– Слава богу! Переживал, что здесь не будет электричества, – выдохнул он.
Я осматривала дом: темно-коричневые деревянные полы в комнатах покрыты небольшими цветастыми ковриками. После сенцев шла комната и чулан с печкой, далее дверь в одну большую комнату с тремя кроватями, в которой был виден относительно новый телевизор и «Плейстейшен» одной из первых моделей. Даня все подключил и вытащил коробки с дисками, предоставляя мне выбор.
– Боюсь, я ни во что играть не умею, кроме «Мортал Комбата».
– А «Резидент Ивл»?
– Это бродилка?
– Да, про зомби. Можем сначала в «Мортал», а потом в зомби.
– Давай!
Даня не стал снимать ставни, а потому мы включили напольный торшер в комнате, для более уютной атмосферы. Если бы я знала, что собой представляет «Резидент Ивл», попросила бы включить основной свет. Так страшно мне не было даже во время просмотра ужастика. Даню забавляли мои крики, но я переживала за свои нервы и попросила вернуться к «Мортал Комбату», так и не пройдя уровень – одной встречи с главным зомби мне было достаточно.
За играми время пролетело быстро, за ставнями невозможно было понять, что творится на улице, а шум игры перебивал звуки снаружи. Когда мы наигрались и выключили телевизор, я достала телефон, чтобы взглянуть на время – уже девять вечера! И как бы мне ни хотелось остаться с Даней, нужно было возвращаться к дедушке, помочь ему с процедурами. Только я поднялась с пола на ноги, как раздался звук разбитого стекла.
– Это где?! – на вдохе выдала я.
– Кажется, веранда.
Даня быстро прошел сквозь комнаты, и действительно, в одном из стеклянных квадратиков веранды красовалась дырка, а на полу лежал камень, булыжник.
– Интересно.
– И странно, – поддержала я. – Может, ветер? Вон как завывает!
Даня вышел на улицу и осмотрелся, обошел дом, вышел за забор – никого. Я исследовала лес вокруг дома, но тоже никого не увидела. К этому времени начался поистине шквалистый ветер и зарядил ливень, а возможно, мелкий град, потому что по голове било будь здоров!
– Пойдем, провожу тебя! – крикнул Даня, возвращаясь на участок.
– Не глупи, как ты потом будешь возвращаться?! Твой дом рядом, а я сама дойду.
– Нет, даже не спорь. Я провожу тебя, – настоял он.
Я закатила глаза, набросила капюшон, и мы перебежками отправились к моему дому. В поле укрыться было негде, поэтому мы старались не останавливаться, лишь изредка, когда ветер не давал идти.
– Агата, тогда, в домике на дереве, я хотел сказать, что мне тяжело будет уехать, потому что… – заговорил Даня, его речь перебивал гром.
Я же, осознав, что он собирается произнести, чуть не споткнулась на ровном месте.
– Дань, ты не обязан.
– Но я хочу сказать! Ты нравишься мне. И ты прекрасна. И, черт возьми, я больше не могу с этим бороться.
Он остановился в поле, на том самом месте, где я обычно медитировала и где Виталик меня обслюнявил.
– Я не хочу, чтобы ты думала, что для меня это просто развлечение. Меня тянет к тебе. Но ты ведь понимаешь, что скоро мы разъедемся, и я больше не могу делать вид, что этого не произойдет.
– Я знаю.
Губы дрогнули, от холода и переживания меня затрясло. Я подошла ближе и посмотрела в его глаза – в них искрилось возбуждение и волнение.
– Поэтому и говорю, что ты не обязан мне ничего объяснять. Я ни на что не рассчитывала. Но я счастлива, что познакомилась с тобой. И ты… – Я закусила губу, подбирая слова.
Кофта вымокла насквозь. По голым рукам Дани хлестал ливень.
– Что-то тянет меня к тебе, и я не могу найти этому объяснения. Но я не могу позволить себе перейти черту, понимаешь? Я останусь здесь, а ты уедешь, и каково нам будет после?
– У нас есть еще двенадцать дней. Давай думать о том, как провести их вместе.
Даня подошел вплотную, прижавшись торсом к моей груди. Я вытерла глаза – дождь безбожно бил по лицу. Над нами сверкнула молния.
– Прости, но если я этого не сделаю, то не сдвинусь с места, – прошептал он и коснулся моих губ своими.
Его руки обвили меня и прижали к себе так, что я ощутила себя единым целым с ним. В первое мгновение я испугалась – что, если этот поцелуй окажется таким же противным, как с Виталей? И каким вообще должен быть тот самый поцелуй, о котором пишут в романах и снимают кино?
Но менее чем через секунду я все поняла. И весь мой прежний мир рухнул. Его губы, влажные от дождя, идеально подошли к моим губам. Он поцеловал меня так нежно, так осторожно, будто боялся, что я убегу или испугаюсь. О да, я испугалась! Испугалась тех чувств, которые подлетели внутри и начали кружиться, как осенняя листва, гонимая ветром. Перестал существовать дождь, прекратились раскаты грома. Меня не волновали порывы ветра, потому что теплое дыхание Дани согревало, как и его объятия. По его движениям, тихим вздохам, по сжавшим мою талию рукам, я осознала, как долго он томился в ожидании. По частому ритму сердца, по головокружению, по взрыву эмоций я поняла и то, что сама ждала этого не меньше.
