Я кивнула. Хотелось развернуться и увидеть его лицо, но я не решалась.
– Прости, это я попросил Галла привести тебя сюда. Мне нужно поговорить с тобой. А ещё я хотел показать тебе оранжерею. Это место всегда было у меня самым любимым. Я…
Его голос задрожал, и я сделала шаг назад, позволяя Грэю обнять себя. Откинулась на его грудь, а он прижался подбородком к моей макушке.
– Здесь мы с Лил впервые поцеловались. Мне тогда было тринадцать, а ей на три года больше. Да, не удивляйся, она была чуть старше, вот только это всегда было незаметно. Я ведь высокий, а Лил маленькая, хрупкая… была.
Я вздохнула и, подняв руку, погладила его ладонь. Грэй тут же накрыл её своей.
– Прости меня, Ронни. За то, что я говорил тебе, когда узнал, как Эдди тебя называет. За тот вечер, когда вы чуть не погибли. Я и тогда, и вчера вёл себя непозволительно. Я позволил себе слишком много. Я не должен был… – Объятия его стали чуть крепче, словно он боялся, что я убегу. – К Лил я всегда относился, как к хрустальной вазе. Опасался лишний раз дотронуться, поцеловать не решался, особенно до свадьбы. С тобой всё иначе. Ронни, я хочу обнимать тебя так, чтобы ты не могла вырваться. Я хочу целовать тебя так, чтобы ты забыла свои страхи. Чтобы ты забыла собственное имя! Я хочу знать, каково это – быть в тебе, я хочу…
– Грэй! – прохрипела я. Мне было жарко от смущения.
– Я хочу, чтобы ты была моей. – Он развернул меня в кольце своих рук и, обхватив ладонями лицо, прошептал: – Прости, что говорю это тебе. Я должен объяснить, что со мной творится, потому что мы с тобой находимся в неравном положении. Я знаю, что ты чувствуешь, очень хорошо. А ты ничего не знаешь про меня.
Я удивлённо нахмурилась, а Грэй, вздохнув, вдруг полез в карман и вытащил…
Не-е-ет. Зачем мне амулет против эмпатии?!
– Ронни, я эмпат.
От неожиданности я дёрнулась, и он обнял меня крепче.
– Ты шутишь, да? – пробормотала я, но мужчина покачал головой:
– Нет. Я действительно эмпат. Я… прости. Возьми амулет.
Я смотрела на Грэя, чувствуя, как волнами накатывает ощущение моего полнейшего идиотизма. Конечно! Он ведь всегда понимал меня очень хорошо, да и Эдди… эмпатия же чаще всего наследственная… Вот от кого она передалась моему волчонку!
– Я идиотка, – буркнула я, насупившись. – А амулет не возьму.
– Почему? – удивился Грэй.
– Что – почему? Почему идиотка?
– Нет. Почему амулет не возьмёшь?
И я всё-таки разозлилась.
– Потому что! Грэй, ты издеваешься?! Что мне от тебя скрывать?! Теперь-то?! Какой смысл мне его надевать, когда ты про меня уже всё знаешь?! И…
Я поперхнулась собственными словами, потому что мужчина, вдруг подхватив меня на руки, прижал к ближайшему дереву – опять! – и поцеловал так, что я моментально потеряла нить рассуждений.
– Теперь ты понимаешь? – прошептал он, на секунду оторвавшись от меня, чтобы затем вновь поцеловать. И ещё раз. И ещё. – Твои эмоции… Когда я ощущаю их… Я срываюсь… Ронни, ты как вино… Кружишь голову… Сначала я не хотел признаваться… Думал, увезу тебя, ты устроишься здесь, уйдёшь из моей жизни и так и не узнаешь про эмпатию… А потом я уже не мог отказаться от тебя. Ты нужна мне.
Поцелуй после каждой фразы. У меня даже губы заболели.
– Грэй!
Он не дал мне сказать – вновь поцеловал, чтобы затем прошептать:
– Возьми амулет. Иначе… Ронни, я могу просто сорваться однажды…
Я обняла его за шею и, стараясь вложить в свои слова всю силу собственных чувств, проговорила:
– Срывайся.
Он застыл. А я смотрела ему в глаза и осторожно перебирала прядки волос чуть дрожащими пальцами…
Спустя мгновение Грэй поставил меня на землю, оправил чуть задравшееся платье и сказал, не отрывая от меня напряжённого взгляда:
– Лил носила амулет практически с рождения. Но я и с ним всегда знал, что она чувствует. Знал, что она любит меня. А с тобой всё иначе, Ронни. Я всё время боюсь, что ты уйдёшь. Ты ведь любишь его, да?
Я привстала на носочки и, взяв в ладони лицо Грэя, честно ответила:
– Да.
Он помрачнел, даже глаза потухли. А я улыбнулась и продолжила:
– А ты любишь Лил. Так ведь?
Чуть удивлённый кивок.
– И в чём разница между нами?
– Он жив…
Я покачала головой:
– Я спросила, в чём разница между нами, а не «между ними». Так в чём, Грэй?
Он молчал, и я ответила сама:
– Я не возьму амулет не только потому, что ты уже про меня всё понял. Я сама хочу, чтобы ты понимал меня. Чувствовал. Знал, что я с тобой не потому, что кто-то связал меня крепкой верёвкой по рукам и ногам. Я с тобой, потому что это мой выбор. Моя жизнь. Моя судьба.
И, прежде чем Грэй вновь поцеловал меня, я успела прошептать:
– Ты тоже мне нужен.
Утром следующего дня я проснулась очень рано. Потянулась и поняла, что прекрасно себя чувствую. Даже накануне у меня ещё иногда появлялась неприятная тяжесть в груди, но теперь всё ушло. И я, скинув ночнушку и размотав повязку на запястьях, шагнула к зеркалу.
