Хоть северянка не видела глаз Ванды, невидимый взгляд старухи жег насквозь.
– Я не знаю, – честно ответила северянка. – У меня нет семьи, нет тех, кто бы поплакал о моей кончине. Все, кто меня знал и кого знала я, уже… – Она хотела сказать «в могиле», но осеклась, вспомнив, что их участь куда печальнее. – Я готова ко всему, что приготовила мне судьба.
Сердце ее билось в силке грудкой клетки, но на краткий миг между парой ударов Хани показалось, что губы фергайры тронула улыбка. Однако более ни одна морщина не ожила на сморщенном лице.
– Рассказывай, что видела, – приказала старуха.
Хани быстро рассказала обо всем, с того момента как они с чужестранцами нашли в лесу ловушку шарашей. Фергайра не перебивала. Когда Хани закончила, Ванда лишь кивнула, не проронив ни слова, и поглядела поверх ее головы – туда, где стоял шамаи. Она отпустила Хани и велела подойти ему. Поменявшись местами с Талахом, северянка отошла, едва ли не прижимаясь к стене.
Между тем фергайра и опустившийся перед ней на колени шамаи молчали. Они лишь смотрели друг на друга – долго, не моргая, будто затеяли молчаливый разговор. Когда наконец Талах поднялся, старуха заговорила. Она велела шамаи подать руку и сопроводить ее до комнаты. Он не посмел ослушаться.
Оставшись наедине с теткой, Хани с мольбой посмотрела на нее. Тора снова обняла ее, и они какое-то время предавались беззвучным слезам.
– Прости, что ничем не могу тебе помочь, – то и дело приговаривала тетка, гладя ее по волосам совсем так, как Хани помнила из детства. Тогда Тора была всего лишь Мудрой при своем отце, деде Хани, и частенько навещала их. Именно она первой распознала метку Первозданного хаоса на племяннице и сохранила ее в тайне. – У меня связаны руки.
– Я не знаю, что мне делать, Тора. Куда идти и у кого просить заступничества. Весь мир будто против меня ополчился.
– Тебе не следовало сюда приезжать, Хашана.
Тора неожиданно стала серьезной, отстранила племянницу от себя и посмотрела почти со злостью.
– Ты должна бежать. Подальше. Немедленно. Пока они не придумали, как заставить тебя плясать под их дудку.
– Мне некуда, – удивленная резкой сменой тона разговора, пробормотала Хани. – Я думала, что меня здесь… примут.
На этот раз Тора горько улыбнулась и как будто отважилась сказать что-то важное, но передумала.
– Я принесу тебе чего-нибудь перекусить и скажу, чтобы для тебя приготовили комнату. Даже Ванда не настолько бессердечна, чтобы вышвырнуть тебя за порог до утра. А завтра, когда ты выспишься и отдохнешь, мы что-нибудь придумаем.
Это звучало куда оптимистичнее, чем ее мрачное предостережение. Кроме того, Хани верила, что, какие бы обеты ни давала ее тетка, – они по-прежнему одна кровь, и Тора не позволит погубить свою единственную племянницу.
Раш
Раш подпирал спиной стену тесной комнатушки в какой-то каменной халупе, куда его определили дожидаться, когда Белый сьер решит с ним говорить. Шамаи увели, как только их пустили за замковую стену. Впрочем, это было едва ли не единственное приятное событие за все путешествие из Яркии. Хмурый увалень смотрел на Раша так, будто раздумывал, не отпустить ли зверя в себе, чтоб тот полакомился человечиной. Избавившись от его компании и запаха псины заодно, Раш вздохнул с облегчением.
Замок Белого сьера, который все звали не иначе как Бруран, что означало Медвежье логово, вырос перед ними черной каменной громадиной. Его стены были так искусно вмурованы в скалу, что могло показаться, будто сама природа создала в горе пристанище для людей. При этом замок казался громоздким и нескладным, как и большая часть местных построек. Башни, большие и малые, без видимой закономерности торчали чуть не из каждого уступа, дозорными столпами разбегались в стороны на несколько миль. Остроконечные пики на обледенелых крышах цеплялись за облака. Раш не видел настоящих окон – лишь крохотные зарешеченные отверстия-бойницы. Несколько гребней замковых стен, между которыми присели квадратные башенки для патруля, неровными волнами тянулись с запада и с востока Брурана и соединялись с основной трехглавой цитаделью – черным, как ночь, трезубцем. Ветер трепал над ним знамя Кельхейма: темно-синее звездное небо с восьмиконечной белой звездой по центру.
Раша завели в один из домов во внутреннем дворе и велели ждать. Вскоре прибежал заспанный пацаненок, раскланялся, поставил на стол плошку с куском мяса на кости, парой мелких картофелин и ломтем хлеба. Потом убежал и вернулся с кувшином, и снова скрылся в дверях. Глядя на скудное угощение, Раш не без зависти решил, что шамаи-то наверняка приготовили более достойное угощение.
Он прислушался: где-то невдалеке послышался крик петуха, которым шпороногий страж приветствовал рассвет.
«Надо же, – про себя ворчал Раш, безуспешно пытаясь прожевать холодный и жесткий кусок телятины, – была бы охота торопиться».
Северяне, похоже, и зад не почешут, пока не засвербит. Проглотив так и не разжеванное мясо, бросил остаток в миску и потянулся за кувшином, в котором оказалось молоко. Тоже холодное. Раш заставил себя сделать глоток, пробуя на вкус. За время пути прокисшая козья дрянь ему порядком надоела, к тому же от нее крутило живот. Молоко оказалось сладким, и Раш сам не заметил, как наполовину опорожнил кувшин.
