– Девочка в реанимации, тебя не пустят, что ни делай. Тем более ты не член семьи.
– Да нет у нее семьи! Кроме меня и подруги у нее вообще никого нет! – разорался я.
– Не кипятись! – шикнула она. – Я и так ничего не должна тебе говорить.
– Она жива, раз в реанимации, верно?
– Не могу сказать о ее текущем состоянии, но… – Светло-голубые глаза девушки потемнели. – Когда ее привезли, она была при смерти. Ее пришлось реанимировать на ходу, в скорой, сердце останавливалось. Больше никакой информации у меня нет.
Я облокотился о стену больницы, чтобы не свалиться. Остановилось сердце. Господи, прости за грешные мысли, но как я пожалел, что не прикончил этого лопоухого ублюдка в парке!
– Когда и как я смогу узнать, что с ней? У нее даже вещей нет, если… – я сглотнул. – У нее здесь ничего нет.
– Запиши мой номер, я тебе позвоню, если что-нибудь узнаю. Эти сутки дежурю я, а потом попробую договориться с коллегой, – милостиво предложила девушка.
– Огромное спасибо. Спасибо! – пробубнил я, протягивая телефон.
– Было бы за что. Тебе остается только ждать. Надеюсь, она выкарабкается, – с сочувствием кивнула девушка и вернулась на пост.
А я остался ждать Настю. В ушах звенела весенняя капель, редкие голоса птиц и шум разъезжающих по территории больницы скорых. Воображение неустанно выдавало кошмарные картинки, сводившие с ума. В груди неистово закололо, так что пришлось сесть на корточки.
Девочка моя, я снова оставил тебя одну. Я снова не защитил тебя. И я не прощу себе, если ты уйдешь.
Глава 10Даня
3 апреля, квартира Дани
– Дань, хочешь не хочешь, а пюре с котлетами поесть придется, – нахмурилась мама, стоя у изголовья кровати. – Я все понимаю, но какой от тебя толк, если ты погрузишься в голодный обморок?!
– Я не хочу, – отрезал я, глядя в никуда.
Мама посетовала на жизнь и пару раз нелестно высказалась, после чего схватила меня за руки и потащила вверх.
– Живо вставай! Ты мужчина или кто?! Лежит и грустит вместо того, чтобы делом заняться!
Я сопротивлялся, но в итоге сел на постели. В глазах сразу потемнело. Я сфокусировался на стуле, поморгал и, заметив на спинке стула кардиган Агаты, чуть не расплакался. Слизняк.
– Каким делом?! – громко, безнадежно уточнил я, потирая глаза. – Надо было идти в медицинский. Сейчас бы от меня был хоть какой-то толк.
– Са-а-ша-а! – крикнула мама.
В комнату ворвалась сестра. Подросшая, с копной белесых волос, в модных свисающих джинсах и короткой футболке. Старший брат во мне протестовал, но знал – сестра люто меня отчихвостит за замечание. Господи, чем я думал, когда давал им ключи от своей квартиры?
– Саш, бери его за ноги, бросим на пол, чтобы в себя пришел, – мама хлопнула в ладоши.
– Все! Я встаю! Когда вы уже домой вернетесь?!
– Когда точно убедимся, что ты взял себя в руки. Когда ты скажешь, чем мы можем помочь Агате.
– Я уже сделала несколько постов по сбору средств, – сообщила сестра, поразив меня, – реквизиты указала твои, Дань.
Телефон. Точно. Я не брал его в руки уже сутки. На экране высветилась сотня сообщений о переводе разных сумм: от пятидесяти рублей до десяти тысяч. Конечно, если, то есть когда Агата очнется, потребуются средства на ее восстановление. Но мне было ужасно неловко от того, что приходится просить денег у незнакомцев.
– Меня к ней даже не пускают, – не выдержал я и уронил голову в ладони. – Вы понимаете, что даже некому будет решать, отключать ее от аппарата ИВЛ или нет? Они просто отключат! Саш, отмени сбор. Одолжу у деда нужную сумму.
– Тогда нужно найти ее мать, – предложила мама, – она имеет право продлить ее нахождение в больнице.
– Настя пытается, пока безрезультатно. Обещала созвониться с деревенскими. А ты, мам, не знакома с мамой Агаты?
– Нет, к сожалению. Я вообще редко ходила к их домам, и наши семьи не общались. Знали друг друга заочно, – ответила мама и присела рядом. – Ешь и подключайся к поискам.
– Я хочу хотя бы увидеть ее, мам. Как она там, одна, в этой тьме… ни о чем другом думать не могу, понимаешь?
– Еще как понимаю, солнышко мое. Но грустью делу не поможешь. Мы с Сашкой поедем на съемку, а ты поешь и помоги Насте, – мама похлопала меня по коленке, взяла за руку сестру и вышла с ней из комнаты.
Да, она права. Двое суток я не вставал с постели, доходил только до туалета. Какой толк в этом лежании? Может, я и не врач, не господь бог, чтобы заставить Агату очнуться сию минуту, но ведь должен принести хоть какую-то пользу!
Агата впала в кому. Прогнозы неутешительные. Врач так и сказал:
– Я бы посоветовал вам просто смириться. – Интонацией он попытался передать сочувствие, но не вышло.
Смириться – это же так просто! Пока есть шанс, я буду бороться. Хватит лежать и думать о худшем. Я решил для начала съездить в колледж, поднять все имеющиеся связи для того, чтобы таки добиться посещения Агаты.
