Гнев пожирал женщину изнутри, заставляя обвинять самых близких: мать – за ее упрямство, за то, что заставила семью остаться, и за то, что позволила ей сдавать комнаты; братьев – за то, что не заботились о ней, хотя она этого и не ждала; Сезара – за то, что он был вечно занят, но тем не менее находил время посещать все званые ужины в поместье вместе с женой; Дамера – за то, что скрыл от нее правду об отце… Как он мог?!
Более получаса Алира прокручивала в голове одни и те же мысли. Сердце и разум не спасли близких людей от катастрофы.
Устав от слез, Алира постепенно успокоилась, ход мыслей замедлился, дыхание пришло в норму. А когда внутренний голос смешался с ночными шорохами, женщина наконец успокоилась. Теперь она окончательно избавилась от внутренних демонов и собиралась привести в порядок воспоминания. Возможно, слово «предательство» было слишком громким…
Во-первых, она ни слова не сказала Аманде о ее чувствах к Адриану, а также о его намерениях возобновить отношения. Во-вторых, все вокруг считали, что Адриан превзошел себя за последние годы. В-третьих, Аманда была свободна и никогда не подавала виду, что может закрутить роман с женатым мужчиной. Со времени развода у нее было множество любовников, и Алира ее за это не осуждала, а делать это сейчас из-за Адриана было бы несправедливо. В любом случае, если бы она рассказала, что произошло в руинах и в кухне, может быть, подруга не решилась бы на такую авантюру. Что же до самого Адриана… что ж, нужно быть честной. Он предложил ей возобновить отношения, а она отказала по моральным причинам, а он пообещал, что не будет настаивать… и не стал. Он просто нашел другую. Они уже не маленькие. Думать, что Аманда будет спрашивать у нее разрешения завести роман или наоборот, было бы глупо. Следовательно, причину ненависти стоит искать не в окружающих, а в себе.
Женщина решила не связываться больше с Адрианом. А Ирэн… вероятно, она просто не хотела огорчать подругу и промолчала, а Сезар всегда был на ее стороне. Мать и братья ее любили, как и она их. Дамер же не был такой уж важной птицей, чтобы горевать о разрыве с ним. Что ж, когда она пришла в себя и осознала происходящее, задумалась, что ей стоит делать? Стоит ли говорить с Адрианом? Но ей нечего ему предъявить… Или есть?
Назойливая мысль закралась в голову: почему он не настоял на своем? Чувства нельзя перечеркнуть одним махом. Она все еще хотела быть с ним, несмотря ни на что. Ведь до Дунии и Аманды он любил ее! Может быть, не отступись он, она бы сдалась… Но теперь все безнадежно… Или нет? Можно ли повернуть время вспять? О, как же трудно противиться призракам прошлого!
В течение следующих дней Алира боялась потерять сознание от переутомления. Она старалась заниматься домашними делами как ни в чем не бывало, хотя это давалось ей с трудом. Ее воля слабела, и она ничего не могла с этим поделать. Женщина вынашивала планы мести Аманде и решила сама соблазнить Адриана. Однажды она пригласит его в спальню, расскажет ему, что совершила ошибку и передумала. Она скажет, что неверно понимала слово «верность», что ее принципы старомодны. Разве не они когда-то считали, что самое важное в жизни – это быть собой и сражаться за свою мечту? Именно этим она и займется. Будет думать только о себе, как и все остальные, и совесть не будет ее беспокоить. Если кто и был нечестен, то точно не она. Алира была уверена, что мужчина ее не отвергнет…
Однако удачный момент все не наступал. Днем Адриан ни разу не остался один: они гуляли с Дунией, полностью поглощенные друг другом, что весьма удивило Алиру. Как можно проводить время в абсолютном безделье? Но леность и праздность, похоже, были основными чертами характера обоих. Может быть, поэтому он спасался в объятиях других женщин, а она – в выпивке? А каждый вечер Адриан пробирался в спальню Аманды; это женщина знала, потому что следила за ними. Алира была в отчаянии, но ничего не могла изменить.
Разумная женщина превращалась в неведомое, капризное создание. Она следила за бывшими друзьями, чтобы улучить удачный момент, а тот все не приходил. Но со временем ей пришлось бы найти силы, чтобы двигаться дальше, чтобы жизнь наконец вернулась в норму. К слову, пострадала не одна она, к тому же домашние дела были куда важнее эмоционального кризиса.
Через две недели после отъезда отца Дамера Элехия стала мнительной и мрачной и проводила время за телефонными звонками, заполнением документов и поездками в Монгрейн и столицу провинции в сопровождении Томаса, ведь она начала крестовый поход против «захватчиков Алкиларе». Это вовсе не помогало Алире справиться с дурными мыслями. Ощутив внезапный прилив энергии, Элехия поставила перед собой цель на остаток жизни: «достать» Филипа через его сына. Это убьет его мечту, изгонит его из их мира навсегда, ибо этому юноше не место на земле их предков. Единственное, чего добилась Алира, это того, что мать ничего не рассказала Аманде: как бы Элехия ни была готова почти на все ради достижения цели, она боялась прессы. Она старалась задействовать связи тайно. А со своей стороны Аманда выполняла обещание подруге: ни слова не написала о визите старого инженера, виновного в запустении деревни, данное несколько недель назад.
