«Точно», – подумал офицер.
– Значит, вы не спускались в подвал и не видели там Дунию? – продолжила лейтенант.
– Нет.
– И вы не оттащили ее к колодцу, чтобы утопить.
– Конечно нет! Я любил жену.
– И поэтому завели роман с Амандой?
– У меня было множество «Аманд» за годы брака, Дуния знала о моих увлечениях и не осуждала. Бывают разные семьи.
– Мы знаем, что вы часто дрались.
– Без ссор нет брака.
– И она не угрожала покончить с собой?
– Я сам об этом думал. У жены была нестабильная психика. Но были у нас и радостные моменты.
– Неудивительно, что вам надоело с этим мириться.
– Хотите – верьте, хотите – нет, но я скучаю по жене. Спрашивайте хоть сотню раз – вы получите тот же ответ.
«Это точно» – подумал Сезар: Адриан говорил одно и то же, его голос ни разу не дрогнул. Он так свободно держался, что это начинало казаться странным.
– А как вы объясните, что ваша пуговица оказалась на дне колодца? – осведомилась Эстэр.
– Не знаю. Может, Тельма подбросила ее туда, чтобы отвести от себя подозрения, если докажут, что это она ударила Дунию. Спросите ее.
Эстэр сверила нынешние показания с предыдущими: он был точен до запятой, даже тона не сменил. Она стиснула зубы. Ее карьера клонилась к закату, это было ее последнее дело перед выходом в отставку, ей предстояло привыкнуть жить в обществе «нормальных людей», как выражались ее коллеги, таких же, как тот, что сидел сейчас напротив. Будет непросто изжить горечь неполной победы. Никого нельзя считать убийцей, пока это не доказано в суде – таков закон. Счастливые финалы бывают только в романах.
– Вас будут судить, – объявила она наконец.
Сезар знал, что у Эстэр остался только один козырь, и что-то внутри подсказывало, что она сейчас проиграет. Единственная пуговица – слишком слабая улика. Адриан потряс головой со смешанным чувством неверия и отрицания, но самообладания не утратил.
– Они лишь отсрочат мое освобождение, – произнес он, сдвинув брови. – Я невиновен. И скоро вернусь к нормальной жизни. – Он взглянул на друга без тени раскаяния, склонил голову, будто припомнив что-то, и добавил: – Помнишь, Сезар? With the wind in your sails35…
Сержант покинул допросную, не дожидаясь начальства. Он отправился в туалет и принялся слоняться там из угла в угол. Он не мог припомнить, чтобы встречал в жизни более хладнокровного человека. А ведь они были близкими друзьями с юности! Мужчина не хотел верить, что друг – убийца. Он предпочел бы верить, что его жена покончила с собой, что она потеряла ориентацию, оказалась в туннеле, не могла понять, куда идет – вперед или назад, оступилась, упала в колодец и утонула… Как он мог так близко подпустить человека, который совершил убийство и сохранял такое присутствие духа под давлением? Люди настолько равнодушны друг к другу? Почему они внезапно предстают перед нами совсем другими? Ничто не изменилось в поведении Адриана на протяжении нескольких допросов. И эта странная цитата: With the wind in your sails. Под эту песню они частенько танцевали в юности, когда алкоголь и марихуана уже брали свое. Всякий раз при встрече друзья вспоминали ее, будто она была их тайным гимном.
Адриан был из тех, кто ушел в большой мир, многого достиг, кто видел полную луну, а Сезар заперся в четырех стенах, не стал покидать деревню и видел лишь ее половину. Адриан был свободен и не разделял провинциальных, традиционных ценностей Сезара. Однажды он признался, что жена стала для него обузой. Почему раньше он об этом не вспомнил? Это случилось лишь однажды, когда друзья вместе выпивали. Они тогда болтали обо всем подряд: о жизни, о том, как быстро летит время, о сделанных выборах, не всегда верных… О таких вещах говорят только с близкими людьми, кто был с тобой десятки лет. Тогда Сезар почему-то не придал этому значения. Он спросил тогда:
«Почему ты не разведешься?»
А тот ответил:
«Я всегда держу слово. Я пообещал ей у алтаря, что никогда ее не оставлю, до самой смерти».
И Сезар ему поверил, потому что близкие люди не должны друг в друге сомневаться – таков был их девиз. Это кредо он нарушил в отношении Алиры, а настоящим предателем был Адриан…
Мужчина был в отчаянии. Он больше ничего не мог сделать. Песня – и даже внезапное озарение – не могут служить доказательством в суде. Адриан получит свободу, With the wind in your sails. Сезар окончательно утратил веру в людей. Его едва не стошнило от ярости, потому что ему было известно нечто, что он не мог даже объяснить, не то что доказать.
«Чем дольше на свете живешь, – подумал он, – тем сильнее разочаровываешься в людях».
Адриан был единственной грязной кляксой на страницах его персональной, частной жизни. Да, всего лишь одной. Но она замарала весь лист.
33FOREVER YOUNG36Bob Dylan
Утром в день похорон Элехии слепящий свет затопил все, в чем текли жизненные соки. Воздух был невероятно прозрачен. Мир предстал таким, какой он есть: вечный калейдоскоп живых существ, приветствующих уход одного из твоего круга. На кладбище в Алкиларе собралось лишь несколько человек, ожидающих, пока к ним присоединятся трое детей покойной. Алира с братьями смотрели на урну с прахом матери, стоявшую на маленьком алтаре. Сильная и волевая женщина умещалась теперь в маленьком сосуде высотой не больше дюйма.
