– Ни капельки. Как ты освободился?
– Сдался любви.
– Просто взял и сдался? – недоверчиво спросила я.
– Нет, не просто.
– Решение целиком зависело от тебя?
– Вовсе нет, – задумчиво ответил Тхар Тхар. Он повернулся ко мне. Впервые за эти дни у него сверкали глаза. Я обвила ногу вокруг его бедер и прижала его к себе. – Ты права, все зависело от меня. Скажем так: ко мне пришла любовь. Я не заметил, как это случилось. Она стояла у двери, прося разрешения войти. Она проделала долгий путь, и я не посмел ей отказать. Знал: если не впущу, вторично уже не придет.
– А как любовь связана с пленением в лагере?
– Чтобы простить, мы должны любить и быть любимы. Освободятся только те, кто прощает. Каждый, кто достигает прощения, вырывается из плена.
Глава 7
Он коснулся моих самых чувствительных мест. Проник в меня, и не только телесно.
Часть его останется во мне.
Проснувшись утром, я увидела рядом с собой чашку теплого чая и большой букет красных гибискусов с веткой жасмина, распространявшей удивительный аромат. Спальный мешок У Ба был пуст. Кажется, я заспалась.
Подстилки детей тоже свернуты, все уже работали в поле. На крыльце, попивая чай, сидели Тхар Тхар и У Ба. У меня снова заколотилось сердце.
Тхар Тхар приветствовал меня робким, нежным взглядом. Он сразу же поднялся. Некоторое время мы стояли молча, смущаясь, как два подростка.
– Спасибо за цветы, – прошептала я. – Ты очень заботлив.
Его лицо расплылось в улыбке. Как я завидовала его глазам.
– Доброе утро, Джулия, – поздоровался брат. – Ты хорошо провела ночь?
Последняя фраза прозвучала двусмысленно. Я пыталась по лицу У Ба понять, что ему известно. Но нет, он ничего не знал, просто интересовался, хорошо ли я спала.
– Великолепно, – сказала я, украдкой улыбнувшись Тхару Тхару. – На редкость замечательно.
Тхар Тхар переминался с ноги на ногу.
– А почему Моэ Моэ меня не разбудила?
– Мы попросили тебя не тревожить, – ответил У Ба. – Иногда человеку нужно подольше поспать.
– Я схожу за чашкой и принесу поесть, – сказал Тхар Тхар, ретируясь внутрь.
Я села рядом с У Ба. Он смотрел на меня по-особому пристально, такой же взгляд был у него в день нашей первой встречи десять лет назад.
– У меня заспанный вид? – попыталась пошутить я.
– Ты выглядишь… – У Ба склонил голову набок, подыскивая нужные слова. – Сегодня ты выглядишь по-другому.
– И как же?
– Очаровательной. Очарованной. Красивее, чем обычно.
– Спасибо за комплимент, дорогой братец, – засмеялась я, положив руку ему на колено.
Хотелось его обнять. Давно мне не было так радостно.
– Я просто хорошо выспалась, эти места благотворно действуют. Вот и все волшебство.
Тхар Тхар принес рис, овощи и пару вареных яиц. Я была настолько взбудоражена, что едва смогла есть. Мы все молчали. Во дворе кудахтали куры, в тени лестницы разлегся пес. Воздух был приятно теплым и пах свежими цветами.
Тхар Тхар теребил рясу, тяжело дышал. Видимо, хочет мне что-то сказать, но не решается. Думаю, он стеснялся У Ба. Словно почувствовав это, брат ушел внутрь.
Я нежно посмотрела на Тхара Тхара:
– Какая у нас сегодня работа? Уборка? Стирка? Кулинария?
– Ты не откажешься со мной прогуляться? К уроку английского мы вернемся.
– С удовольствием. И куда пойдем?
– Хочу кое-что тебе показать.
Мы шли по тропе между буровато-коричневых полей, уже свободных от урожая, мимо пальм, банановых деревьев и порослей бамбука. Спустившись в узкую долину, пересекли ручей, за которым лежал лесистый холм. Над головами синело небо без единого облачка. Мы почти не разговаривали, лишь обменивались взглядами, и с каждым шагом молчание становилось все приятнее.
