– Хороший суп? – на всякий случай спросила я.
Он кивнул:
– А твой омлет? Смотрю, ты не съела и половины.
– Я не голодна.
– Почему? – (Я пожала плечами.) – Ты слишком много беспокоишься.
– И о чем же? – Я выдавила улыбку.
– О моих легких. Я вовсе не так опасно болен, как ты думаешь. Поверь мне.
– Откуда такая уверенность?
– Чувствую.
– Интуиция?
– Совершенно верно. – (Я засмеялась.) – До чего же ты красивая женщина.
– У Ба, не пытайся подкупить меня комплиментами, – устало сказала я. – Ты не принимаешь мои слова всерьез. А я действительно за тебя волнуюсь.
– Почему?
Либо он и в самом деле не понимал моих опасений, либо делал вид.
– Потому что под кашлем может скрываться опасное заболевание.
Прежде чем ответить, брат доел суп.
– Вполне возможно. И не только для меня. Для тебя тоже.
– У меня нет затемнения в легких.
– Утром ты проснулась с головной болью. Вдруг у тебя в мозгу опухоль, о которой не подозреваешь?
– Моя головная боль – это другое. Она от перенапряжения.
– Или же…
– Или же по пути на вокзал я могу попасть под машину. Мы не застрахованы от случайностей. Но речь сейчас не о них.
– А о чем?
– О том, что твой кашель – вовсе не пустяк. Ты рискуешь… Мы должны что-то сделать…
– Мы и делаем. Ждем. Тебе врач вчера объяснил. Больше сейчас ничего поделать не можем.
– Я не верю. Даже представить себе этого не могу.
– А если бы мы могли что-то сделать, ты бы меньше боялась?
– Не знаю. По крайней мере, не чувствовала бы себя такой беспомощной. Пассивно ждать результатов для меня невыносимо. Всегда можно что-то предпринять.
– Кто я такой, чтобы тебе возражать? – ответил он, озорно улыбаясь.
Под его иронией звучала нежность. У Ба искренне пытался понять мои опасения, но мы жили в слишком непохожих мирах. Иногда находили точки соприкосновения, иногда диаметрально расходились во мнениях.
– Голос Ну Ну больше не тревожит? – вдруг спросил У Ба.
– Нет. Я ждала, что она откликнется на рассказ Маунга Туна…
– Ты знаешь, мне тоже так казалось. Ожидал, что она заговорит, узнав, что ее сын жив, или даже раньше. Наверное, ей достаточно знать, что Тхар Тхар не погиб.
– Возможно. Или, как и нам, не терпится найти его.
В Хсипо мы зашли в чайный домик. Брат взял бирманский чай и разговорился с официантом, вскоре в разговор включились посетители за ближайшими столиками. Через несколько минут довольный У Ба повернулся ко мне.
– Его здесь все знают, – сообщил брат. – Он с детьми и подростками живет в старом, заброшенном монастыре недалеко отсюда – в нескольких километрах в сторону Намшо. Нужно ехать по главной дороге, а возле белой пагоды повернуть. Официант обещал подбросить нас туда на мопеде.
Через полчаса мы втроем втиснулись на сиденья «хонды». Я сидела на самом краю, а между мною и У Ба вклинивался багаж. Официант завел мотор, и мы поехали. Первые несколько ярдов «хонда» отчаянно виляла по улице, пока водитель не взял над ней верх. Белая пагода стояла на окраине города, там мы свернули на грунтовую дорогу. Я думала только о предстоящей встрече с Тхаром Тхаром и не обращала внимания на превратности пути. Меня качало из стороны в сторону, официант не без труда выравнивал мопед. Неужели мы действительно встретимся с Тхаром Тхаром? Как он выглядит сейчас? Захочет ли говорить с нами? Как ему удалось выбраться из ада в джунглях? Какие отметины оставило на нем время? Как он воспринял решение Ну Ну? Как пережил раннюю гибель отца? Какого человека мы встретим в монастыре? Что сталось с Ко Бо Бо?
Мопед въехал на вершину холма, и мы увидели монастырь: большое, потемневшее от времени деревянное строение, стоявшее на столбах. Крыша была жестяной, с несколькими башенками, на их фронтонах развевались флажки и поблескивали колокольчики.
Официант остановился и кивком головы показал в сторону монастыря, словно давал нам последний шанс повернуть назад. У Ба кашлянул, махнул рукой, и мы начали спуск с холма.
Через несколько минут въехали на усыпанный песком двор. Два пса приветствовали нас лаем, а вот многочисленным курам наше вторжение не понравилось, и они подняли настоящий переполох. Мы слезли. Официант, не глуша мотор, развернул мопед, готовясь уехать. Мы горячо поблагодарили его, а мой порыв добавить к благодарности денег У Ба задавил в зародыше.
– Он рад, что сумел помочь.
Официант уехал. Мы оглядывались по сторонам, удивляясь обилию цветочных клумб и красивым живым изгородям. Здесь росли розы, желтый и красный гибискус, олеандры, фиолетовые бугенвиллеи, гладиолусы и амариллисы.
Сам монастырь был в плачевном состоянии. Многие сваи подгнили, от стен оторвалось несколько досок, рифленая жестяная крыша поржавела, одно крыло здания полуобвалилось. К двери вела широкая лестница с щербатыми перилами. На заднем дворе сушились красновато-коричневые монашеские рясы, развешанные на бамбуковых палках. У Ба что-то крикнул по-бирмански. Ответа не последовало. Собаки и куры утихомирились, только колокольчики мелодично позвякивали на крыше.