В конце марта наступила пасхальная неделя, что означало ежегодный визит Херардо, Тельмы и Хана. Юный племянник был единственным светом в окошке для своей тетки Алиры. Сейчас она чувствовала себя дурно – неуравновешенной и ранимой. Она ловила себя на том, что прилагает бешеные усилия, чтобы сдерживать рыдания, стоявшие комом в горле. Херардо был одержим идеей получить свою часть наследства и поднимал эту тему после каждого ужина, а мать и трое детей переливали из пустого в порожнее, раз за разом не находя решения. Почти все не желали продавать поместье, и у них не было денег, чтобы с ним поделиться. В итоге родственники стояли на своем, но Херардо не сдавался. Алира знала, что рано или поздно мать умрет и брат потащит их в суд, если они не найдут компромисса.
В Страстную пятницу Алира прогуливалась по кладбищу: ей нужно было тихое, уединенное место, чтобы поразмышлять о себе и о семье. Молодая травка уже пробивалась на краю тропинок, протоптанных в полях. Женщине казалось, что с каждым шагом прочь от особняка ей становилось легче. Может быть, она чего-то не понимает, а старший брат прав, и самым разумным выходом было бы продать поместье. Ведь тогда угнетающему соседству с Адрианом придет конец, а она переедет в уютную квартирку в Монгрейне. Она сможет наслаждаться бездельем, как все окружающие. Мысли, которые она прежде с негодованием отбрасывала, начали просачиваться в утомленный мозг.
В дверях склепа она обратилась к останкам отца и начала свою исповедь:
– Знаешь, пап, я пыталась сдерживаться, но ничего не получается. Иной раз мне кажется, что ненависть тоже можно унаследовать, как ферму, картину или гены. Наверное, это у меня от мамы, а не от тебя. Она нашла способ меня контролировать. Нами с мамой движут разные мотивы, но она будто родилась заново и расправила крылья. То, что происходит, сказывается на нас телесно, мы стискиваем зубы и подобны сомнамбулам перед сном, а потом долго не можем забыться, а днем страдаем от одышки, колик и тошноты… – Слезы градом катились из глаз, пока Алира продолжала: – Ты всегда был сильным, благородным и стойким. Что бы ты сделал на моем месте? Принесет ли месть утешение? Простишь ли ты нас, если мы уедем?
Внезапно женщина заметила, что кто-то заделал прореху между стеной и крышей склепа. Незнакомец не был особенно умелым, судя по потекам цемента, но сам жест тронул Алиру. И это могла быть работа только одного человека – Дамера. Они не виделись с того самого дня, когда мать выставила его отца из дома. Он попытался наладить отношения, но должен был понимать, к чему подобное намерение рано или поздно приведет.
Теперь настал ее черед благодарить, и, возможно, у них появился шанс спокойно поговорить. Даже понимая мотивы матери, женщина не видела причин втягивать в их войну юношу. Сперва она считала себя обманутой, когда от нее скрыли правду, но дети не должны расплачиваться за грехи родителей, да и причины сомневаться в его словах не было. Вероятно, он действительно пригласил Филипа в Алкиларе с благими намерениями.
Алире захотелось поблагодарить юношу, причем немедленно. Она отправилась в Алкиларе и столкнулась с Паломой. Строгость женщины и нежелание встречаться с ней взглядом доказывали, что близкие Дамера (если не все обитатели поселения) уже знают о скандале после церемонии открытия. Алира спросила, где юноша, и ее направили в бывший дом Аманды. Он нашелся на заднем дворе. Юноша не заметил непрошеную гостью, и та смогла за ним понаблюдать.
Дамер работал в саду. Он снял рубашку, и на его спине виднелись капельки пота. Женщина рассматривала его тугие мускулы, сильные руки, талию над поясом потертых джинсов, волосы, собранные в хвост… Время от времени молодой человек выпрямлялся и потягивался, вытирал лоб и подставлял лицо солнечным лучам, радуясь им и будто впитывая и заряжаясь их энергией перед тем, как продолжить работу.
Сердце Алиры отчаянно забилось. Она знала, что нехорошо подглядывать за людьми, тем более в такой сладострастной манере, и усилием воли попыталась заставить себя прекратить. Но красота тела юноши и радость, которую женщина испытывала при виде его, были сильнее чувства приличия. И женщина решила подойти.
– Слишком рано для посадок, – произнесла она. – Придут заморозки – и все погибнет.
Дамер остановился, услышав ее голос, хотя она ему не мешала.
– А я попробую.
– И ты сажаешь их слишком глубоко и часто. Они не взойдут.
– Почему? – Юноша обернулся и непонимающе уставился на нее. – Кто такое сказал? Где это написано?
– Это многолетний опыт. Люди всегда так делали, и это работает. Есть поговорка: «Лук – мелко, чеснок – глубоко».
– По-моему, они растут одинаково.
– Может быть, – пожала плечами Алира, давая понять, что предмет разговора не слишком-то ее интересует и она готова сменить тему. – Поглядим.