После сообщения Алиры, которую накануне предупредила Ирэн, обитатели Алкиларе денно и нощно баррикадировали подъезды к деревне всеми подручными предметами: в ход пошел старый трактор, деревянные брусья, автомобиль, бетонные блоки, леса, секции забора, железные прутья, спицы телег и мешки с землей. Алире показалось, что она попала в осажденный город. С одной стороны, Дамер с друзьями заняли окрестные стены и крыши, с другой – Сезар, Гражданская гвардия и протестующие с плакатами требовали от скваттеров убираться вон. И вопли с обеих сторон мешались в единый гвалт.
– Убирайтесь, дармоеды!
– Здесь наш дом!
– Вам здесь не рады!
– Попробуйте прогоните нас, если сможете!
Алира подошла к Сезару в сопровождении Аманды и Томаса. Тот стоял перед протестующими, не выказывая ни тени тревоги.
– Как это случилось? – спросила женщина друга.
– Нам сообщили, что здесь беда, – ответил он. – Мы прибыли узнать, сможем ли снизить градус накала. Люди устали от медлительности правосудия. Все боятся цепной реакции. А если где все и начнется, так это в заброшенных поселках.
Алира сожалела, что друг не был с ней честен. Сезар заранее знал, что должно было произойти.
– И людей волнуют новые соседи. – Женщина сама удивилась, насколько изменилась ее собственная точка зрения. – Они хорошие работники. Но если бы бельгийцы, англичане или французы купили тут землю, к ним относились бы по-другому.
– Да и ты тоже несколько лет назад, – напомнил Сезар. – И в этом разница. Всегда найдутся люди, желающие платить за пустующую землю. Никто бы и не подумал о захвате: люди всегда хотят извлечь финансовую выгоду.
– Все сводится к деньгам!
Сезар пожал плечами: очевидная информация в комментариях не нуждалась.
– Сегодня они победят, – заключил он. – Но вскоре начнут уезжать. Потому что в глубине души они малодушны.
– Ты их не знаешь.
Алира направилась к Дамеру, но Сезар поймал ее за руку:
– Ты куда?
– Хочу с ними поговорить.
– Зачем?
– Не твое дело.
– Чем тебя привлек этот парень? – Лицо собеседника посуровело.
– Хватит, Сезар!.. – начала было Аманда, не до конца понимая, в чем причина подобной реакции.
Алира взглянула на друга недоуменно: она уловила оттенок ревности в его тоне. Это в их-то возрасте? Возможно, Сезар простил ей увлечение Адрианом, но Дамер – совсем другое дело. Такому мужчина проигрывать не хотел, хотя уже давно был не молод и их уже не связывали чувства. Но самомнение возраста не имеет.
– Ты чего это? – спросила она.
– Выбирай. – Сезар сдавил ее руку. – Они или мы. Третьего не дано.
– Всегда есть выход. – Алира резко высвободилась и направилась прочь, сопровождаемая младшим братом.
К ним подошел один из помощников офицера.
– Мне законом запрещено приближаться? – спросила женщина с вызовом.
Полицейский взглянул на напарника, и тот жестом велел пропустить друзей.
– Что происходит? – спросила Аманда, изумленно глядя на собеседника. – Я что-то пропустила?
– У нее роман с Дамером. Я думал, ты в курсе. Вы же близкие подруги. Конечно, значение дружбы часто преувеличивают. В какой-то момент Алира стала для меня загадкой. Если кто-то слишком тихий, значит, ему есть, что скрывать. Странно, что она не стесняется этих отношений. Она еще не знает, как больно будет падать! И не уверен, что нам стоит быть в этот момент рядом, чтобы помочь ей подняться.
Удивленная Аманда обратила взгляд в сторону деревни. В это время Алира добралась до баррикады из мешков. Дамер наверху опустился на колени и протянул ей руку, помогая взобраться. Затем он обнял женщину так крепко, что даже Аманда, наблюдавшая издалека, ей позавидовала. Она подумала о последних месяцах, когда ее собственный эгоизм и увлечение Адрианом заставили позабыть обо всем на свете, включая лучшую подругу Алиру. Она склонила голову и пробормотала:
– Я буду рядом.
Элехия пристально следила за происходящим. Когда она заметила Томаса и Алиру, пересекающих незримую границу между городком и линией Гражданской гвардии, она пришла в ярость. Двое ее детей встали на защиту ее врагов! Третий же находился в участке вместе со своей женой. Гнев нарастал с ужасающей силой. В ее вековом доме совершили убийство. Никто уже не верил в суицид. Но дело было не в этом: слухи вечны.
В какой же момент все изменилось? Ее дети наверняка ужасно страдали, поскольку изменения всегда приносят боль, как и трудные решения. Дилеммы способны подорвать любую, самую сильную натуру. Это женщина хорошо знала. У Херардо были амбиции: с этого пути трудно сойти, но его вел азарт. Томас был слабохарактерным, но если бы он не находился под защитой семьи и родных стен, возможно, его увлекли бы поиски нового. Алира была самой сильной и рассудительной из всех, но она выстроила для себя мир, в реальность которого безоговорочно верила, сделала его своим идолом – настоящий и иллюзорный одновременно, как и любой другой. И расставание с ним – временное или постоянное – ее беспокоило.