Чувствуя себя по-прежнему голодным, он потянулся и зевнул, борясь с дремотой. Пошел к двери, чтобы размять ноги. Был почти уверен, что она заперта, поэтому удивился, когда ничто не задержало его сперва в комнате, а потом и в доме. У входа не караулили стражники. Казалось, никому до него и дела нет.
Раш вышел, приминая подошвами молодой снег. Горизонт уже давно стал серым, солнце разгоняло ночную черноту, заставляло ее остатки пускаться в бегство, будто поверженного врага. Во дворе уже кипела работа. Овчары под резкие окрики приземистого северянина выгоняли из сараев овец. Звонко и глухо гремели кузнечные молоты. Несколько девушек из прислуги спешили с ведрами воды, полными бурдюками или крытыми подносами. Двое мальчишек тащили колесо от телеги и при этом наперебой спорили, кто сильнее.
Совсем без внимания Раш не остался. Едва увидав ночного гостя, девушки галдящей стайкой обступили его и засыпали вопросами: правда ли, что войско порождений Шараяны несметно и идет войной в Северные земли? Карманник не мог взять в толк, кто им подсказал подобную небылицу, но переговорить раскричавшихся болтуний даже не пытался. Вместо этого ловко просочился между северянками и поспешил затеряться в веренице воинов, что как раз вышли из длинного здания, которое Раш сперва принял за сарай. Все они зевали, на ходу зашнуровывали меховые кафтаны, одетые поверх кольчуг. Кто-то едва не сморкнулся на сапог Рашу. От нечего делать тот лениво поплелся следом. Но когда уже собирался повернуть за угол, его остановила чья-то крепкая рука. Пальцы сомкнулись на плече с силою кузнечных тисков. Раш выругался и отработанным движением разыграл побег: крутанулся волчком, согнул колени, разом становясь ниже, и нырнул под руку захватчику. Оказавшись за спиной северянина, Раш едва не поддался соблазну врезать ему коленом под зад, но, вспомнив, что рядом нет никого из друзей и он в явном меньшинстве, остановился и отошел – демонстративно сложил руки на груди. Впрочем, от кислой усмешки не удержался.
– Хорош, – обернувшись, сказал мужчина на общем. – Говоришь на нашенском?
Голос у него был таким же тяжелым, как и взгляд. Раш помнил его – именно этот здоровяк после расспросов велел дожидаться, пока Белый сьер захочет с ними говорить. Медная борода северянина стремилась куда-то к самому пупу – пышная, окладистая, косиц не счесть – так их много. В начищенном нагруднике можно увидеть свое отражение.
– Да не особо, – сказал полуправду.
– Тогда ступай за мной. Белый сьер ждет.
Раш подчинился. Задаваясь вопросом, куда же подевался Эрик, решил, что тот трясет постель с какой-нибудь падкой на героев северянкой.
– Ты сказал, звать тебя Раш, – не поворачиваясь, сказал здоровяк. – И все? Не коротковато ли имя?
– В самый раз, чтоб запомнить.
Больше они и словом не обмолвились.
Путь был долгим: сперва по длинной лестнице до второй череды стен, где их уже ждали четверо воинов для сопровождения. Все они, как и здоровяк, носили у поясов тяжелые секиры, только вместо нагрудников их тела защищали кольчужные рубахи. Они обменялись между собою парой фраз на родном языке – и подъем возобновился. Рашу казалось, что стенам, лестницам, арочным переходам между башнями не будет конца. Когда северяне вышли на третий гребень стен, карманник начал стремительно замерзать. Ветер здесь резвился, как малое дитя, радуясь, что поблизости нет ни единой преграды, способной его усмирить. Он раздувал одежды, трепал волосы и нещадно резал по глазам. Раш шел почти вслепую, опасаясь, что, в конце концов, перевалится через край стены, огражденный лишь каменной каймой едва ли выше колен.
Когда все шестеро вышли к дверям, Раш чувствовал себя одной из тех сосулек, что обильно свисали с каждой крыши. Массивные деревянные двери, обитые шипастыми листами железа, отчего-то напомнили рассерженного ежа. Над дверями нависал куцый балкон со смотровым. Мужчины обменялись молчаливыми взглядами – тот, кто сидел сверху, выкрикнул несколько слов, и двери медленно поползли в стороны. От скрежета Раш прикрыл ладонями уши, за что сразу нарвался на дружный хохот северян.
Внутри было едва ли теплее, чем снаружи. А еще в Бруране хозяйничали сквозняки, такие же промозглые и коварные, как северный кельхеймский ветер. На серых грязных полах не было ковров, а на стенах – расшитых гобеленов. Зато нашлось много факелов: пламя в кованых сетках плясало от каждого порыва ветра. Единственное, чего оказалось вдосталь, так это оружия. Оно висело вдоль всего широкого коридора, по которому вели Раша. Длинные мечи, топоры, копья с двузубыми наконечниками. Был и топор, такой огромный, что чужестранец невольно вспомнил легенды о великанах, которые пришли в мир Эзершата задолго до того, как в нем появились люди. Он решил, что такое оружие как раз пришлось бы впору одному из них. Но великаны жили в сказках, а молот на стене выглядел самым что ни на есть настоящим.