Я мысленно возвращалась к минувшей ночи. Как относиться к случившемуся, не знала, но то, что происходило между нами, и близко не напоминало мои эфемерные нью-йоркские романы. Кажется, я начинала понимать. Тхар Тхар открыл мне дверь, взял меня за руку и показал тайники, где прячется радость, научил не бояться своих желаний.
Моя близость с ним не нуждалась в словах, – казалось, что я очень давно знаю этого человека. Как и откуда – объяснить не могла. Тхар Тхар был первым мужчиной, в котором я почувствовала родственную душу.
Мне хотелось взять его за руку, хотелось целовать и ласкать, но я не решалась.
Невдалеке от вершины холма стояла ступа. Я давно ее заприметила, глядя с монастырского двора. Тогда мне казалось, что до нее топать и топать. Ступу окружала поляна с несколькими маленькими храмами и алтарями. С нее открывался потрясающий вид на долину. На алтарях и у входа в храмы верующие оставляли приношения: рис, цветы и фрукты. Их стараниями здесь собрались десятки фигурок Будд, расставленных и разложенных повсюду.
Верхушка ступы была позолочена. Негромко позвякивали привязанные к ней колокольчики. Одна ее часть, обращенная к долине, была оштукатурена и покрашена в белый цвет. С других сторон ступа выглядела совсем обветшалой. По каменной кладке змеилась большая трещина, поросшая травой и кустарниками. В некоторых местах они полностью закрывали камень. Только сейчас я заметила опасный крен ступы. При таком угле наклона она давно должна была обрушиться.
Наверное, в этом месте законы гравитации не действовали.
– Ступа того и гляди обвалится, – заметила я, недоверчиво поглядывая на нее.
– Все так думают, – ответил Тхар Тхар. – Легенда говорит, что за сотни лет землетрясения часто разрушали эту ступу, но ее всегда отстраивали заново. В последний раз здесь трясло несколько десятков лет назад. Ступа устояла, однако сильно накренилась. Люди думали: вот-вот упадет, – а она уже который год стоит. Должно быть, ее оберегает некая сила. Потому вокруг и появились алтари. Люди приходят сюда и оставляют приношения, надеясь, что дух этого места убережет и их.
Он достал из мешка термос, налил в крышку горячей воды, после чего снова порылся в мешке и извлек пакет с растворимым кофе и пачку крекеров. Взяв печенье, Тхар Тхар положил его на ближайший алтарь. Дальнейшее было похоже на молитву. Тхар Тхар прижал ладони к груди, закрыл глаза и поклонился.
– О чем ты молишься? – полюбопытствовала я.
– Я не молился. Мы немного поговорили.
– Кто «мы»?
– Дух ступы и я.
– О чем?
– О хрупкости счастья. О том, что его невозможно сохранить. А еще мы говорили о крекерах. Дух любит крекеры.
– Где ты их взял?
– Утром побывал в Хсипо.
Судя по тону, путешествие в Хсипо Тхару Тхару не понравилось.
Мы сели в тени ступы. Мягко шелестела листва, ничто, кроме нее, не нарушало тишину.
– Расскажи о себе, – попросил Тхар Тхар.
– Снова? Неужели тебя интересуют сражения с нарушителями авторских прав?
Он пропустил мимо ушей мою самоиронию.
– Что для тебя по-настоящему важно? – улыбаясь, сказал он.
Я отхлебнула кофе, задумалась. Посмотрела на долину и начала рассказывать о молодой женщине, однажды пустившейся на поиски. О женщине, думавшей, что она сошла с ума, хотя никто в ее семье безумием не страдал. По крайней мере, такой формой безумия.
Я говорила о женщине, забывшей, насколько хрупка и драгоценна любовь, о том, как много доверия и света она требует и как темно становится в мире, когда обман расправляет крылья.
Эта женщина забыла, что любви, помимо доверия и света, нужно много внимания. Только недавно она заново открыла законы любви. Не в одиночку, а с помощью того, кому она очень благодарна.
