Он подошёл вплотную и, схватившись обеими руками за торчащий из моей груди кол, потянул его на себя.
– А-А-А-А!!!!
Как же больно!!!
– Послушай меня, Рональда, – сказал кто-то очень тихо. Из-за слёз, застилающих глаза, я не видела, кто он. – Всего этого не существует. Оно есть лишь в твоей голове. Понимаешь? Нет никаких кольев и верёвок.
Я хотела сказать, что может, их и нет, но боль-то есть!
– Позволь мне помочь. Пока ты сопротивляешься, я не смогу достать сердце проклятья. Доверься мне.
Я кивнула. Почему-то не могла ему отказать.
Слёзы хлынули из глаз, когда он схватился за кол и резким движением выдернул его из груди. Оттуда моментально потекла чёрная кровь, а на груди осталась огромная рваная рана. Но продолжалось это недолго – чьи-то большие руки легли мне под шею, из ладоней полился Свет, и рана затянулась.
Охватившее меня облегчение сложно передать словами. Я тихо, но как-то хрипло вздохнула и подняла голову.
На меня смотрели удивительные глаза. Знакомые – и в то же время не знакомые. Голубые, как небо, и только вокруг зрачка – ослепительно-яркие жёлтые искорки… Как снежинки во время метели. Красиво!
– Рональда, – сказал он, осторожно обнимая меня за талию. – Сейчас будет очень больно. Ещё больнее, чем раньше. Но по-другому никак. Я буду держать тебя, так что ничего не бойся. Всё будет хорошо, нужно только немного потерпеть. Совсем немного.
Я кивнула.
– Умница. Элли, имей в виду, она будет сопротивляться. На счёт три. Раз, два, три!
Это случилось так неожиданно, что в первый момент я ничего не поняла. А потом было слишком поздно.
Отпустив меня на секунду на счёт «два», он перерезал выпущенными когтями обе верёвки, выходящие из моих запястий, а на счёт «три» уже вновь держал за талию.
Опутывающие тело нити из Света засветились сильнее, я почувствовала рывок… А потом всё слилось в единый комок бесконечной боли.
Я закричала и вцепилась в спину того, кто держал меня, раздирая её до крови. Заметалась из стороны в сторону, потому что Свет… он обжигал меня, выжигал все вены и артерии изнутри, заменяя их на чистый огонь.
Больно!!!
– Терпи, Ро, милая моя… Терпи…
Это было невозможно терпеть. И я кричала, кричала что было сил, не зная уже, сон это или явь, не зная ничего, кроме одного: никогда раньше мне не было так больно.
Последним, что я увидела перед тем, как наконец потерять сознание, были бледные и уставшие лица Нарро и Эллейн, а ещё белый потолок и кусочек окна с поднимающимся над домами солнцем…
Сон был удивительно сладким.
Подо мной и вокруг меня будто находилось облако. Мягкое, невесомое, ласковое, оно обнимало и дарило то, чего мне так не хватало с самого рождения.
Я ничего не видела и ни о чём не думала. Не знаю, сколько времени это длилось, но иногда в мой сон проникали голоса. Взволнованные и спокойные, знакомые и не очень, эти голоса обсуждали что-то, спорили, кричали и даже плакали… Мне было всё равно.
Иногда, когда сон становился особенно глубоким, я чувствовала запах, казавшийся мне таким родным, будто он был продолжением меня самой. Я улыбалась и тянула руку к тому, кто осторожно касался ладонью моего лба, словно проверял температуру, но… я не могла пошевелиться. И запах постепенно становился всё слабее, пока не угасал совсем.
Мне не было грустно. Я знала, что он должен уйти. И просто отпускала – раз за разом погружаясь в самый сладкий из снов без сновидений… Снов, в которых не было места ни горю, ни боли, только молчаливому спокойствию.
Но однажды это закончилось, и я проснулась.
В первый раз я на секунду открыла глаза, но не увидела ничего, кроме мерцающего света. Открывать глаза мне не понравилось, это оказалось больно. Никаких мягких, обнимающих облаков, и вообще ничего мягкого. Даже одеяло будто кололось.
Во второй раз я заметила странный резной потолок, на котором плясали тени, словно от огня в камине, почувствовала резкий запах трав, ударивший в нос, и услышала знакомый тихий голос, произнёсший:
– Завтра она очнётся. Ей нужно будет дать вот это. Справишься?
– Ты сомневаешься?
– Ни секунды.
А потом он склонился надо мной… и я узнала это лицо. И голубые глаза с кружащимися вокруг зрачка жёлтыми искорками, и высокий лоб, и губы, и совершенно седые волосы…
Он улыбнулся, дотронулся до моего лба прохладными пальцами и прошептал:
– Спи.
И я вновь уснула.
Третье пробуждение было самым неприятным. У меня ломило тело, особенно грудь и запястья. Во рту было сухо, как в пустыне, а глаза, наоборот, слиплись и никак не хотели открываться. Да ещё и этот свет… Почему он такой яркий?
Когда мне всё же удалось разлепить веки, я долго лежала, не двигаясь, только рассматривала окружающее пространство.
Кровать двуспальная, широкая. Постельное бельё белое, свежее, пахнет… хорошо.
Потолок… высокий. Очень. И резной, действительно резной… А вырезаны на нём листья, кружащиеся, будто во время листопада. Красиво.
