– Первый раз вижу западного человека, который никуда не торопится, – засмеялся он.
– А вы встречали многих людей с Запада?
– Что значит «много»? У нас иногда бывали гости. Отец Анджело радушно их принимал, но они вечно куда-то неслись. Даже на отдыхе.
– Я не спешу.
Тхар Тхар смерил меня взглядом:
– Вы надолго приехали сюда?
– Посмотрим. У нас нет никаких планов.
– Вы меня все больше удивляете, – признался он, морща лоб. – Значит, готовы провести здесь несколько дней?
– А почему бы нет?
– Но тот, кто живет с нами, должен помогать по хозяйству.
– Как?
– Готовить еду. Подметать полы и двор. Стирать белье. Собирать яйца. Кормить кур.
– Я согласна… если расскажете, как познакомились с отцом Анджело.
– Почему вас это так интересует?
Сказать правду? Но я боялась, что тогда голос Ну Ну станет главной темой разговора. А мне очень хотелось узнать, куда он ушел, неся на руках бездыханного Ко Бо Бо, и что случилось дальше.
Тхар Тхар был для меня загадкой. Я ожидала встретить другого человека, ведь мои представления о нем строились на рассказах Кхин Кхин и Маунга Туна. Я представляла себе озлобленного, ожесточившегося человека. Мятущуюся душу. Изможденную и подозрительную. Мне казалось: после ада, через который прошел Тхар Тхар, он должен был впасть в глубочайшую депрессию и возненавидеть мир.
Тхар Тхар ждал ответа.
– Наверняка это очень необычная история, потому мне и захотелось ее услышать, – сказала я, ничуть не солгав.
Ответ его удовлетворил. Тхар Тхар снова наполнил чашки и сел, начинать рассказ он не торопился. В тишине прокричал петух, затем еще один.
Украдкой я поглядывала на Тхара Тхара. Свечка стояла на ступеньке, и ее колеблющийся огонек едва освещал его лицо. Лицо спокойного, уверенного человека. Он сидел прямо, словно медитировал.
– Я тогда был… как бы это лучше сказать… в смятении. Я потерял семью и искал…
– Чего?
Он улыбнулся:
– Неужели в вас так мало терпения? – (Я тоже улыбнулась и кивнула, показывая, что намек поняла.) – Как-то в чайном домике я услышал про отца Анджело и узнал, что он помогает людям вроде меня. Он давно жил в здешних местах, прибыл миссионером во времена, когда страна еще официально называлась Бирмой и была английской колонией. При англичанах сюда приезжало много священников из Америки, Англии, Испании и Италии, и все они стремились обратить бирманцев в христианство. Одним из таких и был отец Анджело. Мне даже не пришлось его просить. Он сам взял меня под свое крыло. Я убирал в его доме, готовил, стирал белье, ходил на рынок. Отец Анджело поселил меня у себя и стал учить. Благодаря ему я начал читать и писать, освоил четыре действия арифметики. В математике отец Анджело был не силен. Он усиленно учил меня английскому, говоря, что этот язык мне пригодится. Мне нравился итальянский, но у отца Анджело все не доходили руки всерьез обучить меня своему родному языку. У него я впервые стал читать книги, узнал, какой силой обладает слово. У отца Анджело была небольшая библиотека. Все свободное время – а его у меня хватало – я жадно читал. Помню, меня поразила история Робинзона Крузо.
Я не скрывала изумления, и Тхару Тхару это очень нравилось.
– Потом я узнал про Моби Дика, Оливера Твиста. Затем настал черед Библии, первой притчей была история про Каина и Авеля… Под руководством отца Анджело я изучил Ветхий и Новый Завет. Спустя время стал помогать ему в службах, он отпевал покойников, крестил новорожденных, венчал. Вместе мы праздновали Рождество и Пасху. Он служил в старой церкви. Стараниями отца Анджело, христианская община в городе стала расти. За восемь лет я не пропустил ни одной его проповеди.
– Но, насколько я понимаю, обратить вас он не смог.
– Что это значит?
– Монастырь. Статуи Будд, ваши монашеские одежды…
– Это все внешнее. Не стоит обманываться, дети, пришедшие ко мне, выросли в семьях буддистов. Им привычнее и спокойнее, когда у входа их встречают знакомые статуи. Они верят, что Будда оберегает их. А что касается обращения… отец Анджело сумел меня обратить. Но не в христианство.
– Почему же вы не стали христианином?
– Потому что я не грешник, – улыбнулся Тхар Тхар.
– В какую же веру он вас обратил?
Тхар Тхар помолчал.
– Это уже другая история.
– У меня есть время.
Он покачал головой:
– Не сегодня. Сомневаюсь, что я вообще смог бы ее рассказать. Это не тот случай, когда воспоминания стоит облекать в слова.
Тхар Тхар как-то странно на меня посмотрел. Его взгляд был полон нежности. Или мне показалось?
– Почему вы оставили отца Анджело?
– Потому что он оставил этот мир. Он был стар и болен, и у него случился инсульт, я почти год ухаживал за ним. На следующий день после девяностолетия его сердце перестало биться. Я сидел у постели, отец Анджело взял мою руку и прижал к своей груди. Я чувствовал удары его сердца, они становились все медленнее, а потом затихли.
