– Какое?!
– Я прошу вас написать мой портрет. Масляными красками – большой настоящий портрет. Карандашный набросок меня не устроит.
И, отвечая на вопросительный Ларин взгляд, поспешил добавить:
– Не по дружбе, разумеется: предложение деловое, я отниму ваше время, потому я вам заплачу. Рублей пятьдесят – это хорошие деньги. На них можно, к примеру, с удобствами добраться до Петербурга.
Лара поежилась, на миг показалось, что он умеет читать мысли. Ей-то до того и в голову не приходило, что деньги можно заработать вот так просто. Но соглашаться она не спешила: согласиться – означало видеться с господином Харди по несколько часов ежедневно и, вероятно, наедине. Зачем ему это? Действительно ли ему нужен портрет ее авторства? Или что-то другое?
– Я… я не самый хороший портретист. Кто вам сказал, что я рисую? M-lle Ордынцева?
– Она. И m-lle Ордынцева отметила, что вы изумительный портретист. Кроме того, Лариса, – добавил Джейкоб, взяв и вторую ее руку в свою теплую ладонь, – мне хочется иметь что-то от вас на память. Вы необыкновенная девушка и, верно, эти несколько дней с вами, покуда вы будете писать портрет, тоже станут особенными.
Лара не знала, что ей отвечать на такие слова. Они смущали ее, отдавались теплом в сердце, но, тем не менее, что-то мешало целиком попасть под их чарующую власть.
Вздрогнули они синхронно. Будто неведомая сила заставила Лару снова посмотреть на кладбищенскую дорожку – а по ней тяжелым размашистым шагом летел к ним господин Рахманов. Ей-богу, таким Лара его еще не видела. Он собирался сходу наброситься на Джейкоба, она не сомневалась!
Тотчас перевела взгляд на лицо американца – да, он опасался Рахманова. По крайней мере, на одно мгновение Лара так подумала, а потом на его лицо легла маска холодной решимости. Словно он готов был биться до конца. Джейкоб сильнее сжал ее руку, Рахманову же предупредительно велел:
– Не тронь ее.
– Прочь! – Рахманов говорил тихо, но умудрялся делать это так, что кровь застыла в жилах.
Как ни было решительно лицо Джейкоба, Лара почувствовала, что его ладонь слабеет. Он выпустил ее руку. Безвольно отвел взгляд в сторону и отошел, едва ли не кланяясь, как лакей перед лицом господина.
Рахманов же, еще давя, добивая его своим невыносимым взглядом, сам протянул Ларе руку:
– Идемте, – велел голосом так, что не подчиниться было невозможно.
И Лара, как завороженная, почти что подчинилась. Только в последний момент опомнилась:
– Да что здесь происходит?! Вы знакомы?
Она глупо крутила головой, оборачиваясь от одного лица к другому. О да, они знакомы, здесь и гадать не приходилось. И, судя по всему, друзьями не были.
– Лариса, не ходите … – слабо попросил Джейкоб – и тут же осекся под очередным брошенным стрелою взглядом.
– Лара, у меня к вам срочное дело – прошу, идемте, – сказал Рахманов совершенно спокойно, будто его не слышал.
И снова он смотрел ей в глаза, а у Лары подкашивались коленки от этого взгляда. Она в тот миг и на край света готова была пойти с ним, и в огонь, и в воду. Только и успела подумать напоследок, что, должно быть, он и правда, маг, волшебник или колдун. Но послушно взяла его за руку и пошла следом, ни разу больше не оглянувшись.
Лара едва поспевала за размашистым шагом Рахманова. Минув кладбище, они вошли на территорию ставшего Ларе ненавистным пансионата, потом через сад, по гравиевым дорожкам, уже подобрались к дверям, и только тут Лара взбунтовалась:
– Куда вы ведете меня! Вам матушка велела?.. – но договорить Лара не смогла, ахнула, когда он повернулся: – Да у вас кровь! Боже, это из-за пекла…
Все-таки Рахманов удивительный человек. Мгновение – и того, от которого у Лары подкашивались коленки, уже не было. Он смутился, как мальчишка, ладонью попытался вытереть кровь, да только все размазал, конечно.
Он не смотрел уже на нее своим пронизывающим взглядом, но все-таки Лару что-то побудило сейчас же, без раздумий помочь ему – она сама начала аккуратно вытирать платком кровь с его лица. При этом жадно глядела на его опущенные дрожащие веки и чувствовала жалость к нему. И еще почему-то нежность.
«Да нет же, он совсем не страшный, – думала она. – И дыхание у него обычное, человеческое. Зачем я его боялась?».
Она даже, собрав все свое мужество, решилась спросить:
– Вы знакомы с господином Харди? Мне показалось, что знакомы.
Рахманов в ответ поморщился и ответил странно:
– Он такой же Харди, какой и я Рахманов!
Лара тогда подумала, что он не просто недолюбливает Джейкоба – он его ненавидит. За что?! Но этого спросить она не решилась. Спросила другое.
– Не понимаю… Полагаете, он вовсе не американец? И не миллионер?
«Вот Дана расстроится!» – подумала про себя.
И еще неожиданно испытала досаду оттого, что Джейкоб, выходит, так много лгал.
«Впрочем, стоит ли самому господину Рахманову верить безоговорочно? – мелькнула в ее голове еще одна мысль, совсем не безосновательная. – Когда он был настоящим? Теперь или с Харди на кладбище?»
