже не думай». Она улыбнулась, подошла, поцеловала… Посмотрела в последний раз – долго, пристально…
«Я знаю, что не оставишь. Но я хочу, чтобы ты жил». Это были её последние слова. А потом она приложила ладонь к моей груди и оттолкнула… сильно и далеко.
Я отлетел, и вместе со мной почему-то летели Лаки и Лори, объятые странным пламенем. Я не знаю, как она смогла, но в минуту отчаяния чего только не сделаешь. Она переместила нас втроём в Снежную пустыню. Конечно, совсем недалеко – я упал рядом с Арронтаром, буквально десять шагов – и вот он, лес. Но всё же…
Если ты думаешь, что я развернулся и послушно побрёл в пустыню, как Магда и хотела, ты ошибаешься. Я рвался обратно, ведь мне хватило бы и пяти минут, чтобы вернуться и погибнуть, как герой, спасая любимую. Но меня не пустили. Лаки и Лори схватили меня за ноги и чуть не сгрызли их до кости, пытаясь удержать на месте. А Арронтар… поднялся такой ветер, что я не мог и шагу ступить – меня тут же откидывало назад в пустыню.
Это продолжалось полчаса, а потом всё закончилось. Ветер стих, аксалы сели на песок и завыли. И я понял, что Магды больше нет.
Я вернулся туда, на то место, где она погибла. У оборотней принято сжигать тела и развеивать их по ветру, но я был уверен, что они оставили её там, не стали забирать… Но я не нашёл тела. Только кровь.
Позже, гораздо позже я узнал подробности той ночи. Узнал, что её затравили аксалами и она прокляла их в минуту смерти, а Арронтар сам сжёг её тело.
– Значит, это Магда прокляла аксалов? Именно её проклятье лес вплёл в своё?
– Да. Хотя она очень любила их. И, думаю, она об этом жалела. Через неделю, когда я был у моря Скорби, она мне приснилась. Сидела возле Лаки и Лори, гладила их по головам, плакала и просила простить её.
Почти полгода я жил там, у моря Скорби. Не знаю, как не умер. Однажды я уснул на берегу, а проснувшись, понял: что-то изменилось. Я стал иначе видеть мир, начал чувствовать то, чего раньше не замечал. Магия… её подарило мне Море, а не Арронтар. И стихийную, и магию Разума. Я получил своё благословение от моря Скорби, и это, наверное, определило мою жизнь. Единственное, что я по-настоящему умею – это скорбеть.
Нарро покачал головой:
– Неправда. Ты много всего умеешь, Форс. Но главное, что ты умеешь любить. И верить.
– Да, Дэйн, я верю, что проклятье когда-нибудь будет снято. А знаешь, во что ещё я верю? Что смогу вернуться в Арронтар и вновь встречу там Магду. Может быть, её будут звать совсем не Магдой, и у неё не будет веснушек, но это неважно. Я всё равно её узна́ю. Я теперь не оборотень и не смогу услышать Зов, но Магду я узна́ю. Там, у моря Скорби, я понял, что на самом деле значили её слова: «Я знаю, что не оставишь». Прошло столько лет, её нет рядом так давно, а я до сих пор не оставил её.