Нет, Ари ошиблась – я совсем не похудела. Я была всё таким же пирожком, но… теперь я знала почему. И больше не желала меняться, поэтому не менялась. Полюбить себя изменённую гораздо проще, разве не так? А я хотела полюбить ту Рональду, какой я всегда была. Я хотела знать, что это возможно.
Закрыв глаза, я вздохнула и улыбнулась. Да, пусть будет так… В конечном счёте как бы я ни была на тебя обижена, я всегда делала – и делаю до сих пор – всё так, как ты хотел.
Вылезший из-под кровати Элфи, оглушительно зевнув, подошёл и начал лизать мою руку. Я рассмеялась и, присев на корточки, зарылась пальцами в его тёплую и густую шерсть.
– Спасибо за подарок, Дэйн, – прошептала я.
Элфи фыркнул и лизнул меня в щёку.
Сразу после завтрака я отправилась в школу Эллейн. Меня беспокоило то, что делали мы с Дрейком неделю назад. Я опасалась, что зеркальное заклинание и усиливающая его руна «камень» ослабли за неделю и придётся начинать всё с начала. Но нет – всё было в порядке. Видимо, в моё отсутствие Дрейк постоянно обновлял заклинание и вливал в руну силу. Несмотря ни на что, этот эльф ответственно относился к работе.
Я выскочила из кареты, свистнула Элфи, чтобы он следовал за мной, и поднялась наверх, в наш рабочий кабинет.
Здесь был только Рат. Когда я вошла, он сидел на диване и, сосредоточенно хмурясь, что-то искал в большой книге. Подняв голову, на короткую секунду замер, а потом расплылся в улыбке.
– Ронни!
Встал с дивана и обнял меня, пока я с удивлением рассматривала его лицо, чуть покрытое щетиной, которая уже начинала формироваться в аккуратную бородку.
– Решил бороду отрастить? – хмыкнула я.
– Ага, а потом буду заплетать ее в ритуальные косички, как у гномов, – засмеялся Ратташ. – На самом деле просто всё забываю побриться… Да и настроения не было ни на что. Я очень волновался за тебя, Эдди и Элли.
Я понимающе кивнула и опустилась на диван.
Через несколько минут Рат принёс мне чашку с ароматным горячим чаем, поставил рядом тарелку с какими-то пирожными, явно на радостях забыв, что оборотни не любят сладкое. Но я не стала ничего говорить, только улыбнулась.
А потом я рассказывала о том, что случилось со мной и Эдди, а Ратташ внимательно слушал и, когда я закончила, сказал:
– Знаешь, а я думал, что больше никогда не увижу никого из вас. Ни тебя, ни Элли, ни Эдвина. Наверное, поэтому и не брился. Всё казалось нелепым и смешным. Нам ведь никто ничего не говорил. Доходили только слухи, я отправился к императору, но не застал его. Хорошо, что императрица была на месте и рассказала всё, что знала. Что кто‐то пытался убить Эдди, ты спасла его, а Элли – тебя. И что теперь ты выздоравливаешь, а Элли чуть ли не при смерти.
Я вздрогнула.
Нет, я, конечно, предполагала, что моё «оживление» далось ей непросто, но не настолько же…
– Мы тут едва не свихнулись. Дрейк вёл себя хуже всех, но не он один нервничал. Меня не принимал император, к Эллейн не пускали… Был момент, когда я решил, что она действительно умерла.
Ратташ резко встал с дивана и подошёл к окну. Прислонился к подоконнику, скрестил руки на груди и продолжил говорить:
– Она ведь не рассказывала тебе об этом, да? И не расскажет. Элли всегда была такой. Впрочем, вы с ней похожи. Ты тоже не очень-то задираешь нос от мыслей о том, что спасла Эдди, да и Грэя, по правде говоря. Ему повезло с вами обеими. – Ратташ вздохнул и усмехнулся. – Я абсолютно не такой… Если бы рядом с Эдди в тот момент оказался я, то не стал бы даже пытаться сделать то, что сделала ты. И, уж тем более – то, что сделала Эллейн. Я слишком сильно боюсь умереть… всегда боялся.
А я в тот момент и не думала о смерти. У меня не было времени на подобные мысли. Наверное, в этом и есть причина моей так называемой храбрости – отсутствие времени.
– Я хотел тебе рассказать… Грэй, Лил, Дрейк и его старший брат Мирэй – мои лучшие друзья, – все они жили в императорском замке с рождения. И только я появился здесь, когда мне было восемь. Ранее мы с отцом жили на севере, мама моя умерла, едва мне исполнилось три года, и отец с тех пор начал пропадать на работе. Он был тогда ещё младшим лордом и переехал в столицу, дабы получить звание старшего лорда и работу во дворце. Он её и получил, став одним из императорских советников. Но я был здесь несчастен поначалу. Я рос угрюмым и замкнутым, и вдруг – переезд, огромный замок, куча слуг и их детей, с которыми я никак не мог сойтись. Таким меня и встретила однажды Элли. Именно она познакомила меня с Интамаром и остальными. Именно она занималась со мной магией и в конце концов избавила от этой угрюмой замкнутости. Она всегда понимала меня лучше всех, особенно лучше отца. Но по-другому и быть не могло, ведь Элли тоже выросла без матери.
– Без?.. – Я удивилась. Мне всегда казалось, что у герцогини была очень хорошая семья.
– Да. Теперь ты понимаешь, какие чувства меня охватили, когда я узнал, что Эллейн почти погибла, спасая тебя. Я безмерно рад, что спасла. Но я надеюсь, что больше никаких проклятий… Второй такой недели никто из нас не переживёт. Особенно Дрейк. Ты даже не представляешь, сколько раз он был на волосок от удушения!