– Точно. Может, твой курьер? Кажется, двое.
Это был не курьер. Не курьеры!
Райнштайнер выглядел выспавшимся и многообещающим, Ариго – наоборот.
– Когда мы станем генералами, – успел шепнуть Придду Арно, – мы по утрам будем такими же!
– Здравствуйте, господа, – бергер не преминул оглядеть комнату, начиная со вьюков. – Садись, Жермон. Я имею обыкновение расспрашивать, но сейчас, с учетом того, как мы вас нашли, уместней начать с рассказа. Генерал Ариго видел сон, и нужно очень своеобразно мыслить, чтобы его разгадать. Полковник Придд, попытайтесь сделать это, а потом мы обсудим ваши выводы и ваши видения, если они были.
– Господин генерал, – Валентин отнял от ранки платок, – сперва я должен сообщить, что мы с теньентом сочли правильным нанести свою кровь на адрианову эсперу. Есть небольшая вероятность, что это поможет герцогу Алва, Проэмперадору Савиньяку и маршалу Лэкдеми, где бы они ни находились.
– В таком случае, – бергер неторопливо вынул кинжал, – мы с генералом Ариго обязаны присоединиться.
– Ты помнишь, что Савиньяки имели право клясться кровью?
– Что-то такое вроде было.
– Не делай этого. – После Фельпа придется решать очень много, но сперва – хлеб и Гальбрэ, будь он неладен! – Ни при каких обстоятельствах.
– Куда мне при живом тебе в Первые маршалы, я и простым толком еще не стал.
– Мир маршалов высидеть не может, а в войны они сами вылупятся, было бы подходящее яйцо. – Присягу Ли опознал с ходу, значит, не показалось: Франциск связал-таки короля с Первым маршалом кровью. Связал и не понял, что натворил! – Граф Савиньяк, нам нужно раз и навсегда договориться. Ты не станешь принимать ультиматумы в надежде протянуть время и выкрутиться. Поддаваться на шантаж заложниками ты тоже не будешь, особенно если речь зайдет обо мне.
– Изволь, но с одним условием.
– Мать отправишь в Савиньяк. Прямо сейчас, Бертраму я напишу.
– Она не уедет из Сэ, пока не уймутся Мараны.
– Для Маранов есть Райнштайнер. Ты имел в виду это?
– Нет. Я не поддамся на шантаж, даже если тебя привяжут к пушке, но и ты через меня перешагнешь. Через всех нас – меня, мать, Малыша…
– Спасибо, что не добавил «если потребуется». Валме или Рамон?
– Оба, но один – твой. Тот, что останется, мне. Загадывай.
– Валме – дракон, Рамон – решка.
– Принято.
Золотой кружок взмывает в небо и не падает, а, распугав птиц, зависает над одиноким столбом, неотвратимо наливаясь кровью. Нужно во что бы то ни стало разобрать имя, но попробуй что-нибудь прочесть на солнце!
– Дракон.
Кто-то всегда уходит, кто-то остается, и над ним вьются птицы, вечно вьются… Черное по красному, крылья заката могут быть лишь такими.
– Эпинэ, опять спите? Потерпите еще несколько минут, и на сегодня все!
– На сегодня? Мокрый камень ловит огненные сполохи, сходят с ума алые ройи, а люди уже сошли. Древней кровью вечер ал! Сердце…
– Чушь, – фыркнул Салиган, – даже если оно стихи.
– Песенка, – поправил Алва, – Ро, где ты ее откопал?
– Не знаю… Это опять кэналлийское?
– И как я сам не догадался? – удивился дукс. – Вы без смерти и песенок просто жить не можете!
– Не можем, хоть и не в этот раз. Судьба играет на гитаре, но своих слов у нее нет.
– То есть это твое художество? – зевнул Салиган. – А ты – кэналлиец, так что без разницы… Ладно, на сей раз мы с Раймоном убираемся всерьез.
– Перебор, – вяло укорил Валме. – Дождитесь утра, и мы с Готти вас проводим, а сейчас, увы… Я сплю.
– В самом деле, увы, – резко бросил Алва. – Потому что спать будут другие. Антал, утром пятого дня нам нужно быть в Мелане.
– Хвост бы сбросить, – нахмурился как раз вернувшийся «фульгат». – Облезл… простите, господин регент, надорский герцог не выдержит, да и ноймар… В обычном виде он – молодец, а сейчас как бы руку вконец не угробил.
– И еще барон, – напомнил, окончательно приходя в себя, Робер. – Он все же не военный.
– Коко выдержит, – Салиган знакомо почистился, – тем паче рядом с регалиями. Если с вами что-то случится, Коко их спасет.
– Не в этот раз, – отмахнулся Алва. – Едем я, Джанис, Эпинэ с Дювье, Марсель и Готти. Остальные предаются отдохновению, после завтрака Проэмперадор Варасты им все объяснит.
– Проэмперадор чего?
– Варасты. И заодно вице-экстерриор; вы его знали как генерала Коннера.
– Мы с Котиком господина Прымпердора немедленно поздравим, – пообещал Марсель. – А папенька пришлет в Тронко инструкции, как вести себя с дураками и чем облагородить бакранский сыр. Робер, как по-твоему, Коннер справится?
