– Господин, мой отец был охотником, и я у него кое-чему выучился.
– Как тебя зовут?
– Лумэ, господин.
– Ты сможешь управляться с лошадью одной рукой, Лумэ?
– Смогу.
Арэн рассчитывал на крепкого мужчину, но раз только этот паренек мог показать тропы, то не стал ему отказывать.
– Собирайся, Лумэ, поедешь со мной. И да – кто видел моего жеребца?
Мальчишка мигом приосанился, будто проглотил кол, кивнул и нырнул между людьми с криками: «Дайте мне коня!»
– Собирайтесь, – приказал Арэн остальным. – Будьте готовы выступать в любое время. И погасите костры – если шараши пошли по следу, нечего давать им знать, в какую сторону идти. Выстрогайте побольше жердей, они могут пригодиться.
Одна из женщин вывела его коня – тот, увидев хозяина, радостно заржал и ткнулся мордой в ладонь.
– Что со старостой, господин? – отважился спросить кто-то.
– Оставьте ему его горести и займитесь делами.
С этими словами Арэн взял жеребца за повод и направился к месту, где провел ночь. Часть его снаряжения – та, что лежала на тягловой лошади, пропала под камнями. Часть сохранилась – два меча, кольчуга, нагрудник и помятый в двух местах щит. Подумав немного, Арэн облачился в кольчугу. Забрав оба меча, проверил, крепко ли затянуты седельные ремни. Когда с приготовлениями было закончено, появилась Бьери. Она принесла бараньего мяса и медово-ореховых колобков. На щеках ее не было и следа стыдливого румянца утратившей невинность девушки.
– Поешь, господин, – предложила она.
Арэн не стал отказываться.
– Где твой отец, Бьери? – спросил дасириец, разделавшись с первым куском мяса.
– Присматривает за младшими. – И совсем тихо добавила: – Он не может встать на ноги. И, боюсь, уже никогда не сможет встать.
– Я бы хотел говорить с ним.
– О чем, мой господин? – насторожилась Бьери.
– Хочу просить тебя в жены.
Девушка, мгновение назад серьезная и спокойная, вдруг зарделась и закашлялась, не в силах справиться с волнением.
– Правда ли это, господин? Или я от страха тронулась умом?
Арэн негромко рассмеялся, чувствуя, как со смехом, пусть и ненадолго, уходят все невзгоды.
– Я никогда не бросаю слов на ветер, милая Бьери, – заверил он. – И, если тебе будет угодно, ты станешь моей третьей женой.
– Третьей? – Северянка снова растерялась, и Арэну пришлось бегло пояснить ей обычаи родной страны. Выслушав его, она мгновение раздумывала, а потом спросила: – Ты любишь своих жен?
– Нет, – честно признался он и, угадав ее следующий вопрос, добавил: – Я могу позаботиться о тебе, Бьери, а ты дашь мне наследника.
– Тогда иди к моему отцу, господин, – улыбнулась она.
– Как только вернусь, – сказал Арэн. – Обещай мне, что будешь осторожной. И если вдруг… – Он не хотел пророчить плохого, вместо этого погладил ее по волосам и позволил себе долгий горячий поцелуй. В голове пронеслись картины минувшей ночи: ее шепот, стыдливые вздохи и попытки казаться раскрепощенной. Дасириец поймал себя на мысли, что взять ее в жены – едва ли не самое правильное и разумное, что он делал за последнее время.
Его жеребец нетерпеливо бил копытом, жевал удила и громким ржанием звал хозяина поскакать с ветерком. Арэн забрался в седло – от резкого движения в голове поднялся шум, а на языке снова появился противный вкус кислятины. Лумэ присоединился к нему через мгновение: лошадь под ним была грузной и коротконогой, Арэн мог биться об заклад, что животное всю свою жизнь таскало плуг. Однако же кобыла была покладистой и смирной, не норовила сбросить всадника, и Лумэ мог легко управлять одной рукой.
– Западнее есть путь на побережье, господин, – сказал Лумэ. – На восток – равнины и холмы.
– Что мы можем найти на побережье?
– Когда-то там были рыбацкие поселения, но потом их не стало. Отец сказывал, что утопленники забрали их слугами в свои подводные чертоги.
– Отец не говорил тебе, остались ли лодки?
– Нет, господин.
А вот это могло стать ключом к спасению. Будь у них лодки, можно было бы пуститься по воде вдоль берега. Арэна удручало, что рядом нет Миары, которая, как положено истинной дочери Тарема, знала о мореходстве все и даже сверх того. Его собственные познания в этой области были более чем скромными.
– На равнине мы станем легкой мишенью для людоедов. Потому – к побережью, – решил дасириец и пришпорил коня.
Они почти беспрепятственно миновали каменный лес. Оказалось, что основной удар стихия нанесла именно у расщелины, ниже подобных разрушений уже не было, а потому разведчики довольно быстро выехали на разреженную кустарником равнину. Ветер будто нарочно поджидал путников и обрушился на них всею силой. Накидки из шкур трепетали за спинами всадников, как тонкий пергамент. Мальчишка молча протянул дасирийцу пару рукавиц, старых и засаленных, но Арэн был благодарен и за это – его пальцы стремительно коченели.
Непогода входила в раж. Вьюга преследовала их: она то завывала, как сварливая баба; то кусала и скулила, как одичалая собака. Снег налипал на одежду, слепил глаза. Лумэ ехал первым, низко пригнувшись к шее лошади, и Арэн начал гадать – не околел ли мальчишка?
