Я горько усмехнулся, проведя ладонью по лицу.
– Знаю, мам. И не собираюсь устраивать подростковый бунт, если ты об этом.
– Дань, не обижайся, пожалуйста. Мы всегда готовы будем приютить Агату в Москве.
– Она не оставит дедушку, – твердо заявил я.
Мама закусила губу.
– Значит, она здесь одна? Ухаживает за ним?
– Да. Даже поступать не планирует.
– Может, она и не хочет. Пройдет время, и вы определитесь, чего хотите на самом деле.
– Ладно, мам, пойду я.
– Цветов, что ли, нарви, там ирисы вымахали, иди срежь, – подтолкнула мама.
– Ма-а-а-а-м…
– Давай-давай!
В итоге букет мы собирали всей семьей, и даже мне, человеку далекому от ценителя цветов, он понравился. Хвала господу, намечался дождь и дул сильный, прохладный ветер, остужая обожженную спину, пока я шел к Агате.
Глава 13Агата
7 августа, дом Агаты
Сегодня мне снова снилось пламя. Огонь преследует меня, напоминая о хрупкости жизни. Зловещее стечение обстоятельств уже начинало пугать. Горящая спина Дани в церкви до сих пор стояла перед глазами, на два дня я превратилась из опытного опекуна в маленькую внучку, которую баловал дед. Кроме пламени я мало что помню. Только как стащила платок с головы и начала лупить им по спине Дани, пока Владимир не вытащил его наружу, пока кто-то не принес воду и не потушил огонь.
– Обошлось, Агатка, обошлось! – шептал дед, сжимая мою руку по пути домой. – Мартыныча попросим свозить нас завтра в больничку-то, не переживай, внученька, выкарабкается паренек.
Но видеть Даню в больнице оказалось еще страшнее. Пусть улыбка озарила его лицо, пусть он, увидев меня, сразу расслабился и просиял, но стоило мне коснуться лба, и я перепугалась до смерти! Такого жара давно не ощущала! Я была беспомощна, боялась притронуться, сделать ему больнее. Ожоги заживают, и смертельной опасности для его жизни не было, но все же. Мне уже доводилось видеть горящих людей, когда пламя охватило завод. И огонь забрал достаточно в моей жизни: отца, мое детство.
Только не Даню. С меня хватит.
Вчера мы с Виталиком и Димой пошли на рыбалку и хорошо провели время. Пока не наступила пора прощаться. Мы наловили два ведра окуней и карасей и поделили их на троих. Виталик провожал меня до дома и на прощание, прямо у калитки вдруг крепко обнял, зарылся лицом в волосы, а я стояла, не зная, куда деть руки.
– До завтра! – сказал он, будто ничего странного не произошло, и пошел себе дальше. Довольный.
Я подумала, что стала слишком восприимчивой. Может, он и раньше меня так обнимал, просто появление Дани и все те чувства, что он пробуждал, создали этот контраст. Черт их разберет!
Утром я пошла медитировать с коровами. Вся пропахла блинами, которые готовила к завтраку с шести до семи утра. Медитация не удалась, так что я вернулась и взялась за книгу – мне осталось прочесть финальные главы Элис Кларк, и я морально готовилась к разбитому сердцу. Не успев прочитать последнюю главу, я вернулась, чтобы разделать рыбу. Пять штук бросила в морозилку, парочку решила засушить и еще несколько пожарить. К вечеру я воняла всем, чем только можно было вонять, потому пошла в душ.
Я каждый день ждала возвращения Дани из городской больницы. Вчера не выдержала и утром пошла выяснять у его родственников, как скоро его выпишут. Аглая сказала, что сегодня, поэтому решено было привести себя в порядок и надеяться, что он придет.
Погода разбушевалась, поднялся такой сильный ветер, что клонило деревья и стучало по окнам. Тучи все никак не могли разразиться, но по их черноте можно было догадаться – если не град, то ливень точно будет. Я спустилась в сенцы и встала в дверях, наблюдая за тем, что происходило снаружи.
Каким я только не видела этот пейзаж. Сейчас вокруг было ярко, зелено, тепло. Осенью картина приобретет желто-оранжевые оттенки, в глубокой яме у забора скопится вода, на улице будет стоять запах гниющей листвы. Зимой на крышах сарая и дома ляжет снежная шапка, снег будет хрустеть под ногами, в пейзаже будут преобладать холодные, ослепительно-белые и голубые оттенки, на фоне которых будут выделяться темные голые деревья. Наступит тишина, никакого пения птиц, только громкие завывания ветра и треск поленьев в печи. Потом придет весна и снова подарит взору яркие краски и умопомрачительные ароматы цветущих деревьев – особенно я любила аромат черемухи.
Да, природа циклична. А мы лишь наблюдатели. Когда нас не станет, сезоны так и будут сменять друг друга, а люди продолжат строить ожидания на каждый из них. Только вот я уже ничего не ждала. Для меня смена времен года превратилась в большой круговорот, в который меня затянуло безвозвратно. Лето, осень, зима и весна – я могла с точностью до минуты расписать, как проведу каждый день.
Но если выбирать из времен года, то я определенно остановлюсь на зиме. Морозные узоры на окнах, тепло печи, высокие валенки и шерстяные перчатки. Снегопад, снеговики, снежные ангелы – одним словом, любимый снег, поблескивающий в вечерней темноте. Холодно, как у меня на душе, и никаких ложных надежд. От зимы знаешь чего ждать и не переживаешь о несбывшихся надеждах.
