Месьор засмеялся. Но тут же вновь посерьезнел и хмуро взглянул на наемницу.
— Блестяще. Но теперь я знаю, что поторопился тебя хвалить, женщина. Ты ведь скрываешь еще кое-что, не так ли?
Палома пожала плечами.
— Да. И еще кое-что. И нечто сверх этого. Как и ты, мой господин. Но давай поговорим о другом. Вчера ты говорил, что хочешь отомстить тому, кто изувечил тебя. Мне хотелось бы знать, о ком идет речь. Ты готов назвать его имя?
— Все не так просто. Я не знаю, кто этот человек. Иначе он давно уже не осквернял бы землю своим присутствием. — Хищная гримаса исказила его черты. — Но пока я не готов поведать о своих догадках. Да и на данной стадии это едва ли тебе поможет.
— Особенно если это сам граф Лаварро? — Палома кинула пробный шар, рассчитывая на реакцию собеседника. Но была разочарована. Грациан лишь покачал головой.
— Это было бы слишком просто. Графу ни к чему калечить меня. Достаточно просто избрать наследником кого-то другого.
— Но ведь он мог опасаться, что ты не пожелаешь ждать его решения. У тебя есть права на власть. Ты мог устроить небольшой заговор, и…
Собственно, кто говорит, что это не так. Насколько она успела изучить Месьора, Палома скорее удивилась бы, если бы ничего подобного в действительности не было.
Вместо ответа, Грациан доверху наполнил свой бокал и приподнял, показывая, что пьет за здоровье гостьи — а затем осушил до дна. Мол, понимай, как хочешь. Однако вслух произнес лишь:
— Это не он. Не его стиль. Лаварро скорее вызвал бы меня на поединок, в лучших традициях благородных воителей прошлого. Но, повторяю, сейчас это не имеет значения. Тебе надлежит для начала отыскать убийцу Скавро. Эти два дела никак не связаны между собой
Возможно. А возможно и нет — Паломе с трудим верилось, чтобы коринфиец заинтересовался убитым бароном просто так, ни с того, ни с сего. Однако она не стала возражать. Месьор Грациан являл собой загадку не меньшую, нежели покойный немедиец. И в общении с ним требовалась осторожность, как при ловле ядовитых змей.
— Я почти не знаю города, — молвила она в задумчивости. — Что я сумею тут обнаружить такого, чего не могут твои друзья и осведомители?
Калека в задумчивости барабанил по столу пальцами. Сегодня, заметила девушка, перстни были другими, чем накануне. Похоже, Месьор отнюдь не стеснен в средствах…
Когда он заговорил, она не сразу поняла, к чему он клонит:
— У каждого из нас — свои ограничения. У тебя свои. У меня… ты видишь… Но слабость, если ее осознать, можно обратить в силу. Это нас закаляет. Я буду рад посмотреть, как ты справишься с этой задачей!
И вновь у наемницы возникло неприятное ощущение, что она — лишь пешка в затеянной кем-то игре, что ее испытывают на прочность, оценивают… Но для чего? Если этот человек видит в ней лишь инструмент для достижения своих тайных планов — что она может с этим поделать? И стоит ли этому противиться?
Да, стоит, в любом случае, — твердо сказала она себе. Если Грациан обманывает ее — он заплатит за это. Ибо никому не позволено использовать ее против воли. Она может присягнуть на верность, может во имя дружбы и данного слова пожертвовать всем… но не вслепую! Не безвольным орудием в чьих-то руках! Таким она не будет никогда. И горе тому, кто посягнет на ее свободу!
Однако Палома постаралась ничем не выдать охватившей ее ярости. Терпение. Терпение. У нее впереди целая луна…
— Итак, с чего ты начнешь, — нетерпеливо подтолкнул ее хозяин Дворца.
Палома потеребила прядь белоснежных волос.
— Напишу несколько писем, если позволишь. И — нужно послать кого-нибудь выяснить, вышел ли на волю человек по имени Гарбо.
— Гарбо! — Вельможа был поражен. — Откуда ты его знаешь. И что, во имя Митры, этот паршивец делает в тюрьме?!
Палома торжествовала. Пусть и маленькая, но это была ее победа.
— Предоставляю тебе выяснить это самому. Что до меня, я бы хотела увидеться с ним. Тайно, разумеется.
— Слушаю и повинуюсь. Что-нибудь еще?
— Хм, пожалуй. Там, в подземелье, томится еще одна невинная душа. Его имя Эрверд Четыре Руки. Он будет полезнее нам здесь, на свободе.
Грациан нахмурился.
— Боюсь, ты переоцениваешь мои возможности.
— Отнюдь, — сладко улыбнулась ему Палома. — Как ты изволил выразиться, я буду рада посмотреть, как ты справишься с этой задачей…
Он молча проглотил пилюлю.
— Я велю, чтобы тебе дали чернила и пергамент. Сюда?
— Да, пожалуй. Мне нравится этот сад. По знаку Грациана, из-за кустов вынырнули два давешних карлика. Интересно, что они слышали из их разговора? И можно ли им доверять? Однако наемница вновь предпочла держать свои сомнения при себе.
— Увидимся за ужином, — бросил вельможа на прощание.
Палома неопределенно махнула рукой. Общество месьора Грациан хорошо лишь в строго отмеренных дозах. Сейчас ей хотелось чего-то… попроще.