Стены. Обои светло-зелёные с чем-то золотым. Зеркало. Старинное, чуть мутноватое. Край полки… похожей на каминную. На полке настоящий склад из банок и склянок, в которых обычно хранят целебные зелья. Понять, камин это или не камин, я не могла – для этого нужно было чуть приподняться, а двигаться не хотелось. Больно!
Затем я заметила кресло слева от кровати, а в кресле…
В кресле спал император.
Я удивлённо захлопала глазами. Так, а что, собственно, случилось? Ничего не помню…
Я настолько старательно пыталась вспомнить, почему лежу на этой постели и отчего мне так нехорошо, что у меня даже мозги заболели. А потом…
А потом я чихнула. И чуть не умерла: всё тело будто ножом пронзили.
– Рональда! Проснулась!
Я плохо видела императора из-за заслезившихся глаз, но то, что он поднялся с кресла и теперь направился к каминной полке, разобрать могла. Затем его величество чем-то загремел и забулькал, одновременно приговаривая:
– Так, сейчас… Потерпи чуточку. Сейчас я всё сделаю, и будет легче.
Я бы сказала, что ничего не нужно, кроме, пожалуй, стакана воды – во рту будто кот сдох, – но у меня не получилось издать никаких звуков. Вообще никаких. Губы еле двигались, язык распух и занимал всё пространство во рту, едва не вываливаясь.
– Так, – сказал император, придвигая кресло ближе к кровати и наклоняясь надо мной. В руке он держал синюю склянку и чайную ложку. – Сейчас мы будем пить. Ну-ка, открывай ротик.
Я изумлённо воззрилась на Эдигора. Что значит – мы?! Он что, собирается сам…
Между тем император накапал из бутылочки в ложечку и поднёс её к моему рту…
…Сам поить меня?!
Судя по всему, именно это он и собирался делать.
– Рональда, перестань на меня так смотреть. Я всего лишь выполняю предписание врача.
«Завтра она очнётся. Ей нужно будет дать вот это. Справишься?»
В ложечке оказался какой-то настой, причём очень сильный, запах бил в нос, но я послушно сглатывала эту гадость.
Получалось плохо. Глотательное движение вообще не из самых простых, поэтому примерно половина содержимого ложечки выливалась у меня изо рта и стекала по подбородку на одеяло и ночную рубашку, оставляя там ярко-синие жутковатые пятна.
– Ничего-ничего, у меня тут ещё много. Давай, Рональда, старайся проглотить как можно больше.
Я старалась. Я очень старалась. Но силы мои кончались, рот едва открывался, а глаза постепенно закрывались…
В конце концов я уснула. И в этот раз сон не казался похожим на облако, он был самым обычным крепким сном больного оборотня. Без всяких сновидений.
Но именно тогда я всё вспомнила. Абсолютно всё.
Следующее пробуждение тоже было болезненным, но не настолько. Я по-прежнему ощущала дискомфорт в груди и запястьях, но, по крайней мере, могла не только хлопать глазами, но и приподнимать голову.
И говорить.
– Где я? – спросила я у Эдигора. Он вновь обнаружился в том же самом кресле.
– Во дворце, разумеется. С того момента, как ты спасла Эдди, прошла неделя.
Неделя… Ничего себе…
– Пить, – прохрипела я, но император покачал головой:
– Нельзя. Воду завтра. Сегодня только зелье. Сейчас дам, легче станет.
– Опять усну?
Он улыбнулся.
– Возможно. Нар… хм. Врачи об этом не предупреждали.
Я проглотила зелье – теперь уже совершенно всё, ничего не пролила – и прошептала:
– Он?..
На большее меня не хватило. И вовсе не потому, что болело горло.
Эдигор накапал в ложечку очередную порцию зелья, посмотрел на меня очень внимательно и ответил:
– Вернулся в Арронтар.
Я кивнула и вновь проглотила лекарство.
– Ты всё помнишь?
Я опять кивнула.
– Ты уверена?
Снова кивок.
– Хорошо. Потом расскажешь.
– Я не понимаю… как они спасли меня? Я думала, это невозможно.
Эдигор отложил в сторону бутылочку и вытащил мои руки из-под одеяла. Запястья были перебинтованы…
– Раны затягиваются медленно, потому что твоя регенерация ещё не совсем восстановилась. Ты потеряла почти всю кровь, Рональда. Сначала ты отдала её Эдди, и благодаря этому мальчик выжил, а затем Эллейн лишила тебя проклятой крови…
Я вспомнила, как Свет выжигал вены и артерии – теперь понятно, что это было. Элли чистила меня, чтобы не осталось даже капельки проклятья.
– …и отдала тебе свою.
Я кашлянула.
– Что?
Император улыбнулся.
– Ну а как иначе ты могла выжить, без крови-то? Там и Нарро поделился, чтобы регенерацию запустить, но много у него брать было нельзя – ты сама, наверное, помнишь, кровь оборотня, отданная другому оборотню, в больших количествах не лечит, а убивает. Как змеиный яд.
Я кивнула, шокированная до глубины души.
– А Элли…
– С ней всё хорошо, не волнуйся. И вообще всё хорошо. Примерно послезавтра запустим к тебе первых посетителей, а пока – полный покой. И сон. Много сна.
Мне захотелось рассмеяться, но смеяться было больно.