Ему нужно было не амулет сердца подарить, а медаль за глупость. Он тридцать лет не мог догадаться, хотя ответ был перед его носом.
Но почему она не сказала?!
Ага, как же, сказала бы она… Такая же гордая, как ты сам. Да и не поверил бы ты ей, решил бы, что придумывает.
Нарро вздохнул, встал, развеивая сон, и шагнул обратно в реальность.
Так бывает… Держишься-держишься, очень долго держишься, а потом раз – и ломаешься.
И с отъездом Рональды Лирин почувствовала себя сломанной. Словно кто-то пришёл, взял её за шкирку и сломал ей хребет.
Возможно, это был Нарро, так и не простивший свою сестру. Возможно, это была Рональда, на которую Лирин возлагала очень много надежд. А может, это был Арронтар.
Когда ты восемьдесят лет являешься Сердцем волшебного леса, ничего удивительного, когда твоё собственное рано или поздно перестаёт биться. И Лирин чувствовала – конец уже близок. Ей даже не нужно было смотреться в зеркало, она просто понимала это.
– Ты уж прости меня, – шептала она, вглядываясь в постепенно светлеющее небо Арронтара. – Прости, что сдалась. Я не могу больше ждать. Это ничего? Он ведь здесь, он вернулся. А остальное он сделает сам… Не так уж и много осталось… Это ничего?
Арронтар гладил её по щеке и тихо плакал. Очень тихо. Лирин знала, что никто не услышит этого плача. Он принадлежал только ей.
Ей, Сердцу Арронтара.
Нарро нашёл Лирин в её комнате. Она сидела на подоконнике, в одной ночной рубашке, босая, с распущенными волосами. Теперь он видел, насколько они поседели… они были уже практически белыми, как его собственные волосы. Только вот Нарро поседел сознательно после смерти Фрэн. А Лирин…
Она не обернулась, услышав его шаги. Продолжала смотреть в окно. Над лесом медленно вставало ярко-красное солнце, и верхушки деревьев были словно кровью окроплены.
Она была так не похожа на ту Лирин, что он оставил в Арронтаре восемьдесят лет назад. Или думал, что оставил. Ведь та Лирин, которая всё это время жила у него в голове, никогда не стала бы жертвовать собой во имя брата-горбуна, она ведь его ненавидела.
– Всю свою жизнь я гадал – почему именно я, Лири? Почему Арронтар выбрал меня для того, чтобы снять проклятье? Ведь Аравейн говорил мне, что были и другие оборотни. Их было много, очень много… Так почему я? Сегодня ночью я понял. Арронтар выбрал не меня. Он выбрал тебя.
Она по-прежнему не шевелилась, и Нарро продолжил:
– Только оборотень может снять проклятье. Но как я мог им остаться, уехав отсюда? Никак, пока оно действует, это невозможно. Возможно только при одном условии. Амулет Рональды – это амулет сердца, связь, необходимая для того, чтобы остаться волком. Она создала эту связь сама. Но я ничего не оставлял в Арронтаре. Никаких амулетов, ничего… Кроме тебя.
Лирин молчала.
– Я не потерял силу, потому что ты ждала меня. Ты сама стала Сердцем Арронтара, связью между лесом и оборотнем. Поэтому ты превратилась в анта – отдала силу лесу.
Сестра по-прежнему не отвечала, и Нарро вдруг осознал, что она сидит на подоконнике почти голая, да ещё и босиком… Замёрзнет же.
Он шагнул вперёд, прикоснулся рукой к её подбородку, заставив посмотреть на себя… И отшатнулся.
Глаза…
Они были голубыми. Совсем как в детстве.
Он опоздал. Глаза оборотня возвращаются к первозданному цвету только перед смертью.
Опоздал…
Нет, нет. Ещё не поздно. Не может быть поздно, нет. Не может быть!
Нарро подхватил Лирин на руки и отнёс на диван. Укутал пледом – о Дарида, какая же она ледяная! – сел рядом и обнял, пытаясь согреть. Но даже чистый Свет не помогал, он просто просачивался сквозь тело Лирин. Так всегда бывало с умирающими, и Нарро знал это.
– Лири…
Она не улыбалась и не двигалась. Просто смотрела на брата, будто впитывая в себя его черты, стараясь запомнить их. Она хотела сказать ему, чтобы он не грустил, ведь ей впервые за последние восемьдесят лет не было больно. Наоборот – она ощущала лишь небывалую лёгкость. Арронтар отпускал её.
Но она не могла ничего сказать. Не хватало сил.
Да и держать глаза открытыми больше не получалось…
– Лири… Нет! Лири, пожалуйста…
Нарро гладил её лицо, целовал щёки, вливал Свет… Но всё было бесполезно. Она уходила.
Он достал руку сестры из-под пледа и сжал ледяные пальцы.
– Лири, ты слышишь меня? Пожалуйста, только не сейчас. Я очень люблю тебя. Очень, слышишь? Я всегда любил тебя. Я любил тебя в детстве, ты была такой милой маленькой девочкой с глазами цвета неба. Я любил тебя, когда ты гнала меня по деревне с булыжниками. Я любил тебя, когда пятьдесят лет жил там, в Снежной пустыне. Я люблю тебя и сейчас, ты слышишь? Только не уходи!
Лирин хотела ответить, что слышит. И что она тоже всегда любила его – и как Дэйна, и как Нарро. Ведь имя не важно… И она любила его больше всего в жизни.
