– И, кстати, у меня для тебя хорошая новость. Грэй и Эллейн наконец помирились. – Император спрятал мои руки назад под одеяло и вновь взялся за бутылочку. – Кажется, эпоха войн заканчивается и мы возвращаемся к миру и спокойствию… Осталось только понять, кто же балуется проклятиями.
Да. Я бы его сама с удовольствием прокляла за то, что хотел убить моего волчонка.
Когда я вновь проснулась, императора рядом не оказалось. И вообще никого не оказалось. Стояла глубокая ночь, и в камине мягко потрескивал огонь.
С трудом приподнявшись и сев на постели, я огляделась. Комната была очень красивой, а ещё здесь пахло деревом… как в Арронтаре.
Вспомнив свой лес, я, вздохнув, погрузила босые ноги в мягкий ворс ковра и, не обнаружив тапочек, встала.
Ноги дрожали, но держали.
Шаг, второй, третий. В принципе не так уж и плохо. Бывало гораздо хуже. Подумаешь, тупая боль в груди… Запястья уже почти не болят, но во рту по-прежнему сухо и пить хочется…
Я подошла к невысокому столику на колёсиках, что стоял возле окна, рядом с креслом, где сидел император, и обнаружила там графин с водой. И стакан. И через минуту, жмурясь от удовольствия и прихлёбывая, как Элфи, пила воду, казавшуюся мне сладкой.
А напившись, медленно повернулась к двери.
Значит, искать в императорской библиотеке…
Добравшись до библиотеки и открыв дверь при помощи магии Разума, я ушла оттуда примерно через час. Всего лишь час… Он дал мне очень много. Но и отнял не меньше.
Стены, потолок, пол – всё качалось перед глазами уже давно. Я оставила попытки ходить самостоятельно и постоянно держалась за разные выступающие предметы и стены. И, как оказалось, совершенно утратила бдительность от усталости.
На очередном повороте я не успела среагировать – на меня вдруг кто-то налетел, и если бы этот кто-то не схватил меня за плечи, то я бы непременно упала.
– Ронни?.. – прошептал Грэй удивлённо. – Кхаррт… как ты здесь оказалась?!
Я улыбнулась, внезапно осознав, что не могу говорить от жажды и усталости.
Между тем мужчина оглядел меня и укоризненно покачал головой:
– В одной ночной рубашке… Босая! Ронни, о чём ты вообще думала?
Я поджала пальцы на ногах. А ведь я успела забыть о том, что не нашла в комнате тапочки. И только теперь почувствовала, как замёрзли ноги. Кажется, даже ногти и те замёрзли.
Но пока я размышляла о собственной глупости, Грэй всё решил сам – и я, издав какой-то полузадушенный писк, вдруг оказалась у него на руках.
– Так нельзя, Ронни! В конце концов, тебя только что практически из могилы вытащили, а ты тут разгуливаешь ночью по замку, в одной ночнушке и босая! Хочешь слечь ещё на пару месяцев? Это легко устроить, уж поверь! Если император узнает о твоей выходке… Запрёт, стражников перед дверью поставит и сам будет из ложечки микстуркой поить!
Я улыбнулась, вспомнив недавнее пробуждение и Эдигора с ложкой в руке.
– Пусти…
Грэй, ни на миг не замедляя ход, недовольно посмотрел мне в глаза и буркнул:
– С какой стати?
Я сглотнула, хотя глотать мне было нечего – слюны во рту не ощущалось уже давно, – и прохрипела:
– Тяжёлая…
Ответом был ещё более недовольный взгляд и тихое:
– Ни капельки.
Конечно, будь у меня голос и хоть немного сил, я бы поспорила и непременно вырвалась, но в тот момент…
Я просто прижалась щекой к груди Грэя и закрыла глаза.
Следующее пробуждение было самым радостным, потому что проснулась я от дикого вопля, раздавшегося над ухом:
– Мама!!!
Я резко распахнула глаза, чтобы почти тут же вновь их запахнуть, когда обнявший меня изо всех сил Эдди вышиб весь воздух из груди.
– Эдди, тише! Задушишь же!
– МАМА!!!
Я рассмеялась и тоже обняла мальчика, погладила по голове… О Дарида, как же я по нему соскучилась!
До слёз.
– Эдди, осторожно… Ну я же предупреждал тебя: мама болеет, не души её так сильно, пожалуйста…
Стоп.
Мама?
Мама?!
Я открыла глаза и удивлённо посмотрела на Грэя. Он кивнул и сел на постель. Оторвав – с большим трудом! – от меня Эдди, усадил его рядом с собой и тихо сказал:
– Прости, я был не прав.
Я не успела ответить – Эдди затараторил:
– Мама, папа сказал, что ты – мама! Вот!
– А-а-а…
– Да-да, он сказал, что был дурак и вообще! Вот!
– А-а-а…
– А меня к тебе не пускали! Говорили, ты спишь. А теперь ты уже не спишь, да? Пойдём гулять? Только тебе надо помыть ручки и позавтракать. Во-от.
Грэй на несколько секунд в шутку зажал Эдди рот и, улыбаясь, сообщил изумлённой мне:
– Он почти всю неделю провёл вместе со старшим сыном принцессы Дженны, а у того словечко «вот» настоящий паразит. Вот и… во‐о-от.
Я кивнула, а потом заявила:
– Пить хочу. И есть. Очень!
– Сейчас всё будет, – ответил Грэй, отпуская Эдди, который немедленно перелез ко мне на кровать и устроился под боком. – Я уже распорядился. Но лекарство всё равно придётся выпить.