Я так погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала шаги со стороны леса. А потом появился Даня с букетом в руках. И вся грусть улетучилась, как первый снег утром. Я сорвалась с места и побежала ему навстречу. Клянусь, готова была прыгнуть в объятия и кружиться в них, кружиться и кружиться! Но я подошла и лишь сдержанно улыбнулась.
– Привет! – улыбнулся он в ответ и протянул цветы. – Надеюсь, тебе понравятся.
– Они очаровательны, – искренне ответила я. – Как ты себя чувствуешь? Как ожоги, заживают потихоньку?
– Да, все хорошо. Терпимо. Как видишь, приходится носить огромные футболки, чтобы ткань меньше соприкасалась с кожей, – он одернул здоровую серую футболку, в которой могли бы поместиться два человека.
– Это было очень страшно, Дань, – я обняла себя, прикрываясь от ветра. – Просто в один миг вспыхнул огонь! Ты проходил мимо кануна, там было столько свечей, людей, и немудрено, что загорелась ткань. Как мы поняли, так и произошло. Я считаю, что нельзя впускать столько людей в маленькую церковь одновременно. Помимо огня еще и духота – наша соседка свалилась в обморок.
– Согласись, подозрительно, что из года в год в церкви проходили службы, но никто на памяти моей бабушки не воспламенялся, – заметил Даня.
Я призадумалась.
– Тоже верно, – кивнула я. – Значит, только ты такой везучий и невнимательный.
– Вот спасибо! Умеешь поддержать, – усмехнулся он. – Что мы, так и будем стоять посреди дороги?
– Ой! Пойдем ко мне, я цветы пока в вазу поставлю.
Я пригласила его в дом и метнулась на кухню за вазой. Разобравшись с цветами, приготовила Дане чай и выложила печенье с творогом. За чаепитием он рассказал о том, как восстанавливался. Для их семьи травмы от огня не в новинку, по словам Дани, его отец Алик систематически получал ожоги во время тушения пожара, несмотря на профессиональную экипировку. Даже мама его однажды отравилась угарным газом, оказавшись в эпицентре пожара, из которого ее спас Данин отец.
Представляю, как Аглая с годами стала ненавидеть стихию, которая постоянно следовала за ее близкими.
– Слушай, я тут кое-что сделала. Только не смейся, – сказала я, когда мы допили чай.
– Ни в коем случае, – пообещал Даня.
Я сбегала наверх и спустилась с подарком в руках. Эту подвеску я переделывала несколько раз и до сих пор уверена в том, что идея была дурацкой. Но мне так хотелось, чтобы у Дани осталось что-то на память обо мне и этом лете, что я не смогла удержаться. Я нашла каучуковую цепочку с металлической застежкой и небольшую круглую форму для заливки смолой. Внутри я нанесла краску так, чтобы фон напоминал пламя, а на нем выложила крохотный пистолет размером с муравья и две малюсенькие веточки гипсофилов.
– Вот, – я протянула поделку Дане, – надеюсь, тебе понравится. Просто на память. Я подумала, что лето подходит к концу и…
Даня крепко сжал мою руку и перебил:
– Спасибо, Агата. Прекрасная работа. И мне ни капельки не смешно. – Даня произнес эти слова с такой болью, что внутри у меня все свернулось, как молоко из-под коровы. – Мы уезжаем двадцатого числа.
К этому удару я была не готова. Упала на стул напротив и уставилась на свои пальцы.
– Так скоро.
– Да.
Столько всего мне хотелось сказать, и в то же время не говорить ничего, потому что нужных слов все равно не подобрать.
– Можешь застегнуть ее, пожалуйста? – попросил Даня, касаясь моего локтя. Эти мимолетные прикосновения творили со мной невообразимое.
– Правда?
Счастливая улыбка появилась на моем лице, когда Даня кивнул.
– Конечно!
Подвеска отлично гармонировала с его глазами. Довольная, я улыбнулась и прижала руки к груди.
– Я тоже кое-что принесу тебе в следующий раз. А где дедушка, кстати?
– Дед спит, ты разве не слышишь храп из чулана? – хихикнула я.
– Теперь расслышал. Ты когда-нибудь играла на приставках?
– Я, по-твоему, совсем динозавр?
– Хотел предложить тебе пойти в дом на левой стороне. Это дом моей прабабушки, но из-за болезни ей пришлось остаться в Москве, а у меня есть ключи. Погулять, боюсь, не получится, нас ветром унесет.
– Хорошо, пойдем! Только дедушке записку оставлю.
Нацарапав дедушке послание, я прикрепила лист магнитом к холодильнику. Мы с Даней вышли из дома и пошли на левую сторону. Я узнала дом, к которому мы пришли: голубая краска на бетоне облупилась, фундамент был покрашен в черный. Окна закрыты металлическими ставнями. На участке лежал поваленный ствол тополя, а к нему была прибита скамья. Однажды мы с отцом приходили сюда в гости, чтобы продать молочные продукты.
– Внутри могут быть мыши, – предупредил Даня.
– Не самое страшное из того, что можно обнаружить в деревне.
С шумом распахнув дверь, Даня вошел на застекленную веранду. Стекла покрывала паутина, пахло сыростью. На веранде стояли ведра, в которых лежали ковшики, а также сундук и чугунная сковорода. Когда-то ведра наполняли водой из колонки, которая торчала из земли прямо у крыльца. Даня прошел к розетке и подключил переходник, протестировал свет – включился.