На следующий после нападения день я с самого утра дежурил у больницы. Удалось добиться нескольких невнятных ответов благодаря тому, что врач, которая дежурила в тот день, попросила своих коллег не отсылать меня. Агате сделали переливание крови, ее состояние стабилизировали, однако оно оставалось тяжелым. Потом она вовсе впала в кому. Мозг не был поврежден, однако из-за нехватки крови могли произойти нарушения, которые выявятся, только если она очнется. Тогда я понял, для чего все же нужен чертов штамп в паспорте – чтобы вот в таких критических случаях тебя могли банально пустить к близкому человеку!
В колледже я еле усидел на парах. Повезло, что не было никаких заданий и тестов, иначе я бы их точно завалил. К моменту, когда мне позвонила Настя, я уже обошел всех офицеров и попросил помощи у кого только смог.
– Да, Насть.
– Я нашла ее! – воскликнула она так громко, что пришлось убрать телефон от уха. – Она живет в Подмосковье, я уже написала ей целую поэму. Не дай бог эта кукушка откажется, Дань. Боюсь, я нарушу закон.
Я невольно усмехнулся.
– Ох, Бозина, я за эту неделю столько раз от него отклонялся, что уже не чувствую себя достойным своей профессии. Ладно, свистни, когда она ответит. Если пойдет в отказную, я с ней переговорю.
– А ты чем будешь заниматься? Я видела, Сашка открыла сбор. И вообще, Дань, как ты сам-то? – в голосе Бозиной сквозило беспокойство.
– Как я? Насть, как зомби. Ни жив, ни мертв. Но по сравнению с Агатой, считаю, у меня все прекрасно. Поэтому хочу сделать все возможное, чтобы помочь ей и увидеть ее.
– Конечно, Дань, никто не спорит, что нам повезло – мы не в коме. Но мы тоже люди. И я знаю, что ты любишь ее, а потому представляю, каково тебе. Хочется поддержать как-нибудь. Кирилл, кстати, очень помог в поисках, – последнее Настя произнесла явно с улыбкой.
– Насть, ты и так оказываешь колоссальную поддержку, даже сейчас, просто говоря со мной. Мне пора! Пиши, когда мать объявится.
– Держись, пока!
Вечером я получил сразу три радостных известия: узнал дату слушания по делу Виталика; договорился о том, что меня смогут провести к Агате в палату завтра днем; Настя написала, что мать Агаты готова приехать и подписать документы.
4 апреля, ГКБ № 7
Я был готов и совершенно не готов одновременно. Больше всего на свете я хотел увидеть ее и одновременно страшился того, что увижу. Нет, не того, как выглядит Агата. Одно дело хранить воспоминания о здоровом, активном, улыбчивом человеке, другое – увидеть его в предсмертном состоянии. Усомниться в хорошем исходе. Разрыдаться и умолять всех святых, в конце концов, чтобы они вновь вдохнули в нее жизнь!
Медсестра, недовольно фыркая, подвела меня к палате.
– Двадцать минут, не больше, – строго сказала она и быстрым шагом преодолела коридор.
Потная рука дважды соскользнула с ручки, но я все же открыл дверь и вошел внутрь. Я взрослый парень. Я не буду плакать. Не буду. Я настраивал себя всю ночь и все утро, но в итоге, как только увидел все эти трубки, светлые волосы, разметанные по подушке, бледное лицо с синюшным оттенком, безжизненные руки по бокам от укрытого белой простыней тела, – сдался. Смахнул слезы и присел рядом, продолжая рассматривать Агату. Я боялся дышать рядом, чтобы не повлиять на работу аппаратов, как бы глупо это ни было. Но терять время, тупо сидя и глядя на Агату, тоже было нельзя.
– Кхм, – прокашлялся я, – Агата, это Даня. Я здесь. Если ты вдруг подумала, что я бросил тебя, – это не так. Мне запрещали навещать тебя. Если бы ты только знала, как напугала всех нас, особенно меня. Нам сказали, ты не выживешь. Тот мужчина, который нашел тебя, который отогнал этого… – я протер ладонями лицо, – Виталика, он сказал, что не смог прощупать твой пульс. Но ты сильная, девочка моя, ты справилась. Пожалуйста, не сдавайся, милая. Я знаю, что никогда прямо тебе не говорил и очень жалею об этом, – я люблю тебя. Люблю вопреки всему. Я не могу ничего с собой поделать. Иногда это чувство кажется настолько большим, что пугает своими масштабами. И если я потеряю тебя, Агат, я…
«Прекрасно, очень по-мужски сидеть здесь и сопли на кулак наматывать!»
– Ощущение, что я несу полную чушь, – усмехнулся я. – Мне столько всего хочется сказать тебе! Но больше всего мне хочется, чтобы ты нашла в себе силы проснуться. Не смей оставлять меня! Ты ведь помнишь, мы договорились: Черное море, Питер, Европа. А оладьи? Таких больше никто не сделает!
Я взял ее маленькую ладонь в свои руки и поцеловал.
– Вернись ко мне, Агата.
Я, конечно, верил в чудо. Думал, как только Агата услышит мой голос, веки ее дрогнут, пальцы дернутся, и она очнется ото сна, иначе какого черта нам в детстве постоянно крутили добрые сказки о силе поцелуя любви?! Жаль, жизнь не похожа на сказку. А ведь я готов подарить ей миллиарды поцелуев истинной любви, только бы она осталась со мной.
– Помнишь: «Когда наступит ночь, я зажгу звезды в небесах. Только услышь мой шепот во тьме…»?