Тем более что на прямой вопрос Рахманов так и не ответил. Он, чуть запрокинув голову, чтобы кровь не шла, предложил сесть. По всему было видно, что ему очень хотелось переменить тему.
– Лара, у меня к вам и впрямь дело, весьма важное, – он убрал платок от лица и с раздумьем смотрел на собственную кровь. – О вчерашнем разговоре за ужином, помните? Ваш друг Константин Алексеевич сказал, будто вы знаете, чьих рук убийства тех мужчин.
– Мало ли что он сказал! – разволновалась вдруг Лара. Ворошить эту тему не хотелось, совершенно не хотелось. – Если я что-то и знаю, то никак не больше, чем он сам! Да и все остальные.
– А что знают остальные?
– Вот у них и спросите! – неожиданно для себя огрызнулась Лара.
Рахманов усмехнулся, будто Лара его развеселила. Заметил:
– Странно у вас тут. Все всё знают – а как начнешь расспрашивать, так кивают на «остальных». Будто все вместе, скопом, что страшное совершили, и никто не хочет сознаваться первым. Лара, кто такой Николай Ордынцев?
Лара вздрогнула. Она снова почувствовала на себе его убивающий волю взгляд. Но знала теперь его силу и старалась не отводить глаз от гравиевой дорожки под ногами. Подняла их лишь раз, чтобы посмотреть на башню Ордынцевской усадьбы.
Рахманов поглядел туда же.
– Николай Ордынцев – прежний хозяин этих земель, – призналась она нехотя. – И дядюшка m-lle Ордынцевой, как вы могли догадаться.
– У Богданы Александровны весьма примечательное лицо. Она похожа на него?
Снова Лара чувствовала его взгляд. Солгать не смогла:
– Да, очень похожа. Я видела его портреты в газетах – о нем много писали, когда…
Она осеклась. Договаривать не хотелось.
– Что с ним случилось, Лара?
– Вы же сами слышали за ужином, что он погиб давным-давно.
Рахманов будто не замечал, как неприятно Ларе об этом говорить. С дотошностью полицейского сыщика продолжал напирать.
– Погиб? – делано удивился он. – Или все-таки его убили? Закололи и вырезали сердце, вложив вместо человеческого – воронье. Как и всем тем убитым.
– Вы и так все знаете, выходит, – зло заключила Лара.
– Вам совсем не жаль убитых?
Лара призадумалась. Сколько она себя помнила, в округе то и дело находили убитых мужчин. Никто толком расследованием не занимался: пару раз на ее памяти приезжали урядники, задавали Федьке и матушке вопросы да и уезжали ни с чем. С годами все к тому привыкли, изувеченные трупы в степи стали делом обыденным…
Ни с кем из убитых Лара знакома не была даже отчасти. Только и слышала, что все они забулдыги из окружных трактиров, пьяницы и бездельники – так Федька говорит. Даже матери о них не плакали. Хоронили их всех без креста, за оградами кладбищ и ни словом, ни делом старались не вспоминать.
– Они все были плохими людьми, – сведя брови, через силу сказала Лара. Бросила на Рахманова короткий взгляд – тот смотрел на нее задумчиво и почти не страшно. – Они были пьяницами, ворами, грабителями… осквернителями могил. Они сами выбрали такую судьбу. Рано или поздно, все равно закончили бы так.
– Иногда судьба выбирает нас, а не мы судьбу. Где родились те воры и грабители? Кто их воспитывал и воспитывал ли вовсе? И был ли шанс у них пойти по иному пути – стать, к примеру, учеными или художниками?
Отчего-то эта тема его задела, – поняла Лара.
Она даже впервые за все время почувствовала, что Рахманов зол на нее. Захотелось смягчить сказанное, тем более что думать и говорить именно так ее научила мама-Юля. Но… Лара поняла вдруг, что эти мысли, выученные когда-то, стали уже ее собственными. Отчего она должна говорить другое, если и впрямь думает так?!
– Шанс есть всегда, – ответила она неожиданно жестко и даже набралась смелости снова посмотреть в глаза Рахманову.
Тот был серьезен и задумчив.
– Шанс – да, есть, – признал он.
Но отчего-то не было похоже, что он с нею согласился. И вновь прищурился:
– Выходит, и Николай Ордынцев был забулдыгой, вором и грабителем?
– Нет! – спичкой вспыхнула Лара. – Он был вовсе не таким!
– Но ведь его убили точно так же – вырезали сердце. Он самый первый из убитых, верно?
Лара, загнанная в угол, смешалась, не нашла, что ответить. И почувствовала, что Рахманов вновь смотрит на нее – требует, чтобы она подняла взгляд.
Противиться тому долго она не могла… и тотчас почувствовала, что падает в бездонную пропасть, подчиненная чужой воле.
– Кто убил Николая Ордынцева, Лара? – услышала она голос Рахманова. – Ведь вы знаете. Кто?
– Я слышала… будто это сделала одна женщина. Она раньше жила на Болоте, ее многие там помнят. Но это только слухи… только слухи. Акулина много страшных сказок рассказывала…
– Вы познакомите меня с Акулиной?
– Да… с радостью.
Лара смогла перевести дух, лишь когда призналась во всем. Призналась – но, как ни странно, не пожалела об этом. Напротив, стало легче. Почему-то ее совсем не удивило, что Рахманов не стал уточнять, кто такая Акулина и где ее найти. Он знает все это, – понимала Лара.