Как же странно и грустно было наблюдать, как растут дети. Они так много для нее значили! Слишком многое было связано с ними, и она мечтала вернуть те времена, когда пела им колыбельные, целовала на ночь, укутывая в одеяло, прячась за столь привлекательными иллюзиями от новой жизни. А затем – сложно сказать, когда именно – пришло отчаяние, да так с ней и осталось. Женщина мечтала забрать детей в счастливое прошлое, которое могло избавить их тягот и утомления, очистить от зла. Может быть, она могла подарить им новое рождение… В этом заключался ее материнский долг.
Она направилась назад к поместью, к заднему крыльцу, где были припаркованы машины. Адриана видно не было – это хорошо. Наверняка он все понял и уехал. Женщина зашла в мастерскую и заметила среди сельскохозяйственного оборудования несколько баллонов. В красных хранился бензин. Она взяла два, зашла в дом через садовую дверцу и поднялась на верхний этаж. Мысли обретали форму, превращались в слова. Она разговаривала с самой собой, с ушедшим мужем, с поместьем и временем…
– Сколько раз я говорила тебе, Томас: это мой дом, он достался мне по наследству. Ты согласился жениться на мне и заботиться о поместье, содержать его в порядке, пока мы не передадим его нашему первенцу. Здесь я хозяйка, и, в отличие от прочих женщин, я буду поступать так, как считаю правильным. – Она разливала бензин в комнатах, во флигелях, проверяя, насколько хорошо он впитался в обивку кресел и портьеры. – Когда ты решился пригласить меня на танец, Томас, тебе было тридцать два, а мне – двадцать семь, и я очень хотела выйти замуж. Я была единственным ребенком и наследницей покойных родителей. Мне нужен был мужчина, чтобы заботиться о доме, растить детей и стоять у моего смертного одра, чего ты, кстати, так и не сделал. Ты ушел раньше меня. Я столько раз видела тебя на праздниках в соседних деревнях, ты мне очень нравился, а еще у тебя была репутация работящего человека там, откуда ты прибыл. И мне было все равно, что ты не так богат. Ты оценил ситуацию и понял, что не только поправишь свое положение, но и едва ли сможешь найти такую же энергичную женщину, как я. Мы были рождены жить за счет земли, и ты стал ей хорошим хозяином. Всего за пару месяцев стало ясно, каким удачным был наш союз… – Элехия поднялась в спальню на третьем этаже. – Мы говорили комплименты, уважали и понимали друг друга. Земля приносила плоды, скот делался тучнее и тоже плодился, кладовые всегда были полны, как и счета в банке, и в доме всегда было тепло. Кроме того, у нас родились трое здоровых малышей…
Второй баллон опустел в спальне на втором этаже, и пришлось оставить его там. Женщина спустилась в сарай, взяла еще два и сосредоточила усилия на первом этаже.
– Моим единственным желанием было то, чтобы жизнь продолжалась, как прежде. Как всегда. Как надо. Я никогда не думала, что Алкиларе опустеет. Чертов Филип! Чертова страна! Они считают, что движутся вперед… только вот куда? Они говорят, что смотрят в будущее… но какое?
Элехия сбрызнула бензином кресла и сервант в гостиной; занавески, стол и стулья в столовой; полки в кабинете; затем перешла в кухню. Там она отбросила пустой баллон, взяла спички и газету. Потом женщина вернулась в гостиную и прошла по всему дому, поджигая и разбрасывая бумагу под гардинами. Огонь занялся быстро, следуя за ней по пятам, когда сама хозяйка направилась к лестнице. Здесь она обернулась и взглянула на пламя, внезапно ощутив сильную усталость.
Женщина снова огляделась. Здесь жила ее история, здесь провела свой век она сама и ее предки. Скоро ничего этого не останется, но едва ли мир тронет такая потеря. В конце концов, поместье Элехии, со всеми байками, достижениями и драмами, было лишь горсткой пепла на бесконечных просторах мироздания. Она взяла последние листки бумаги и швырнула их в спальни:
– Ах, Томас… Тебе жаль? Если бы ты не был таким упертым и поддержал меня, может быть, нам было бы лучше в другом месте? Чувство долга, привязанность к земле – все пустая трата времени! Какой позор, какое малодушие! Мы оба надеялись, что всегда будем действовать сообща. Но теперь уже ничто не важно, и спасения нет. Я не стану извиняться. Потому что знаю, что ты меня поддержишь.
Женщина направилась в комнату и легла на кровать. К принятию решения перечеркнуть прошлое ее привела ненависть ко всему, что раздражало ее последние десятилетия, особенно после смерти мужа, но в глубине души она чувствовала, что пламя освободит ее от оков. События в поместье больше не будут ее терзать, больше ничего с ней не случится. Дети перестанут ссориться из-за наследства и смогут поделить землю, которая не такая уж и ценная. Они будут свободны и смогут поступать так, как захотят! И лучше всех будет чувствовать себя Алира.
– Томас, если наша дочь любит того парня, – Элехия прикрыла глаза, ощущая подступающий жар и наползающий дым, – пусть состарится с ним.
Только не в этом доме. Поместье утратило свою значимость. Пусть дети начнут жизнь с чистого листа, построят свой собственный дом.