Томас вытер слезы, катившиеся по щекам.
– Я уезжаю с Мальвой, – объявил он. – Мы еще не пара. Пока что. Но я хочу изменить свою жизнь, и мне нравятся ее идеи. Есть место, подобное Алкиларе, но на юге. Надеюсь, вы однажды нас там навестите.
– Конечно! – пообещала Алира. Она старательно скрывала удивление и неверие и не была уверена, что брат долго продержится вдали от родных мест. Однако он принял решение самостоятельно, продемонстрировав небывалую силу духа. – Но ты же будешь возвращаться, хотя бы иногда?
Том кивнул, а Херардо произнес, выдержав паузу:
– Когда вернусь домой, подам на развод. Мне нужно заботиться о Хане. Будет непросто объяснить ему, что произошло. Да мне и самому тяжело. Но он – самое важное, что у меня есть в жизни.
Брат с сестрой согласно кивнули, а Херардо спросил в ответ:
– А как же ты, Али?
Алира ощутила прилив сил: настало время во всем признаться. Как она собирается жить дальше? Ей пришлось дожидаться выдачи тела из морга. Вскрытие показало, что смерть не была насильственной, женщина умерла от отравления угарным газом. Она самолично уничтожила то, чему посвятила всю жизнь.
– Починю голубятню.
Она уже обсудила этот вопрос с младшим братом, но не знала, как на то посмотрит старший.
– Как хочешь, – вставил Томас, стремясь смягчить реакцию Херардо.
– Она небольшая, но можно превратить ее в домик с двумя спальнями, – предположила Алира.
– Для нас, когда приедем в гости, – пошутил Томас.
– Разумеется, но пока там будет жить кое-кто другой. – Женщина коснулась живота. – Я беременна.
Херардо даже не пытался скрыть шока, он несколько раз открыл рот, пока вернул себе дар речи:
– Думаешь, в твоем положении тебе стоит здесь оставаться? Хочешь, чтобы ребенок пережил то же, что и мы?
– С ним все будет иначе, – возразила Алира. – Возможно, мы переедем в Монгрейн, потому что там есть школа, а мне нужно будет устроиться на работу… Но я останусь тут.
– Знаете, я тут подумал, – заявил старший брат, – не мог сказать раньше: надо было кое-что прояснить. Давайте поделим драгоценности и ценные бумаги или продадим их, если хотите. Голубятню оформим на твое имя, чтобы родственники не предъявляли претензий. У нас хороший доход, Али, и ты ни в чем не будешь нуждаться, пока не найдешь работу по душе. Ребенок должен получить все необходимое. Если хочешь, мы скинемся на расчистку руин. Никому не хочется лицезреть их в нынешнем виде!
Все трое согласились.
– Я рада, что вы планируете вернуться, – произнесла Алира.
– Все из-за тебя, – отвечал Херардо. – Нельзя совсем оторваться от корней. – Он коснулся родительских урн и добавил: – Кстати, если я умру раньше вас, пусть мои останки тоже перенесут сюда.
– И мои, – поддержал Томас.
– И мои тоже, – присоединилась к братьям Алира.
Они заперли чугунную дверцу семейного склепа и присоединились к Ирэн, Сезару и Аманде, которая смолила одну сигарету за другой, что было для нее обычным делом последние несколько дней. Женщина посмотрела на Дамера – тот беседовал с немногочисленными соседями из Алкиларе, также пришедшими на похороны, – и благодарно улыбнулась. Она знала, что он помогал младшему брату скосить траву на кладбище. Но со времени ареста Тельмы они не встречались – только переписывались в мессенджере. Она сама лично попросила дать ей время всё уладить, а ему нужно было привыкнуть к ее нынешнему положению. Алира жестами дала юноше знать, что проводит друзей до машин, оставленных по ту сторону забора, а потом они смогут поговорить. Тот кивнул.
Алира молча брела с Амандой и Ирэн между растрескавшихся могильных плит. Ей казалось, что они думают сейчас об одном: своих таких похожих, переплетенных меж собой судьбах, событиях последних месяцев, о том, что ждет их в будущем. Все это останется в их памяти. Страницы жизни листались с невиданной быстротой перед внутренним взором: синяя школьная форма, музыка Tequila и Parchís, танцевальная новизна «Black is Black» от Los Bravos, строки английских песен в обрамлении непроизносимых звуков, одежда напрокат, комиксы про Эстэр, мир Капитана Грома, книги Пака, телешоу «Аплодисменты» и сериалы «Дом в прериях» и «Каникулы под солнцем». Отголоски прошлого звенели внутри, обрывки детской болтовни о первых правилах, первой любви, непонимании со стороны родителей и окружающего мира, кошмарные отношения с братьями и сестрами и что они будут делать, когда вырастут. Они вместе увлекались индейцами и ковбоями, очаровывались придуманными идеальными мужчинами с манерами Джона Вейна, жестами Гэри Купера, душевностью Грегори Пека, телом Джонни Вейсмюллера, взглядом Джемса Дина и прической и неприступностью неизвестных индейцев. Они мечтали быть элегантными, как Ава Гарднер, Грейс Келли, Рита Хейворт и Элизабет Тейлор, жизнерадостными, как Одри Хепбёрн, загадочными, как Бет Дэвис или Марлен Дитрих. Их мир был похож на воздушный шар, не имеющий ничего общего с реальностью.