Алира вздрогнула, когда он наклонился к самому ее уху. Слово мужчина сдержал, он больше не пытался ее соблазнить, но ей было достаточно того, что он просто находился рядом. Ее по-прежнему к нему влекло. Она положила руку ему на предплечье и придвинулась, как будто хотела продлить мгновения близости, и шепнула в ответ:
– Это отец Дамера – того юноши рядом.
– Ого! Если посмотреть на прикид сына, никогда не догадаешься! Он больше похож на престарелого викинга.
Адриан рассмеялся, и Алира с трудом сдержала хихиканье, прикрыв ладонью рот.
– Что смешного? – осведомилась Дуния.
– Ситуация, – отвечала Алира. – Все это кажется нелепым.
– Согласна, и несколько странным. Понятно, почему твоя мать отказалась прийти.
– Она сказала, что ей нездоровится и она лучше полежит. Но я ее знаю! Любопытство пригнало бы ее сюда скорее уж поздно, чем никогда.
– А Сезар и Ирэн тоже не пришли?
Алира была бы рада видеть Сезара: в его обществе она чувствовала себя защищенной.
– Аманда сказала, что присутствие Гражданской гвардии на таком мероприятии – не самая удачная идея, – пояснила она, – поэтому мы их просто не звали.
На них зашипели, призывая к тишине. Палома стояла, сцепив руки и нервно улыбаясь, и все еще собиралась с силами.
– Сегодня прекрасный день, – произнесла она наконец, раскинув руки, как будто хотела обнять всю землю, воздух, небо и солнце. – Вселенная наградила нас светом и теплом. Именно это мы хотим принести на эту землю после стольких лет холода и мрака. Мы хотим, чтобы на месте запустения всегда бурлила жизнь. Мы выбрали кладбище для проведения церемонии открытия нового Алкиларе не просто так: мы хотим поблагодарить тех, кто жил здесь прежде, за все их заслуги, и мы не оскверним их памяти.
Алира сидела, погрузившись в себя. Палома говорила красивые слова, но в глубине души женщина не могла их принять, потому что никак не могла увидеть связь между узурпаторами и ее собственными предками. Она пыталась уловить дух добра и щедрости, которым было пронизано послание, но так и не смогла. Все казалось ей странным и чужим. Она протянула руки соседям, когда Палома попросила гостей собраться в круг, но не ощутила никакой позитивной энергии. Адриан отступил в сторону, будто стремился избежать физического контакта. Алира оказалась между Томасом и Дунией. Женщина сконцентрировалась на смысле происходящего, кожей чувствовала чужое тепло, но холод внутри никуда не делся. Ей было неловко. Они несколько минут молчали, держась за руки, подняли взгляды к небесам, улыбались, потом смотрели в землю и медитировали. Это было невыносимо. Женщина оглянулась на младшего брата, но, к своему удивлению, заметила, что он стоит с закрытыми глазами. Она взглянула на Дунию: в ее глазах бушевали эмоции, она побледнела и, казалось, вот-вот расплачется.
– С тобой все в порядке? – шепнула она.
Дуния кивнула, а когда Алира отвернулась, пробормотала себе под нос, будто специально себе напоминая:
– Нет ничего хуже, чем утрата надежды.
Алира выслушала ее и хотела было спросить, что ее так расстроило, но потом передумала. Какое ей дело? Чем ближе она узнавала Дунию, тем больше запутывалась и расстраивалась, что Адриан променял ее на эту женщину.
Палома наконец объявила, что церемония благодарения завершилась и теперь на площади возле фонтана всех ждет угощение.
Гости постепенно покидали кладбище. Алира медленно брела, мечтая остаться в одиночестве, чтобы в тишине помолиться у могилы отца. Семейный склеп представлял собой маленькое каменное строение высотой в человеческий рост с двускатной крышей и дверцей из стекла и стали, через которую можно было видеть, что происходит внутри. А там выбеленные стены скрывали прах ее предков, размещенный в нишах, будто на полках в спальном вагоне поезда, идущего в вечность. В передней части, на алтаре, покрытом запыленной белой салфеткой, стояла деревянная урна с тем, что когда-то было телом Томаса. Алира пожалела, что не захватила ключ, но, с другой стороны, дверь не стоило сейчас открывать: не так давно по стене пробежала опасная трещина с пола до потолка.
– Не помешает ее зашпаклевать, – услышала она голос за спиной. Это совершенно точно был Дамер.
– Вот и думаю: попросить брата или подождать, пока все развалится? – ответила Алира, не оборачиваясь.
– С чего такие мрачные мысли? – Юноша приблизился.
– Я читала одну книгу. Там автор подсчитал, что под домом возле церкви, который он купил, в земле покоились останки более чем двадцати тысяч человек, которые прежде там жили. Все мы там будем…
– Во что превратятся кладбища, если все будут задавать на них такие сложные вопросы, – засмеялся Дамер. – А этот вопрос риторический. На меня самого загробная жизнь производит сильное впечатление, но я стараюсь поменьше о ней думать, даже в таком месте, как это. В Торе сказано, что наши скелеты не отличаются от скелетов предков. И я предпочитаю приносить пользу живым.
– Ты так говоришь, как будто это легко! Нас не спрашивали, хотим ли мы родиться, и не спросят, хотим ли умереть. Не так-то просто контролировать отпущенное нам время.
– Ну, есть всякие дни – плохие и хорошие. Ты останешься на пир? – Дамер указал на толпу. – Там весело.