– Разумеется! Рокэ, с Эрвином, с графом Литенкетте лучше поговорить тебе, иначе он не поймет… Не поймет, почему ты его раз за разом отталкиваешь. Со столицей, с гаданием этим…
– Ошибаешься, – Рокэ провел рукой сперва по мокрому камню, а потом по лицу. – Литенкетте не поймет, если я начну объясняться. А, будь по-твоему, зайду к нему сам! Рамон, нам слегка по дороге, выедем вместе. Уилер, через два часа в полной готовности на конюшне, на каждого – по три лошади. Валме с Готти – четыре.
– Будет сделано. Господин регент, разрешите задать один вопрос.
– Если про Савиньяка, то мне он нужен не меньше, чем вам и матери. Поднимайте своих и суньте куда-нибудь эту радость.
– Слушаюсь. – Уилер равнодушно взял древнее величие и стремительно, хоть и без суеты, исчез, неожиданно и горько напомнив Никола. Маленький генерал тоже бы не ушел, не спросив про своего «Монсеньера», а «Монсеньор» все еще надеется. Вопреки здравому смыслу и золотому спекшемуся комку…
Одного Один не ждал! Полночь!
– Кончилась полночь, – неисправимый Салиган очередной раз почистил рукав. – И правильно сделала, а вот тебе нужны часики. Я даже знаю, где их спереть.
– Ты уже спер, – напомнил Алва. – Ро, часы придется взять. Подарок вора приносит счастье.
Позади странно застучало. Очень странно! Эпинэ рывком обернулся – на краю стола тряс лапами котенок, ему было мокро и противно.
Одного Один не ждал! Полночь!
Когда так плохо, что может стать только лучше, надо радоваться. Главное знать, что не только не может, но и не будет…
Убивать надо тем, до чего можешь дотянуться, а жертвовать можно вообще всем, начиная и заканчивая собой.
X. «Смерть»[2]
Я ваши точки зрения выслушал.
Они с моей не совпадают.
Решение принимается единогласно.
Глава 1Гайифа. Трикала.Талиг. Кабаний ЛогГайифа. Тригалики400-й год К.С. 15-й день Осенних Молний
День маршал Капрас начал в странном настроении, раздраженном и при этом по-дурному смешливом. Виной тому был редкий по глупости сон, где прибожественный Лидас в багряных казарских одеждах тащил на руках матушку Цагари, а та хлопала в ладоши не хуже Гирени. За парочкой, как цыплята за наседкой, хромала дюжина казаронов с обутыми левыми и босыми правыми ногами. Разноцветная процессия важно ползла длиннющим расписным коридором, выход из которого заступил подбоченившийся Турагис. Казароны грозили стратегу саблями, гигант в ответ лишь хохотал. Опасаясь драки, Карло попытался обогнать легата, но пол оказался сплошь покрыт пьяными в стельку птицами. Мало того, Турагис, отсмеявшись, принялся швырять в Лидаса драгоценностями, через которые легат равнодушно переступал. Поняв, что птицы никакие не птицы, а притворяющиеся таковыми кольца и браслеты, маршал принялся их сгребать в оказавшийся под рукой огромный пахучий сапог. Было противно, но копошащихся на полу побрякушек хватало на десяток конных батарей.
Карло нагреб уже полсапога, и тут слетевший с потолка Микис вывалил из казначейского мешка здоровенного нухутского петуха; петух забулдыкал и принялся с чудовищной скоростью клевать будущие пушки. Пришлось выхватить пистолет и пристрелить ненасытную дрянь, та, сдохнув, обернулась живехоньким Анастасом с крыльями из пучков молний и потребовала лопату. Лопата сном уже не была, ее в самом деле искали. Пронзительные, доносившиеся со двора крики заставили маршала пожалеть о не закрытом на ночь окне, из-под которого успела натечь хорошая лужа – обещанный местными дождь таки зарядил. Карло зевнул и принялся одеваться, отсыревшая одежда настроения не улучшила. За окном продолжали орать, маршал выглянул наружу: на месте двора обнаружился мутный пруд, на бреге коего под навесом топтались искатели лопаты, нужной, видимо, для прочистки водостока.
Придорожная гостиница, куда после истории со сдохшей птицей перебралось корпусное начальство, мягко говоря, не процветала. Хозяин винил в своих бедах новый тракт и конкурентов, но лучше б он оборотился на себя, для начала выучившись продирать глаза прежде постояльцев. Помянув бацуту, дождь и Леворукого, Карло застегнул пояс и совсем уже собрался рявкнуть на толкущихся у лужи бездельников, но во двор вышел Фурис.
Бывший писарь не кричал и руками не махал, однако лопата внезапно нашлась, старший из спорщиков безропотно полез в пруд, а младший взялся за метлу. Взбаламученная вода дрогнула и начала отступать. Маршал поежился и провел рукой по щеке, прикидывая, звать ли цирюльника. Окрик часового и хлюпающий топот заставили вновь высунуться из окна – доверенный куратор походной канцелярии, презрев дождь, расспрашивал крепыша в кожаном курьерском плаще, рядом мотала башкой бодрая лошадь, на вальтрапе которой красовались оранжевые молнии. Эстафета, а Фурис не далее как вчера сетовал на недолжное обращение адъютантов с почтой. Вот пусть и разбирается.