Тхар Тхар внимательно слушал. Иногда мне хотелось, чтобы он обнял меня или хотя бы взял за руку, но он сидел не двигаясь.
Может, я напрасно все это наговорила? От неопределенности у меня снова забилось сердце.
Я встала, погладила его по голове:
– Тхар Тхар…
От его взгляда меня прошибла дрожь.
– Я…
Тхар Тхар встал, приложил палец к моим губам и потом поцеловал, как ни один мужчина до него. Неужели я должна была тридцать восемь лет ждать поцелуя, от которого земля уходит из-под ног?
– Расскажи мне о настройщике сердца.
– Это было давно, – ответил Тхар Тхар, усаживаясь снова. – Почему ты спрашиваешь?
– Я хочу больше знать о тебе.
– Еще больше? Тебе и так очень многое известно. Больше, чем мне.
– Но я не знаю самого важного: в чем твой секрет? – Я села перед ним на корточки.
– Почему ты думаешь, что у меня есть секрет?
– Отчего твоя душа перестала метаться? – вместо ответа спросила я.
– Она металась. Весьма долго.
– Я знаю. Но сейчас не скажешь, что у тебя мятущаяся душа. Почему ты не хочешь рассказать? Кто научил тебя прощать? Отец Анджело? – (Он молча покачал головой.) – Ко Бо Бо?
Тхар Тхар опустил глаза и едва заметно кивнул.
Может, они с Ко Бо Бо были любовниками? Маунг Тун говорил о какой-то тайне между ними. Если так, это неожиданный поворот сюжета. Меня кольнула ревность. Глупая ревность к давним событиям.
– Что Маунг Тун рассказывал о нем? – спросил Тхар Тхар.
– Мало. Говорил, что Ко Бо Бо был самым младшим носильщиком. Невысокого роста, щуплый, но очень смелый. Еще сказал, что вы с Ко Бо Бо были закадычными друзьями.
Последнюю фразу я произнесла с нарочитой непринужденностью.
– И это все? – удивился Тхар Тхар, сглатывая.
– В общем-то, да.
– А что именно он рассказывал о нас?
– Считал, что Ко Бо Бо был тебе вроде младшего брата.
– И все?
– Да.
Тхар Тхар кивнул, будто иного и не ждал.
– У Ко Бо Бо был секрет. – (Я прикусила язык, ожидая продолжения.) – Когда они приехали, я был в лагере. Мы как раз вынесли из «дома смерти» три трупа, быстро закопали и возвращались к себе. Тогда я впервые увидел Ко Бо Бо. Все новенькие вылезли из грузовика и стояли, беспокойно озираясь по сторонам, только Ко Бо Бо сидел, забившись в дальний угол кузова, и не хотел спускаться. Кто-то из солдат вскочил в кузов и пинком заставил его встать. Ко Бо Бо медленно слез на землю, сжимая в руках тощий узелок с вещами. Я сразу заметил, как он непохож на остальных. Он иначе двигался, иначе смотрел на солдат. В его взгляде жил страх, знакомый всем нам, но было там и что-то еще. Я решил, что это гордость, мальчишеское упрямство и только потом, много позже, узнал правду. Первые несколько дней Ко Бо Бо сидел, забившись в угол хижины. Есть он отказывался, на вопросы не отвечал. Наши ребята поочередно подсаживались к нему, пытаясь разговорить, но он держал рот на замке. Я боялся, что парнишка решил уморить себя голодом. Как-то вечером, когда Ко Бо Бо уснул, я взял его на руки и уложил рядом с собой, он был совсем легким. Вдруг он проснулся, крепко схватил меня за руку и не отпускал. Потом шепотом задал странный вопрос: «Сколько времени нужно человеку, чтобы умереть? Секунда? Час? День? Или вся жизнь?» Я не понял его, мы разговорились и беседовали долго. Мне понравилась его речь, особенно когда он переходил на шепот. Его голос звучал мягко и мелодично, будто он не говорил, а пел. Ко Бо Бо не был грубым и я