Последнее время он с трудом боролся с самим собой. Находиться не рядом с Рональдой становилось всё невозможнее. Зов усиливался, он одновременно и мучил Нарро, и заставлял его тело дрожать от удивительного ощущения единения и предвкушения.
Это было нечестно – усыплять Рональду только для того, чтобы несколько минут посидеть вот так, держа её на коленях и перебирая мягкие волосы. Но Вожаку очень хотелось получить хотя бы немного собственного счастья.
Он устал. Устал от оборотней, устал от игрищ. Устал от набегов аксалов и от способа борьбы с ними. Устал от проклятья волшебного леса.
И в эти минуты, сидя на крыльце старой хижины с Рональдой на коленях… только в эти минуты Нарро был счастлив. Ему хотелось разбудить её и во всём признаться. Рассказать о том, что она рождена для того, чтобы быть его женой. Объяснить, что не нужно бояться, что он никогда не обидит её и не позволит обидеть никому другому.
Глупо. Нарро усмехнулся. Всё зашло слишком далеко. Он сам решил пойти по этому пути, который предложил ему Арронтар. И теперь нужно ждать. Просто ждать.
Но как же это иногда сложно…
– Где ты был так долго?
В голосе Лирин Нарро явно услышал удивление и беспокойство. Она действительно беспокоилась о нём, когда он надолго уходил в лес. Особенно если этим лесом был Западный, куда дартхари как раз направился утром, почувствовав приближение набега аксалов.
Нарро привык к беспокойству Лирин. Оно уже не раздражало, как раньше. Иногда бывало и наоборот. Ему было… приятно? Да, наверное. Ведь Фрэн тоже всегда беспокоилась. Хотя это было глупо – ну кто мог его тронуть в Нерейске? То же самое и с Арронтаром. Сильнее Нарро здесь только ветер.
Интересно… а Лирин помнит, что сегодня у него день рождения? Нет, вряд ли. Он и сам не сразу вспомнил, а ей-то с чего держать в голове подобную ерунду?
– У Рональды.
Нарро кинул на Лирин мимолётный взгляд, проходя к камину в кабинете. Сел на корточки и протянул руки к огню.
Замёрз. Как и всегда в те дни, когда он впитывал в себя застарелую чужую боль.
Лирин закусила губу, не решаясь подойти к брату поближе, хотя ей очень этого хотелось.
– Я спрашивала её недавно, не хочет ли она вновь попробовать пройти Ночь Первого Обращения.
Нарро усмехнулся, но Лирин этого не увидела.
– И?
– Не хочет.
– И почему я не удивлён, – пробормотал он, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к сестре.
Лицо Лирин его поразило: оно было бледным и отчаянным, словно она собиралась сделать нечто такое, на что требовалась вся сила её духа.
А потом она сказала:
– Я не понимаю, почему ты не хочешь попробовать… Нет, не то, что просил сделать Винард… Просто попробовать… разбудить её чувственность? Ведь Рональда неравнодушна к тебе, ты же знаешь.
Нарро даже не сразу понял, о чём говорит сестра. А когда понял…
От гнева в глазах потемнело. А Лирин всё продолжала говорить:
– Возможно, ей помогло бы это? Не обязательно же… м-м-м… спать… можно просто… м-м-м…
– Просто что?
Старший советник проглотила последнее слово, заметив наконец, что творится с Нарро.
Глаза его сузились и пожелтели, как бывало всегда, когда ему было сложно удержать под контролем магию Разума, щёки ходили ходуном, будто он собирался обращаться, а клыки чуть удлинились, и голос звучал по-звериному рычаще.
Лирин непроизвольно сделала шаг назад.
– Просто что? – повторил Нарро в бешенстве. – Ну же, договаривай. Давай, скажи мне, что я должен сделать с девочкой, по-твоему?
– Она уже не девочка, – покачала головой Лирин, не опуская глаз. – Вполне взрослая… девушка. И я не думаю, что её очень испугает, если ты…
– Если я – что? – прорычал Нарро, делая шаг вперёд и хватая сестру за руку. – Если я сделаю так? – Он вжал Лирин в себя, вторую ладонь опуская ниже талии. – Или, может быть – так? – Пальцы погладили ягодицы, настойчиво и откровенно. – И это говоришь мне ты, Лирин! Ты – девственница! Тебе-то что мешает? Ты ведь умеешь обращаться, но делаешь это очень редко. Ты никогда не принимала предложений других волков, не желала брать часть чужой силы. Как ты можешь говорить мне такое?!
– Нарро… – Она хотела сказать, что он не прав, и одно дело – игрища и двое чужих друг другу оборотней, а совсем другое – он и Рональда. Но голос не слушался, и в глазах вскипали слёзы от обиды и унижения. Унижения не только от его действий, слишком грубых и агрессивных, но и оттого, что её слабенькая волчица волновалась, и Нарро должен был это чувствовать.
– Тебе ведь приятно, да? Несмотря ни на что. Это инстинкт, Лирин. Приятно телу, но противно душе. И Рональде так будет, если я сделаю то, о чём ты говоришь. Для неё это окажется лишь насмешкой. Одного наслаждения и чувственности мало, нужна любовь. И доверие.
Нарро наконец отпустил её, и Лирин от неожиданности покачнулась и чуть не упала. Всё внутри болело, особенно сердце.