Я вновь кивнула, расплываясь в улыбке от чудесного ощущения: мой волчонок сидел рядом, обнимал меня обеими руками и прижимался щекой к плечу…
Мы вместе позавтракали – Эдди всё это время увлечённо болтал, рассказывая о том, что с ним приключилось за неделю, – и после завтрака я хотела одеться и спуститься в сад, но, выпив очередную порцию зелья, поняла, что не смогу и шага ступить. Накрылась одеялом, признала своё поражение и закрыла глаза, проваливаясь в сон без сновидений.
Когда я вновь проснулась, солнце заливало комнату ярко-оранжевыми лучами с розовым отливом, раскрасив каждый уголок. Грэй, чьи волосы казались охваченными пламенем при таком освещении, приподнялся в кресле и тихо спросил:
– Как ты себя чувствуешь, Ронни? Хочешь чего-нибудь? Пить? Есть?
Но меня больше всего в тот момент интересовало другое:
– Ты здесь сидел всё время, пока я спала?
Он кашлянул.
– Нет. Я недавно пришёл, хотел тебя разбудить – теперь ты не должна спать дольше десяти часов подряд.
– Почему же не разбудил? Я вроде бы сама проснулась…
Грэй отвёл глаза, будто смутившись.
– Просто… ты так сладко спала. Я… извини.
Я не поняла, за что он извиняется, но почему-то сама смутилась. Поэтому поспешила сказать:
– Дай мне, пожалуйста, воды.
Пока Грэй наливал воды из графина, я приподнялась на постели, немного взбила подушки, чтобы было удобнее, и села, про себя радуясь тому, что рубашка на мне больше похожа на платье.
А когда мужчина повернулся ко мне со стаканом в руке, вдруг вспомнила то, из-за чего смутилась окончательно. И не только смутилась, но и по-настоящему запаниковала.
– Ронни? – удивлённо спросил Грэй, садясь в кресло и протягивая мне стакан. – Что такое? У тебя странное выражение лица.
А каким может быть моё выражение лица, если я неожиданно вспомнила, что валяюсь на этой постели целую неделю с непричёсанной головой! Представляю, как я сейчас выгляжу…
Мне захотелось нырнуть под одеяло. Но я мужественно улыбнулась и просто приняла стакан, ничего не ответив, а затем сделала глоток.
Вода пахла знакомым общеукрепляющим зельем. Как хорошо, значит, я действительно почти выздоровела! Ведь его бесполезно давать тяжёлым больным, слишком слабенькое.
– Тебя все очень хотят увидеть, – сказал Грэй, пока я медленно пила воду маленькими глотками. – Но император пустил сегодня только меня и Эдди. А вот завтра можно. Что скажешь, Ронни? Наверное, не всех сразу…
Я опустила стакан и улыбнулась.
– Можно и всех сразу. Я так соскучилась. А когда мы вернёмся в мастерскую? Я думаю, мне вполне по силам заканчивать своё лечение и там.
К моему удивлению, Грэй вдруг резко вскочил с кресла, сделал несколько нервных шагов по комнате, подошёл к окну, отвернулся и так и застыл – глядя не на меня, а в окно. Я видела нечёткое отражение его лица в стекле. И это отражение… оно пугало.
– Ронни… мы не вернёмся.
– Что? – От неожиданности я выронила стакан с остатками воды, и по одеялу растеклось мокрое пятно. – Но… Грэй… Мне кажется, я злоупотребляю гостеприимством его величества…
Я увидела, что он сжал кулаки.
– Мы не вернёмся. Я принял решение и не собираюсь его менять. Ты, я, Эдди – мы останемся здесь.
Я покачала головой:
– Я так не могу. Император вырастил тебя, тут всё понятно. Эдди – твой сын. Но я? Так нельзя, это просто… просто… Я лучше сниму квартиру в городе, как и хотела.
Я вздрогнула, когда Грэй обернулся, быстро подошёл к кровати и с яростью спросил, глядя мне в глаза:
– Это просто что? Что ты хотела сказать, но не договорила?
– Грэй, я тебе никто. Это просто наглость с моей стороны – жить вот так. Ладно ещё в мастерской, но в императорском дворце!
– Никто?!
Он прохрипел это с такой злостью, что я моментально замолчала.
– Никто?!
Миг – и лицо Грэя оказалось рядом с моим, одна его рука легла на талию, другая держала затылок, а губы…
Губы прижались к моим. Один раз, второй, третий…
Между этими короткими, какими-то лихорадочными поцелуями он шептал:
– Никто… Я чуть с ума не сошёл… Думал, ты погибла… Никто… Ронни… ты моя, понимаешь?!
Я ничего не понимала. У меня кружилась голова. Я закрыла глаза, думая, что так станет легче, но нет.
А губам было сладко и больно одновременно.
Я хотела оттолкнуть его, сказать, что это неправильно, что так нельзя… но не могла.
Я подняла руки и обняла Грэя за шею, позволяя ему целовать себя сильнее и глубже. Внутри меня всё горело. Возможно, потом я пожалею, когда он скажет, что это было ошибкой и он до сих пор любит Лил, но это будет потом. А сейчас…
А сейчас я задрожала, когда Грэй снял с меня рубашку и прохладный воздух комнаты коснулся обнажённой кожи. Я задрожала, когда он положил смуглую руку поверх моей груди. Я задрожала, когда Грэй прошептал:
– Ты такая красивая…
И я поверила ему. Я всегда ему верила, с самого начала, каждому слову…
По телу бежали мурашки, когда Грэй начал медленно и осторожно гладить меня, при этом неотрывно глядя мне в глаза, словно пытаясь что-то там прочитать.