Потом на крыльцо вышли мальчик и девочка в красных рясах послушников. Дети вопросительно уставились на нас. Следом возник монах. Он положил руки на плечи воспитанникам и что-то прошептал. Послушники засмеялись. Монах медленно спустился к нам, шаги его были уверенными и слегка пружинистыми. У меня заколотилось сердце. Неужели это и есть Тхар Тхар – человек, о котором я столько знала и, по сути, не знала ничего? Он оказался выше и мускулистее, чем я представляла. Его волосы были коротко стрижены, а зубы белизной напоминали цветки жасмина. Я залюбовалась его красивым лицом, полными губами и сильными руками. Конечно же, это был Тхар Тхар. Вот и родимое пятно под подбородком, и шрам на правой руке, на которой не хватало пальца. Монах дружески приветствовал У Ба бирманской фразой: «Най каунг гья тха лах». Ко мне обратился по-английски, но со странным акцентом, похожим на речь моей приятельницы-итальянки.
– Добро пожаловать в мой монастырь, синьора. Как добрались?
Глава 4
Тхар Тхар засмеялся. Наверняка я была не первой, кого заставало врасплох его приветствие. Он замечательно смеялся. Человек со столь тяжелым прошлым не мог, не имел права так радоваться. И тем не менее.
Глаза его тоже смеялись. Подобных глаз я еще не видела: огромные, темно-карие, они спокойно смотрели на меня, и от их взгляда потеплело на душе. Да что там – мне стало просто хорошо. В этих глазах было столько силы и страсти, что все мое тело покрылось гусиной кожей. Тхар Тхар был из людей, рядом с которыми тебе спокойно, а почему – объяснить не можешь.
У Ба назвал бы это интуицией.
Наши руки соприкоснулись в рукопожатии. Мы стояли лицом к лицу, я не находила слов.
– Вы не говорите по-английски? – удивился он.
– Нет… то есть да… Конечно говорю.
– Что привело вас к нам? – спросил Тхар Тхар, посмотрев сначала на У Ба, затем на меня.
Брат тоже взглянул на меня. В его глазах я прочла вопрос, но не знала, как ответить.
– Мы приехали… – начал У Ба.
– Из любопытства, – выпалила я, весьма удивив брата.
Я не хотела говорить Тхару Тхару правду. Во всяком случае, в первые минуты знакомства. Наверное, боялась, что на том наше путешествие и закончится. Вдруг он сочтет меня сумасшедшей? Или увидит во мне медиума, канал для его ссор с матерью? Он мог потребовать, чтобы мы немедленно убирались и не напоминали ему о прошлом. Я не знала, что именно не позволило мне сказать правду.
– Наверное, вы услышали о нас в городе? – спросил Тхар Тхар, не замечая недоуменных взглядов У Ба.
– Да, – быстро подтвердила я. – Потому мы и здесь.
– Так я и думал. У нас… – Он не договорил. Мой брат снова зашелся кашлем. Тхар Тхар с искренним сочувствием посмотрел на У Ба, а когда тот успокоился, продолжил: – К нам иногда заезжают любопытные туристы. Услышат про нас в Хсипо и едут. Вы ведь, кажется, итальянка?
– Нет, американка, – возразила я, удивленная вопросом.
– Che peccato.
– Извините, но я…
– Как жаль.
На мгновение я усомнилась, Тхар Тхар ли это. Судя по рассказам, он был неграмотным деревенским парнем, никогда не учился в школе. Откуда же знает два иностранных языка?
– Вы говорите по-итальянски?
– Un poco. Немного.
– Где… где вы научились этим языкам?
Мое недоумение возрастало, искренне забавляя Тхара Тхара.
– У итальянского священника. Он учил меня английскому, азам итальянского и многому другому. Очень многому.
– Здесь? В Бирме?
– Да. Но это длинная история, от которой вы заскучаете. Вы же приехали сюда не за тем, чтобы слушать о моей жизни? Думаю, вы хотите осмотреть монастырь и познакомиться с детьми. – (Ошеломленный У Ба кивнул.) – Тогда прошу за мной.
Нам не оставалось иного, как пойти за ним. Мне показалось, что брат раздосадован не меньше моего.
Я все время ждала, что Ну Ну подаст голос. Мы нашли ее сына. Живым. Он показывает нам монастырь. Почему она молчит? Ей стыдно? Угрызения совести замучили? Что может сказать мать нелюбимому сыну, которого послала на смерть, но который вопреки всему выжил? Может, для нее достаточно видеть его живым? Знать, что он нашел свой путь в жизни? Может, теперь она наконец успокоится? Но как? Просто умолкнув и не попросив прощения?
Монастырские владения оказались обширнее, чем я думала. За монастырем был колодец, куда по бетонному желобу стекал ручей. Невдалеке от него высилась поленница дров, а слева тянулось футбольное поле с двумя покосившимися самодельными воротами. Рядом росла бамбуковая роща. Вдалеке, на другом поле, работали двое послушников. Ветви бамбука слегка покачивались от ветра и тихо скрипели, вторя звону колокольчиков – песня здешних мест.
В другом углу монастырского двора стояла серовато-белая ступа с позолоченным шпилем, ее стенки напоминали лицо, изъеденное крупными оспинами. Возле ступы сидели двое послушников и плели корзины из листьев и травы. Тхар Тхар позвал их. Послушники прервались, тяжело поднялись и побрели к нам. Один шагал медленно, осторожно, опустив голову, словно что-то искал под ногами. Второй шел согнувшись. Этот был горбатым. Босые ноги обоих украшали бесчисленные ссадины и царапины. Подойдя к нам, мальчишки взялись за руки и вежливо поклонились. Младшего судьба наградила не только горбом, но и заячьей губой, причем очень заметной. Когда голову поднял старший, я вздрогнула. На меня смотрели глаза, подернутые молочно-белой пеленой. Послушник был слеп.