Раздались тихие шаги, стук закрывшейся двери – Нарро вышел из кабинета, – и только тогда она позволила себе расплакаться.
Он вернулся всего через пять минут, но эти минуты показались Лирин вечностью.
Впрочем, Нарро тоже.
Когда он вошёл, она сидела на полу, съёжившись и уткнувшись лицом в ладони. Он сел рядом и обнял её, а потом и вовсе пересадил к себе на колени.
– Извини меня, Лири, – сказал дартхари глухо. – Я разозлился, вспылил. Это было слишком. Извини.
Она замерла.
Лири? Он сказал – Лири?!
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Нарро был серьёзен и смотрел на неё не зло или насмешливо, а спокойно и ласково.
Лирин очень любила этот его взгляд.
– Я совершил ошибку, обидев тебя своими действиями. Мог бы просто объяснить, – продолжал Нарро серьёзно, по-прежнему обнимая её. – Поверь, я не хотел тебя обидеть и ни за что не стал бы этого делать, особенно специально. Ты простишь меня?
Она кивнула, подняла руку и несмело провела кончиками пальцев по его щеке.
– А ты… меня?
И сразу почувствовала, как он напрягся.
– Лири… пожалуйста, только не сейчас, – прошептал Нарро, наклоняясь, и не услышал, а, скорее, почувствовал её вздох возле своей шеи. Поэтому обнял чуть сильнее. – Не сейчас, Лири. Но скоро… уже скоро.
Она вновь вздохнула, а дартхари улыбнулся.
Странно, но именно в этот момент Нарро вдруг осознал, что любит её.
Любовь – единственное чувство, которое оказывается крепче алмазов и дольше времени. И теперь её любил не только Дэйн… но и он тоже.
Следующим утром Нарро нашёл в своей комнате открытку. На ней был нарисован лес, разноцветные птицы и большой белый волк.
«С днём рождения!» – гласила надпись. Как жаль, что он не нашёл её вчера. И так и не узнал, что Лирин всё-таки помнила. Нарро тоже помнил, что у сестры день рождения ровно через месяц. И даже знал, что хочет ей подарить.
В каждой из трёх деревень существовали особенные улицы, где жили отверженные. В основном это были волчицы. Нарро не очень понимал эту странную традицию, впрочем, он вообще многого не понимал в традициях оборотней. Презирать женщин, родивших вне брака, и при этом поощрять внебрачные связи, называя их «передачей силы»? Какой-то бред.
Дартхари боролся с этими улицами отверженных, так же как и со всем остальным, что считал неправильным в обществе оборотней. Но, как и в случае с многими другими вещами, это было непросто. Прежде чем внушать оборотням, что нельзя презирать некоторых членов стаи только за то, что они не такие, как остальные, Нарро должен был объяснить это самим отверженным. Женщины, живущие здесь, и сами называли себя «шмарами», и принимали это слово по отношению к себе от других. И Нарро не представлял, что с этим делать, пока не узнал о погибшем ребёнке одной из «шмар».
Женщину звали Ариллой, и она была одной из лучших вязальщиц Арронтара. Нарро пришёл к ней за платком для Лирин. Он знал, что сестра любит платки и шали, и решил заказать сложную кружевную вязку.
Каково же было его удивление, когда Арилла попросила Вожака дать ей ребёнка. Нарро сам думал предложить это ей, преследуя свою цель, но женщина его опередила.
– Зачем? – только и спросила Лирин, когда увидела Ариллу на игрищах.
– Мне нужен мой ребёнок на улице отверженных, – ответил Нарро. – Возможно, то, что не удаётся сделать мне, сделает он.
Лирин кивнула: она понимала, о чём говорит брат.
А ровно через месяц, проснувшись однажды утром, старший советник обнаружила на столе в своей комнате маленький свёрток, где лежала кружевная шаль.
Это был первый подарок Нарро ей на день рождения, и она долго не могла потом заставить себя выйти и спуститься вниз. Стояла перед зеркалом, любуясь шалью, и улыбалась, улыбалась, улыбалась… пока не заболели губы.
Однажды, после очередных игрищ, в которых участвовал брат Рональды, к Нарро подошёл калихари Винард.
– Дартхари, – начал он, наклонив голову, – мне нужен ваш совет.
Нарро кивнул, и ободрённый Винард продолжил:
– Мой старший сын Джерард пытается подчинить своего волка уже больше восьми лет, это странно для самца-ара, каким он является… Вам так не кажется?
Вожаку так не казалось, но он ответил:
– Возможно, Винард. Ближе к делу.
– Я решил спросить совета у того лекаря, которого мы иногда приглашаем, когда у… у Рональды слишком много работы. Вы ведь знаете, он неплох и берёт недорого. Так вот, он сказал, что проблема Джерарда… как это… пси-хо-го-лическая.
– Психологическая, – уточнила Лирин.
– Да-да, именно. Он объяснил, чтобы мне было понятнее, что это связано с головой Джерри. – И Винард постучал себя кулаком по лбу, из-за чего у старшего советника слегка задрожали губы. – Сказал, что мой сын винит себя в том, что произошло с Рональдой, и поэтому у него не получается подчинить своего волка. Его сила может перегореть, дартхари.
– Что ж, – произнёс Нарро, кивая в ответ на слов