Алира не нашла повода отказаться. Она могла не понимать Дамера и его друзей, но ей не хотелось открыто выказывать пренебрежение. Она едва заметно кивнула и еще раз окинула взглядом склеп.
– Тут вся твоя семья? – вдруг спросил Дамер.
– Отец и предки по материнской линии.
– Ты по ним скучаешь?
– Очень. Это словами не объяснишь. Одни уходят, другие приходят на их место – я, мои братья. Для нас это трагедия, но для природы – естественный ход вещей.
– Понимаю. Когда умерла мама, я мог слушать только увертюру из «Тангейзера». Не знаю, слышала ли ты ее… – Женщина кивнула. – Снова и снова, по кругу. Ее нежность и помпезность, плач нот, восклицания скрипок, похожие на крик, затем мгновения успокоения, как будто в воздух взлетает стая пичуг, потом снова нарастание напряжения, трагическое и возвышенное. Так я себя чувствовал. Я не мог подобрать слов…
Алира смерила собеседника изумленным взглядом. Дамер принадлежал к поколению, выросшему на Стиве Уркиле, «Принце из Беверли-хиллз» и «Симпсонах». Она уже давно стала взрослой, когда он еще играл в Лего, Плеймобил, Тенте и Скалетрикс. Его первое знакомство с музыкой должно было начаться с Linkin Park, HIM, Rammstein, The Rasmus и Papa Roach. Конечно, это не значит, что молодой человек не может любить Вагнера, но его формулировки сбили ее с толку.
– Ты очень красиво объясняешь, – произнесла она. – Надо будет переслушать.
– Я очень люблю музыку, – ответил он, будто самому себе, а не окружающим, как и Алира частенько делала. – Нужно разъяснить себе то, что другим кажется странным, тогда другим будет проще понять, что до них хотят донести.
– Я тоже, – произнесла она, и это была чистая правда, хотя стоило добавить, что она, как и сам юноша, постоянно напевает мелодии, которые слушает. Впрочем, она сочла эту привычку старомодной и неподходящей темой для разговора о современных тенденциях.
– Какой жанр тебе нравится? – дознавался Дамер.
– Рок. И тростниковая флейта.
Теперь пришла очередь юноши изумляться.
– Хотя на первый взгляд не скажешь, – сказала она, догадавшись, о чем тот думает.
– Но наши вкусы хотя бы сходятся на Metallica и Aerosmith! – вновь рассмеялся Дамер.
– Это так, – расхохоталась в ответ Алира.
Дамер вытащил телефон, порылся в нем, и вот мощный звук электрогитары вырвался из динамика вместе с громким голосом, разбившим вдребезги кладбищенский покой.
– Это Heretic, «Avenged Sevenfold», – пояснил он. Он сперва дал Алире послушать и присоединился к припеву, повторил две-три фразы, а затем сказал: – Обожаю ее. В ней поется, что обычные люди не свободны и только сумасшедшие могут оценить грани безумия. Таков и наш мир.
Они молча дослушали композицию до конца, но и после возобновлять беседу не спешили. Алира, которой песня тоже очень понравилась, не считала нужным ничего добавлять, чтобы не разрушить хрупкую связь, установившуюся между ними. Чтобы не уничтожить волшебство, появление незримых уз. Несмотря на разницу в возрасте, несоответствие физической формы, кожи, одежды, образования и, возможно, устремлений… Наконец Дамер кивнул в сторону ворот кладбища, по ту сторону которых их ждали городок, люди и суета.
– Конечно пойдем, – согласилась она.
На площади расставили с дюжину козел и разложили доски, за которые рассадили гостей, и еще на трех или четырех сервировали еду. Все переключились на угощение, передавали друг другу хлеб и напитки. Алира поискала Дунию, Адриана и Аманду, но не обнаружила их до тех пор, пока хмурый мужчина сам не нарисовался прямо перед ее носом.
– Ты где была? – бросил он сердито. – Мы не смогли занять тебе место.
– Мы сидим там, – произнес Дамер, указав на Мальву, которая призывно помахала им.
– Так ты уже завела друзей? – с ухмылкой пробормотал Адриан, убедившись, что его слышит только Алира.
– Просто отдаю долг вежливости, – так же тихо отвечала она, хотя и не скрывала недовольства.
Она не понимала и не принимала реакции Адриана, и не собиралась ничего ему объяснять. Поэтому она просто повернулась и последовала за Дамером… пусть и хотела вначале сидеть со своими друзьями.
Разговор с молодым человеком на кладбище положил начало необычной дружбе между совершенно разными людьми, но от предложения разделить с ним трапезу ей стало неловко. К счастью, ее мать не пришла в деревню в тот день. Конечно, Элехия не поняла и не приняла бы расположение дочери, а, напротив, сочла бы его предательством.
«Какие запутанные бывают отношения!» – подумала Алира, размышляя над поведением Адриана. Единственным разумным объяснением была ревность, когда мужчина заметил ее в обществе Дамера. Какая глупость! Если их сравнивать, Адриан, без сомнения, дал бы сто очков вперед юноше без серьезного достатка, бедно одетому, который больше ничем не занимался, кроме как наблюдал за течением дней, как будто вся жизнь была вечным праздником. Это, конечно, забавно, но чего можно было ожидать от такого человека? Разумеется, туманного, а следовательно, нежеланного будущего. Так что ревность к Дамеру была абсурдна, но в то же время приятна, потому что доказывала, что его чувства к ней все еще сильны. Что, если он использовал последний шанс в жизни любить и быть любимым, несмотря н