– Арронтар, помоги мне. Помоги, прошу. Я не могу её потерять. Только не сейчас! Пожалуйста, помоги.
Лес за окном шелестел листьями, и в этом шелесте Нарро услышал:
– С-с-с-сам…
Дартхари сжал зубы.
– Я не могу сам! Не получается… Она уходит, помоги же мне!
Окно распахнулось так резко, что оба стекла разбились, ударившись о стены, и в комнату влетел ветер.
– Ду-у-у-ума-а-ай! – завыл он, раскидывая по полу бумаги с письменного стола Лирин. – Ду-у-ума-ай! Я де-е-ержу-у-у!
Думать? Он восемьдесят лет не мог догадаться, неужели он может придумать что-то сейчас?!
Да. Сможет.
– Сила, – прошептал Нарро, целуя лоб сестры, – она так переменчива. Сегодня её нет, а завтра есть. Иногда она дремлет в нас самих, Лири… Или переходит в тех, кого мы любим. Перетекает. Уж за столько-то лет в меня много перетекло благодаря тебе. И твоей силы, и силы Арронтара. Поэтому я и стал Вожаком, непобедимым дартхари… – Он улыбнулся. – Хочешь часть моей силы?
…Оборотни верили, что часть силы перетекает из более сильного волка в более слабого во время близости.
Так оно и было. Вот только близость бывает разной. И в своём стремлении быть сильными и красивыми сородичи Нарро забыли о том, что у одного и того же слова может быть несколько смыслов.
Лирин была его близкой. Самой близкой…
И Нарро лишь возвращал ей то, что она когда-то ему подарила. От него не убудет. Как ни странно, когда делишься силой подобным образом, собственная не уменьшается.
И он чувствовал, как теплеет тело Лирин, наполняясь тем, что так ценили его сородичи. Она молодела, с лица медленно стирались морщины, губы становились красными, а щёки – нежно-розовыми. И волосы… Они густели, разглаживались и блестели, как настоящее золото.
– Просыпайся, Лириэн, – прошептал Нарро, сжимая руку сестры и нежно целуя её в висок.
Она послушно открыла глаза. Ярко-жёлтые.
Ара.
– Лириэн? – повторила, глядя на Нарро с удивлением. Как будто спрашивала – почему я не умерла?
Он кивнул.
– Лириэн. «Сестра».
Глава одиннадцатая
Я помню свой последний вздох. Короткий, как удар сердца. А дальше – ничего.
Темнота, чернильно-чёрная, без малейшего проблеска света. И никакой боли, чувств и воспоминаний. Ничего. Я летела сквозь эту темноту, всё дальше и дальше, и первое время мне чудилось, будто я что-то забыла там, позади, что-то очень важное, но потом и это тоже ушло.
Чернильно-чёрное пространство сменилось не менее чёрной водой, которая сомкнулась у меня над головой, принимая в свои объятия. Я открыла рот от неожиданности… и ничего не случилось. Вода была ласковой, она действительно обнимала, а не топила.
Мне казалось, что я растворяюсь. Она будто вымывала что-то из меня и забирала себе. И, наверное, навсегда.
Не знаю, сколько времени я провела в воде, но постепенно море стало холодеть. Оно больше не было ласковым. Поначалу всего лишь холодное, через некоторое время оно стало ледяным и начало колоть кожу обжигающе-ледяными ножами. Я выбилась из сил. Чёрная, тяжёлая вода сомкнулась у меня над головой, будто нажимая на макушку большой рукой, стремясь поскорее утопить. Я открыла рот – вода залилась в глотку, перекрывая дыхание, перед глазами что-то замелькало…
Я умираю?
Нет, нет, не может быть, я ведь уже умерла.
А что это такое – я?
Нет, не так.
Кто я такая? Кто?
Я должна вспомнить. Обязательно должна. Если я вспомню, то смогу вернуться!
Я помню…
Яркий солнечный день, и тёплая вода в озере, и мальчик со светлыми волосами и голубыми глазами, который мчался за мной, рассекая водную гладь озера, и весёлый смех… И нежный поцелуй… «Моя любимая волчица…»
Я забила ногами по воде, изо всех сил заработала руками и, вынырнув на поверхность, закричала так громко, как могла:
– РОНАЛЬДА!!!
Яркая вспышка ослепила.
Море исчезло.
А потом пришла боль.
Она была невыносимой. Каждую клеточку тела – и снаружи, и изнутри – будто пронзило острым кинжалом. Грудь пекло, из горла лилась кровь, дышать было невозможно, я хотела закричать, но не могла.
– Элли, держи крепче!
Этот голос… Откуда я его знаю?
Очередная волна боли заставила забыть обо всём. Я застонала, задыхаясь от хлещущей горлом крови, заметалась из стороны в сторону… И открыла глаза.
Я по-прежнему была в чернильно-чёрном пространстве, только теперь из моих рук, из вен, росли чёрные верёвки, уходящие в никуда. В груди торчал не менее чёрный и будто бы деревянный кол, а всё тело опутывала яркая нить магии Света, похожая на сверкающую и тонкую паутинку кружев.
Я закашлялась и сплюнула очередной сгусток чёрной крови. А потом, подняв голову, обнаружила, что ко мне кто-то приближается. Этот кто-то светился от магии и был таким обжигающе горячим, что я заметалась в ужасе: становилось всё больнее и больнее, мне казалось, я сейчас начну плавиться.
Но чёрные верёвки – да и светлая паутина тоже – держали крепко.