Даня отстранился, чтобы рассмотреть меня, проверить реакцию, и глаза его выдавали все чувства ко мне. Капли дождя стекали по вискам, я бесповоротно промокла, но не могла отпустить его сейчас. Подавшись вперед, я обхватила его шею, и он, более не сомневаясь в своем решении, поцеловал меня с большей страстью, с напором и желанием. Его руки переместились на мои щеки и смахнули потоки дождя.
– Иди, ты сейчас простудишься, – прошептал он, но поцеловал еще раз, и еще, и я не понимала, как после этого пройти хотя бы метр, не упав.
– Ты тоже, – едва слышно ответила я и прижалась лбом к его подбородку, чтобы перевести дыхание.
– Увидимся, хорошо?
Даня, чьи волосы уже можно было выжимать, поцеловал меня в макушку.
– Угу. Беги.
Молния мелькнула совсем близко, и я подтолкнула его, чтобы он скорее бежал домой. Не помню, как дошла до дома, как поговорила с дедушкой и отвела его в ванную, не помню, как оказалась в постели. Помню лишь, что дрожала под двумя одеялами, вслушиваясь в дробь дождя о подоконник, и касалась горящих губ, вспоминая поцелуй.
Ты спросил, прощу ли я тебя, Даня, за поцелуй. Мой ответ – да. Я не прощу тебе то, что ты своим теплом, внутренним огоньком, искрящимися глазами, добротой растопил мое сердце, которое годами наслаивало лед, которое забыло о человеческом тепле и прикосновениях. Из-за тебя, Даня, я снова стала уязвимой.
Глава 14Даня
19 августа, луговые качели
Никогда в жизни время не летело так быстро, как в эти несколько дней с момента нашего поцелуя. Я ненавидел свой возраст, ненавидел все обстоятельства, которые были против нас, ненавидел себя за слабость. Не мог противостоять своему влечению к Агате. У меня не было вредных привычек, но, похоже, эта девчонка стала одной из них. И от этой зависимости не приклеишь пластырь! Ее не выведешь жвачкой, как в случае с никотином.
Но вернусь к тем прекрасным дням, которые нам удалось провести вместе.
Я возвратился домой окрыленный и не смог сомкнуть глаз до самого утра, а на завтрак влил в себя две кружки кофе. Я целовался и раньше, с двумя девчонками – первая мне выпала случайно, при игре в бутылочку, и это было странно и неуклюже, потому что мы оба не умели целоваться и не испытывали друг к другу симпатии; со второй у нас отношения продолжались месяц, чтобы перед парнями стыдно не было, но ничего у нас не сложилось. Я тогда понял, что отношения меня вообще не интересуют, что мне нужно проявить себя на вступительных и заняться будущим. Пока не появилась она. Спасла меня и зачаровала.
Агата показала мне, что в первую очередь девушка может быть другом и интересным собеседником. Я готов был целовать ее каждую секунду, но и без поцелуев время с ней пролетало быстро и волнительно.
Я как мог помогал ей на участке, но нагибаться и разгибаться было больно – затягивались ожоги. Агата помогала моей маме – та обучала ее фотографии и отдала свой предыдущий фотоаппарат, который уже не устраивал маму в работе, но мог подойти для любительской съемки. Странно было наблюдать за ними со стороны, так сильно они напоминали друг друга и в то же время были совершенно разными.
Если в моих грезах Агата представала девушкой, взрослой не по годам, то рядом с моей мамой казалась совсем девчонкой, которая внимала каждому слову, млела от любой похвалы, а уходя выглядела сломленной, расстроенной и обессиленной.
Пару дней назад к нам зашли Милена с Андреем. Не знаю, как они еще рисковали оставаться здесь, ведь, судя по размерам живота, Милена могла родить в любую минуту. Но они все же пришли, и Милена села рядом со мной на качели, пока я наблюдал за Агатой в компании мамы. Мама показывала Агате альбомы, а после предложила забрать кое-какие вещи из своего гардероба, которые ей были уже малы.
– Очень они похожи внешне, но мать твоя вся такая воздушная, миролюбивая и тактильная, – Милена передернулась от слова «тактильная», – а Агатка эта сдержанная, серьезная.
– Да. Такая и есть, – кивнул я. – Милена…
– Ты уверен, что хочешь спросить совета у меня? – подловила она. – Потому что для этого больше годится Воронцова. Тьфу, то бишь Анька Добрыдень!
– Я хотел спросить, когда ты влюбилась в Андрея?
Карие глаза Милены метнули в меня вражеские стрелы.
– Я? Влюбилась в него?!
– Ну… вы же женаты уже сколько, – я начал загибать пальцы.
– Ладно, убери свои пальцы! Сложно ответить, Дань, ведь я с Кулаковым с самого-самого детства. Малышами бегали по деревне, отлавливали лягушек, дразнили гусей, бросались репейниками. В общем, выводили друг друга долгие годы.
– То есть вы полюбили друг друга еще в детстве?
– Нет, малыш. – Меня как током ударило, когда она так ласково меня назвала. – Мы любили друг друга, как любят члены семьи. Он всегда был моей семьей, хоть и выбешивал жутко. А когда нам исполнилось по пятнадцать, забушевали гормоны, обострились чувства, и мы поняли, что враждуем и дразним друг друга не потому, что закадычные друзья, а потому, что оба хотим перейти на другой уровень отношений, но сопротивляемся этому и ни за что не признаем. Хотя, ладно, надо отдать Андрею должное – он как раз не сопротивлялся и вытерпел все мои нападки.