Над бамбуковой рощей взошла луна, заливая двор неярким светом. Луна убывала. Почему-то ее сияние напомнило мне о притихшей деревне, где ужас прятался среди листвы, корча рожи и отбрасывая уродливые тени.
Где сердца превращались в камень.
Я вспомнила хижину с отверстием в крыше… Сверкающие черные сапоги… Тела – мускулистое и хрупкое, – вздрагивающие отнюдь не от любовного экстаза… Слюну, капающую изо рта с кроваво-красными зубами… Секунды, решавшие кому жить и кому умереть… «Один останется с тобой. Второго мы заберем».
Тхар Тхар смотрел на меня и улыбался. У него сверкали глаза. Глаза, много лет смотревшие в самое сердце зла, знавшие столько смертей. Глаза, видевшие падение с дерева и гибель самого дорогого человека. Как после всего они могли сверкать и улыбаться?
В чем их секрет?
У меня возникло ощущение, что я действительно попала на остров. Только не на Остров мертвых. И не на Остров одиноких.
На другой. На остров, о котором мне никто и никогда не рассказывал.
Глава 5
Утро в монастыре наступало рано. Я проснулась под негромкий разговор и смех послушников. За окном едва рассвело. Дети сворачивали подстилки. Потом я услышала певучий голос Тхара Тхара, начавшего мантру. Послушники тут же ее подхватили. На башенках крыши мелодично позвякивали колокольчики. Кудахтали куры. Приятно шумел ручей. Вчера, сидя на крыльце, я его не слышала.
Я потянулась всем телом, чувствуя себя выспавшейся и бодрой.
У Ба еще спал, лежал на спине, приоткрыв рот. Чувствовалось, кашель измотал брата, его щеки опали, нос заострился. В какой-то момент даже дыхание смолкло. Во всяком случае, мне так показалось. Я испуганно села и вслушивалась, пока не уловила знакомое сопение. Оно меня успокоило.
Не дайте У Ба умереть.
Пожалуйста, пощадите его. Сохраните ему жизнь.
Я поймала себя на том, чего не делала с детства. Я обращалась за помощью к высшим силам. Когда-то я точно так же лежала в постели и просила: «Дорогой Бог, помоги». Я обращалась к Нему, когда моя лучшая подруга Рут переехала в Вашингтон и мне стало одиноко. Когда умирала моя морская свинка. Когда мама почти неделю скрывалась у себя в спальне, плотно зашторив окно.
К кому я обращалась сейчас? К судьбе? К звездам? К местному духу по имени Натс? К Будде? Молитва была криком о помощи. Пусть откликнется тот, кто способен помочь!
Звуки мантр сменились другими: грохотом посуды, приглушенными голосами, треском поленьев в очаге. Еще через какое-то время дети вышли на крыльцо, спустились и отправились на поле.
Я вылезла из спального мешка. Утро оказалось холоднее, чем я предполагала.
Посередине зала, на подстилках, под старыми одеялами лежали две девочки. Обе выглядели печальными и больными. В одной я узнала Моэ Моэ. Перед ней на корточках сидел Тхар Тхар.
– Что с ними? – спросила я. – Вчера они были совсем здоровы.
– В жарком климате тоже легко простудиться. Даже легче.
– У вас есть лекарства? – по привычке спросила я, хотя и знала ответ. – (Тхар Тхар покачал головой.) – Совсем никаких?
– Иногда туристы оставляют жаропонижающее и таблетки от головной боли. Но дети не хотят их пить, у них потом животы болят. Если простуда не проходит сама, мы посылаем в Хсипо, к знахарю. У него есть травы и мази, обычно они помогают. Во всяком случае, не вредят, чего не скажешь о китайских таблетках.
– Я могу сделать девочкам холодные ножные компрессы.
– И что это даст?
– Снимет жар.
Тхар Тхар принес миску с водой и тряпки, которые я тут же намочила и отжала. Откинув одеяло у первой девочки, я едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Кажется, ее звали Эй Эй. У нее была негнущаяся нога. Я ожидала увидеть обычную ногу, по каким-то причинам неспособную сгибаться, а не бесформенную палку, обтянутую кожей. Мышц на увечной ноге не было. Стоит ли ставить туда компресс? Снимет ли он жар? А если обернуть только здоровую ногу, поможет ли это? Девочки молча следили за мной. В их глазах читалось недоверие. Похоже, им было так же неловко, как и мне.
Обе дрожали, когда я холодными тряпками оборачивала им икры и потом укутывала ноги в старые полотенца. Я попыталась вспомнить, кому в последний раз ставила такой компресс. Кажется, Эми, она несколько лет назад сильно простудилась.
Закончив, я укрыла девчонок одеялами, они еще дрожали. Моэ Моэ наградила меня улыбкой. Чувствовалась, температура у нее была высокой.
Тхар Тхар ждал на кухне. Стоя на коленях перед очагом, он раздувал огонь. В одном углу были аккуратно составлены вымытые миски, кастрюли, корзины с картофелем, помидорами, цветной капустой, морковью и имбирем. Над ними висели связки чеснока и сухих стручков перца чили. На полке я увидела бутылки и банки с черными и коричневыми жидкостями.
Завтрак мало отличался от вчерашнего ужина. Снова рис и яйца, но теперь в виде глазуньи с кашей, а также крепкого черного чая, оставлявшего во рту странный привкус. Я бы назвала этот чай «ворсистым».