Лишь когда пурга немного улеглась, так же неожиданно, как и налетела, парнишка распрямился, обернулся к попутчику.
– Скальд выметает сор из своих чертогов, – пояснил он так запросто, словно речь шла о совершенно обыденных вещах. – Мы уже привычные, господин. Видишь там, впереди?
Его палец указал на темно-зеленую полосу сосен, до которой уже было рукой подать.
– В деревьях можно спрятать женщин и детей.
Арэн чувствовал, как обожженная холодом кожа натянулась на щеках, каждый мускул на лице заледенел, потерял чувствительность. Губы закоченели. Чтобы заговорить, пришлось сделать над собой знатное усилие.
– А что за деревьями? – Зубы предательски стучали от холода.
Прятаться в лесу казалось дасирийцу плохой идеей. Долго все равно не продержаться.
– Побережье Острого моря, господин.
– Послушай, Лумэ, – спросил он, когда лошади их зашли в сосновую поросль, и в обожженные холодом ноздри ударил запах хвойной смолы. – Шараши боятся воды?
– Мы убиваем их огнем и железом. Про воду ничего не знаю.
Полоса вечнозеленых деревьев закончилась, и дальше равнина пошла вниз. Снег стал жиже, чаще мелькали гигантские деревья, усыпанные серебряными и как будто живыми листьями: под раскидистой кроной такого великана могли бы разом уместиться несколько обозов.
– Духи Кельхейма, великие дравены – наши пращуры, – в голосе Лумэ появился благоговейный трепет. – Они спят уже много веков. Их корни так велики, что оплетают все Северные земли. Мудрая говорила, что, когда придет нужда, последняя нужда, они проснутся и встанут вместе с северянами плечом к плечу не на жизнь, а на смерть.
Тут мальчишка осекся, погрустнел.
«Вспомнил, что Мудрой больше нет?» – подумал Арэн и, чтоб хоть немного приободрить мальца, хлопнул его по плечу. Лумэ сразу подобрал сопли и, подражая своему спутнику, распрямился в седле, изо всех сил делая вид, что и ему все нипочем.
Вскоре снег совсем сошел, уступил место напиравшей с берега темной гальке вперемешку с кусками раковин и песком. Воздух смешался с солеными брызгами прибоя. Появление чужаков спугнуло пару альбатросов, и птицы, гоняя ветер ударами сильных крыльев, поднялись в небо. Далеко не улетали, а с видом хозяев всего побережья сердитыми криками выпроваживали чужаков.
Арэн и Лумэ пустили коней легкой рысью вдоль кромки воды. Эту часть побережья по обе стороны огораживали утесы, чьи острые края врезались в воду. Неподалеку дасириец нашел следы поселения: деревянные столбы, наполовину изгнившие и ставшие последним пристанищем для черных морских звезд, рваные рыбацкие сети да порожние бочки. Ни намека на хижины и постройки, только крошево домашней утвари, разбросанное по всему берегу.
Дасириец спешился, чтобы получше осмотреться. Повсюду были водоросли, их то и дело подносил сонный прибой. Чуть выше валялись их высохшие собратья. Там же Арэн нашел несколько столбов, которые, скорее всего, когда-то служили сваями для лачуг. Таких столбов он насчитал несколько десятков – вот и все, что осталось от пристанища рыбаков. Интересно, кто их надоумил селиться так близко к воде? Любая мало-мальски серьезная буря – и от поселения не останется и следа. Собственно, как и получилось.
– Можно собрать плоты, – себе под нос проговорил дасириец, осматривая поросший кривыми елками земляной холм. Его песчаный край изрешетили норы каких-то крикливых мелких птиц.
Сейчас море дремало в покое. Молочная пелена тумана превратила его в призрачную жижу, неповоротливую и совершенно равнодушную к появлению чужаков. Арэн помнил, что Острое море охватывает все западное побережье Кельхейма, тянется на юг, до самой столицы, и дальше, в земли горных кланов. Дасириец еще раз окинул местность изучающим взглядом. Если он приведет сюда людей, а море разволнуется, их всех постигнет участь жителей рыбацкого поселка, от которых остались лишь порванные сети и унылый пейзаж.
Арэн прошел дальше – туда, где утес нависал над берегом. Здесь он видел темную дыру, очень похожую на вход в пещеру, – приметил ее еще до того, как слез с коня. Решив, что сама судьба толкает их навстречу горам, Арэн позвал мальчишку, и они вместе вошли в гостеприимно распахнутое убежище.
Внутри их встретил каменный мешок – не слишком просторный, разделенный каменными же перегородками на три части. Места вполне достаточно, чтоб спрятать детей, женщин и раненых. Воздух был напоен влагой, на стенах неровными пятнами всех оттенков коричневого расползся мох. Потолок, будто звездное небо ясной ночью, поблескивал десятками светящихся сосулек. Арэн попробовал камнем сбить одну – та с легкостью разлетелась сверкающими брызгами.
Он проверил все три пещеры и не нашел ни единой причины не воспользоваться подвернувшейся возможностью укрыться в случае опасности. Разве что очистить потолок от сосулек, чтобы никого ненароком не пришибло. Но в остальном, отправляясь на поиски, он рассчитывал на что-то куда менее пригодное.