Палома не могла знать наверняка, какое влияние имел на судейских ее любезный хозяин; внешне, с тем же Агиери Грациан явно был на ножах… но наемница не сомневалась, что за право взять ее под свою опеку Месьор расплатился сполна, будь то золотом или чем еще, — и подношение было принято. Лишним подтверждением возможностей калеки стало появление Конами, который, точно сторожевая башня вырос над ней спустя часа два, после того как она расстались с Грацианом.
— Месьор велел кое-что передать тебе…
Палома отложила в сторону перо, следя, чтобы капли чернил не попали на наполовину исписанный пергамент.
— Говори.
— Вот его слова: «Иди в сад и скажи женщине, что Четыре Руки — завтра в полдень. Второй — сегодня, восьмой колокол, Меттерианор проводит». Это все.
— Кто такой Метте… Конан ухмыльнулся.
— Меттерианор. Советую запомнить. Это первый карлик Месьора.
— Божественно! — Палома не могла скрыть восхищения. — А у второго имя, видно, длиной отсюда — и до Северных Ворот?
— Еще длиннее! — Улыбка не сходила с лица северянина. Похоже, он был рад случаю поболтать с хорошенькой женщиной. — Не отвлекаю ли я тебя от дел?
— Ничего, дела подождут. Да ты садись, чего встал столбом. — Палома показала стражнику на низкий трехногий табурет, который слуги принесли сюда чуть раньше, вместе с принадлежностями для письма… похоже, некто был уверен, что гостье захочется поболтать. — Вина?
— Не могу, на службе. — Конан сокрушенно развел руками.
Да, поразилась Палома. Удивительно строгие порядки царят во Дворце…
— Боишься, что промажешь, если я кинусь наутек? — Она оценивающе смерила его взглядом.
Северянин мотнул головой. — Никаких шансов. Не промахнусь. И кроме того, там еще двое — на выходе из сада.
Раз говорит «двое», значит, не меньше четверых. Впрочем, она ведь не собирается бежать, правда?
Черноволосый страж, в свою очередь, тоже не спускал глаз с женщины. И, с тревогой отметила про себя Палома, смотрел на нее, скорее, как на соперника перед боем. В обычное время она была бы этому только рада: ничто не вызывало у нее большей ненависти, чем самцы, видящие в ней лишь поживу своей похоти… Но здесь, во Дворце, все было слишком запутано, слишком Опасно. Ей не помешал бы хоть один человек, который, для разнообразия, видел бы в ней слабую женщину, нуждающуюся в помощи и защите, а не дикого зверя, за которым нужен глаз да глаз.
— Ладно, мир, — предложила она первой и подняла руки. Мгновение поколебавшись, Конан ответил на жест, коснувшись ее ладоней своими. — Да что ты так косишься на меня, я не кусаюсь! Светлое Небо, хотела бы я знать, что вам такого обо мне наговорили?!
— Что твой язык ядовитый, как у змеи, что ты красива, как тигрица в дарфарских джунглях, и в запасе у тебя больше трюков, чем у балаганщика на Летней ярмарке, — без тени улыбки ответствовал северянин. — И что тому, кто тебя упустит, сохранят жизнь. Но не пощадят никого из родичей, до пятого колена, включая младенцев и женщин. Ко мне это не относится, я здесь единственный наемник, и у меня нет семьи, однако для остальных это… имеет значение.
Ну что ж, вполне в стиле Грациана. Палома поджала губы.
— Можешь успокоить своих приятелей. Я не собираюсь бежать.
— Он говорил, что ты так и скажешь…
— Бр-р! Зачем тогда мне, вообще, открывать рот? Если ваш драгоценный Месьор уже все за меня решил?!
Над этим вопросом северянин какое-то время поразмыслил, прежде чем ответить совершенно серьезно:
— У тебя красивый голос, мне нравится тебя слушать. Так что продолжай…
— Будьте вы все неладны! — Палома положительно начинала задыхаться. О, сколько бы она сейчас отдала за простую компанию в какой-нибудь таверне, с незамысловатыми шуточками и пустой болтовней, где в каждом слове не таится нож. — Ну почему в вашем Дворце даже стражник не может быть простым, свойским парнем, без всех этих хитростей и подначек?! Откуда столько умников на мою голову! И кстати — насчет Ринги…
Черноволосый ухмыльнулся.
— Она прислала письмо с гонцом, дней пять назад. Очень короткое. Только твое имя, приметы — и что тебе может понадобиться помощь. Я гадал, как тебя отыскать… но тут ты нашлась сама.
— Но откуда ты ее знаешь? Ты тоже…
— Нет, к вашей службе я отношения не имею. Просто… случайно познакомились года два назад. Он явно не желал распространяться на эту тему. — Не знаю даже, как она выяснила, где меня искать. Впрочем, от этой проныры можно ожидать чего угодно…
— А Месьор в курсе? Конан кивнул.
Кто бы сомневался… И это многое объясняет!
Ладно, оставим пока эту тему, решила Палома. Кто знает, как многое ему, действительно, известно о делах немедийской тайной службы. Кстати, интересно, было ли у Ринги что-нибудь с этим красавцем-варваром? В отличие от подруги, Палома не слишком интересовалась мужчинами, однако была и не настолько слепа, чтобы не заметить, насколько привлекателен синеглазый киммериец. Готова поставить жалование за полгода, Ринге он разбил сердечко!..
Словно прочитав ее мысли, северянин улыбнулся: