– Я уже не верю, что Мишка живой.
– А вот это ты зря. Брось накручивать себя. Лучше займись чем-нибудь полезным.
– Это чем же?
– Ну, хотя бы вязанием. Когда-то ты хорошо вязала.
– Да… хорошо, – в голосе Динки назревал надрыв.
– Прекрати! – как можно строже сказала я. – Подумай о детях.
Но Динка уже повесила трубку. Перезванивать ей я не стала. Вместо этого набрала телефон Ромки Белякова, оперативника, с которым когда-то свела меня судьба на бескрайних дорогах нашей родины. У меня заглох «Пежо», моя первая машина, и я не знала, что делать – в час ночи со сломанной тачкой. Я встала на дороге и начала сигналить. Все как назло проезжали мимо, даже не делая попытки остановиться. Один притормозил, сделал двусмысленное предложение, а в ответ на мою тираду: «Пошел, козел, на х…» – выразился примерно так: «Ну и разбирайся сама со своей гребаной тачкой». Рома подрулил неожиданно, когда моя надежда почти умерла, и я кляла всех на свете. Высокий красивый Ромка вышел из машины и вежливо поинтересовался, в чем дело. Я объяснила. Он поковырялся в «Пежо», и через десять минут заглохший двигатель заурчал. Я поблагодарила его и протянула свою визитку. Он в ответ – свою. С изумлением я узнала, что мой спаситель работает в милиции. «Таких знакомых у меня еще не было», – со смехом сказала я. «Теперь будут», – ответил он на полном серьезе. И действительно, Роман стал моим хорошим приятелем. Встречались мы не так уж часто: примерно раз в два месяца, но посиделки устраивали душевные: в одном из московских кафе – с обильной трапезой и несметным количеством выпитого пива. При этом Роман жаловался мне на свою жизнь: маленькую зарплату и злую мымру-тещу. Я – на свою: отсутствие подходящего кандидата на роль мужа и полное одиночество. Даже с Динкой я не могла быть такой откровенной; перед ней мне нужно было держать марку сильной успешной женщины. А вот перед Ромкой… Мы были ровесниками, и он был мне как брат. Однажды я даже в шутку сказала, что из нас получилась бы неплохая пара, и тут же пожалела о своих словах. По лицу моего приятеля пробежала тень: он обожал свою жену Оленьку и двух детей-погодков – сорванца Саньку и Марию Романовну. Я сразу обратила свои слова в шутку и пообещала самой себе больше так не шутить. Терять Ромку мне не хотелось. Если бы Беляков находился в Москве в новогоднюю ночь, а не в Турции, ни за что бы я не попала в такой переплет в отделении милиции: Ромка бы обязательно меня выручил. Я не сомневалась в этом.
И вот сейчас я звонила ему в надежде, что он уже в Москве. Роман подошел к телефону; на заднем плане возник гул и чьи-то голоса.
– На работе? – с ехидцей спросила я.
– Угадала.
– Ром! Мне надо с тобой встретиться. Срочно.
– А когда я отказывался? Да и с Новым годом тебя надо поздравить.
– Спасибо. Как провели праздники?
– Отдыхать не работать. Ладно, Рит. У меня сейчас совещание будет. Говори, когда и во сколько.
– Сегодня после работы. В нашем кафе.
– Если бы я знал, когда оно закончится. Ладно, освобожусь – позвоню. Идет?
– Договорились.
После разговора с Ромкой мне стало немного легче.
В нашем любимом кафе «У Саныча» яблоку было негде упасть.
– Черт! – почесал затылок Роман. – Даже не знал, что здесь будет такое столпотворение. Наше кафе набирает обороты популярности. Даже сесть негде.
– Слушай, ты покури на улице, а я попробую проблему разрулить.
– Будешь палить в воздух с криком: «Разойдитесь, гады»? Тогда я должен тебя первым доставить в отделение в наручниках.
– Будь спокоен, дорогой товарищ. У нас свои методы работы, не такие варварские. Работаем тонко, мирно. Комар носа не подточит.
– Уговорила. Я выйду покурить, но только без криминала.
– Иди, иди! – махнула я рукой.
– А остаться и посмотреть на твою работу нельзя?
– Конечно, нет, а то подсмотришь мое ноу-хау.
Беляков вышел, а я пристально осмотрела зал. Кафе напоминало нечто среднее между кавказской харчевней и русской избой. В углу стояла декоративная бочка пива. А над барной стойкой высились оленьи рога.
Публика здесь собиралась соответствующая – не обремененная работой на износ и большими зарплатами. Маргинальные личности и люди без определенных занятий. Мой взгляд зацепился за одного мужика непрезентабельной внешности, распивающего кружку янтарно-густого пива в полном одиночестве. Я подошла ближе и предложила ему за пятьсот рублей покинуть заведение. Он поднял на меня большие глаза, задумался и назвал другую сумму – тысячу. Мы сторговались на семистах. Он залпом допил пиво и, взяв деньги, ушел, что-то бормоча про себя.
Беляков появился на пороге через пару минут после того, как я уселась за стол, с наслаждением вытянув ноги.
– Трупа поблизости нигде нет? – подозрительно спросил он, усаживаясь напротив.
– Представь себе, нет.
– А что ты сделала с товарищем, сидевшим за этим столом?
– Отправила погулять. И он с радостью согласился.
– Чудеса! – повертел головой Беляков. – Тебя бы к нам в отделение с несговорчивыми товарищами беседовать.
– Мы будем мои достоинства обсуждать или еду заказывать? Я хочу салат и кофе.
– Ну а я традиционного пивка и селедочки под шубой. Не возражаешь?
Я развела руками:
– Слово мужчины – закон.
Между первой и второй кружками пива я рассказала Белякову о своей проблеме. В моем изложении она выглядела как поиски сбежавшего мужа от опостылевшей жены. Если бы не труп Ермолаевой, мой рассказ тянул бы на обычную сказку с плохим концом. По мере моего рассказа Беляков все больше и больше мрачнел и под конец стукнул кулаком по столу.
– Рит! Ну я тебя не понимаю! Взрослая, умная баба, а полезла черт-те куда. Да еще сбежала из квартиры, где был труп.
– А что я, по-твоему, должна была оставаться там?
– Ладно, – помрачнел Беляков. – Замнем тему.
– Я думала, ты мне что-нибудь путное посоветуешь…
– Что тут можно советовать. Пусть жена пишет в милицию заявление о пропавшем муже. Что она время-то тянет?
– Надеется, что объявится живой и здоровый, собственной персоной.
Некоторое время мы молчали.
– Ром! – робко сказала я. – А ты не мог бы помочь мне?
– Как?
– Навести справки о клубе «Эдем». Если можешь, – поправилась я.
– Умеешь ты человека загрузить. Да еще в праздники. Не успел я очухаться, как ты ко мне подкатываешь. Да еще с таким заданием, – повертел головой Беляков.
Я знала, что Ромка мне не откажет, но предварительно обязательно поворчит. Такой уж у него характер.
– Беляков, – миролюбиво сказала я, – не сердись. Ты моя единственная надежда и опора. Ты хоть это осознаешь?
– Стараюсь, – хмыкнул он.
Остаток нашего свидания мы посвятили перемыву костей его тещи. Рассказывая о своей позиционной войне с ней, Ромка просветлел лицом и вошел в раж, размахивая руками. Я согласно поддакивала ему. Конечно, лучший вариант для всех – тихо-мирно разъехаться, никого не обременяя. Но треклятый квартирный вопрос в Москве не давал многим такой возможности, вот и приходилось бедолагам терпеть друг друга, скрежеща зубами. Что не добавляло никому хорошего настроения.
Расстались мы с Беляковым взаимно довольные друг другом: он – тем, что отвел душу, я – тем, что заручилась его поддержкой.
По дороге домой я размышляла над Ромкиными словами: может, правда Динке лучше подать заявление о Мишкиной пропаже. Хотя я знала, что в некоторых случаях Динка может быть жутко упрямой и будет настаивать на своем до последнего.
Дома я послонялась по квартире и решила, что пока Беляков достанет мне сведения об «Эдеме», пройдет какое-то время, а сидеть и бездействовать в то время, как Динка сходит с ума, я не могу.
Неожиданно меня осенило: я могу попробовать пойти в этот клуб. Что называется, по собственной инициативе. Но для начала неплохо бы ознакомиться с контингентом хотя бы виртуально и понять, что ждет меня там.
В Интернете я нашла страничку клуба «Эдем» и поняла, что меня там ждет «тысяча и одно удовольствие». В этом месте я скорчила рожицу: представляю, что за бедлам там творится.
Про свингерское движение написано было много. Я узнала, что «свинг» – дословно означает обмен сексуальными партнерами. Если не рассматривать оргии, которые ведут свою историю аж с Древнего Рима, то начало движению свингеров положили американские пилоты ВВС времен Второй мировой войны. Они проводили вечеринки под названием «Клуб ключей», в конце которых все участники складывали ключи от своих домиков в одну фуражку, и женщины, выбрав ключ, шли на ночное рандеву с его владельцем. М-да, предприимчивые люди эти американские пилоты. Движение свингеров расширялось и крепло. В той же Америке с 60-х уже вовсю гремели свингерские вечеринки, на которые собиралось иногда по несколько сотен пар.
Свинг, оказывается, был даже в СССР в глухие годы застоя. Собирались свингеры на квартирах. Естественно, никаких клубов в то время не существовало. Самая знаменитая свинг-квартира располагалась в доме с кафе «Лира» внизу, на Пушкинской площади. Хозяева ее, художники Марк и Алиса, в 1980 году эмигрировали в США. На этой квартире собиралась интеллектуальная фрондерская элита Советского Союза.
В свинге возможны сочетания: пара и пара (2Ч2), пара и несколько пар, пара плюс мужчина (МЖМ) и пара плюс женщина (ЖМЖ). Девиз свингеров – укрепление семьи через узаконенную измену.
Я зевнула. Чтение уже утомило меня. Я переделала кое-какие домашние дела и стала собираться в клуб. Надела хорошее кружевное белье и тонкие чулки. Я надеялась, что мне удастся уйти из клуба раньше, чем я пущу в ход эту тяжелую артиллерию и меня втянут в МЖМ или ЖМЖ.
Я не знала: для чего я ввязываюсь в эту сомнительную авантюру. Или знала?
Ради Динки и ее детей.
Зимний вечер наступил рано. Где-то около семи я стала собираться, посматривая краем глаза на часы. Я так всегда делала, когда куда-то торопилась и боялась опоздать или прийти не вовремя.
Окна в клубе кое-где горели тусклым светом. Я пошла уже по знакомой дорожке, слыша, как аппетитно хрустит под ногами снежок. Около самого входа горел фонарь. В такие вечера хорошо играть во дворе и смотреть, как рой золотистых снежинок кружит в воздухе, или возиться с собакой. С такой, какую я видела недавно здесь…