– когда ты шокирован, удивлен или испытываешь любую другую эмоцию
Не буду отрицать - я знал, что так будет.
Может, не сегодня. Может, не таким образом.
Было только вопросом времени, когда бы Келли узнала, что на самом деле о ней думают.
Многие бы поспорили, что она этого заслуживала. И во главе была бы Мэнди, так называемая лучшая подруга Келли.
Фактически, сегодня вечером, кажется, каждый в комнате считал: Келли заслужила то, что обрушилось на нее.
Кроме меня.
Несмотря на то, что она промолчала, когда они назвали меня «благотворительным проектом». Несмотря на то, что она отказывалась говорить другим, что я остановился у нее дома, и что мы были лучшими друзьями. Несмотря на то, что ответила на мой поцелуй, а потом вела себя так, будто это не имело значения.
Как будто я не имел значения.
Мне до сих пор было плохо.
Наверное, потому, что как «гик» я знал, каково это – когда над тобой смеются. Может быть, потому, что понимал, каково быть изгоем.
Или потому, что она мне нравилась.
По-настоящему.
Келли плохо обращалась с людьми и отчасти заслужила свое прозвище. Но не думаю, что она заслужила, чтобы ее унижали.
Я вышел из дома следом за ней. Как только она убежала, вечеринка продолжилась, как будто ничего и не было.
Прежде чем уйти, я несколько секунд смотрел на Мэнди. Она, должно быть, почувствовала мой взгляд, потому что взглянула на меня. Но это продолжалось недолго.
Взгляд ускользнул, тем самым разоблачив ее боль.
Не знаю, была ли это боль от осознавания того, что парень хотел бросить ее ради Келли, или от того, что она отплатила своей подруге худшим способом из всех возможных.
Я ничего не мог поделать.
Боли, которую я видел в глазах Мэнди, было недостаточно.
Она увидела, что я приближаюсь и подняла подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Теперь тебе лучше? – спросил я.
Гнев исказил ее черты, но она не ответила. Потому что на самом деле Мэнди не стало лучше. Я готов был поспорить, что, скорее всего, ей стало только хуже.
Я наклонился к ее уху:
— Скажи мне, чем то, что ты сделала сегодня, лучше того, что она сделала тебе?
Она втянула в себя воздух.
— Вот именно, - прошептал я.
На тротуаре стояла толпа людей. Увидев их, я понял, что Келли не пошла к машине.
Пока я шел к заднему двору, поднялся ветер, раздувая мои волосы и одежду. Я поднял глаза к небу. Не было видно ни одной звезды.
Небо было низким, как будто давило. Где-то вдали в ночи раздавались глухие раскаты грома. Скорее всего, через считанные минуты пойдет дождь.
В ту секунду, когда я отошел за дом, мне стало ясно, куда она пошла.
Когда мы были маленькими, у меня на заднем дворе был похожий шалаш. Он до сих пор стоял там. Сейчас он был ветхим и разрушенным, и я не заходил вовнутрь. Черт, да большую часть времени я не рисковал даже смотреть на него.
Но я бы никогда не разрушил его.
Мы с Келли проводили в этом шалаше много времени. Играли в игры, кушали печенье «Орео» и сладости из тайника. Она любила рисовать розовым мелом на деревянных стенах. Мне было интересно: если зайти внутрь, остались ли там ее метки.
Скорее всего, некоторые остались. Но они изменились.
Как и девочка, которая их оставила.
Очередной порыв ветра затряс листья над головой, а я скользнул за дверь.
— Келли?
— Уходи, - велела она сквозь слезы.
— Не могу. Ты мой водитель.
Она издала сдавленный звук и стала плакать еще сильнее.
Я переминался с ноги на ногу и в темноте смотрел на ее свернувшуюся калачиком фигуру. Не будь она была блондинкой, я бы, наверное, не увидел ее.
Над головой загудел гром и сотряс небо.
Несмотря на шум, я услышал, как Келли завизжала и подпрыгнула.
— Начинается шторм, - сказал я.
Еще бы.
Я подошел ближе и склонился над ней.
— Давай, идем, пока не началось.
В небе разразился очередной раскат грома, и она снова затряслась.
Я сел рядом, таким образом, что она оказалась боком ко мне, между моими ногами.
— Я не хочу выходить наружу.
Она уткнулась лицом в согнутую руку, поэтому слова вышли приглушенными.
Первые капли дождя ударили по крыше шалаша, звук был такой, будто они весили тысячу тонн. Несколько секунд спустя за ними последовал сильный ливень, который стучал по деревянной поверхности, продолжал дуть ветер.
С переднего двора эхом раздавались приглушенные крики людей, и я представил, как все бегут в дом.
— Ты знал, как они все называли меня, - обвиняющим тоном сказала она.
— Это ведь не секрет.
— Для меня был, - пробормотала она.
— Ты хочешь сказать, что не знала, о чем люди шептались и говорили? Что все смотрели на тебя не только из-за твоих шмоток.
— Я думала, они просто завидуют.
— А теперь, когда ты знаешь обратное? – спросил я.
Она снова начала плакать. Я не любил, когда она плакала. Гораздо больше мне нравилось, когда она улыбалась.
Поддавшись импульсу, я потянулся, и она наклонилась ко мне. Я подвинулся чуть ближе и прижал ее к груди. Она зарылась лицом мне под мышку и продолжила плакать.
Дождь не прекращался. Его звук заглушал большую часть издаваемых ею звуков, но я чувствовал, как она трясется. Время от времени грохотал гром, и она еще сильнее прижималась к моему телу.
Мне это нравилось.
Некоторое время спустя она подняла голову и взглянула на меня. Ее макияж размазался, превратившись в большие круги вокруг глаз и оставив полоски на кремовых щечках. Она была похожа на енота, но я подумал, что это сравнение будет ей не по душе, поэтому не стал говорить об этом.
— Почему ты не злишься, как все остальные? – спросила она хриплым голосом. — Тебе положено.
Подул очередной порыв ветра, и маленький шалаш закачался. Глаза Келли увеличились, и она стала нервно озираться вокруг.
Немного отстранившись от нее, я стащил с себя джинсовую куртку, накинул ей на плечи и поплотнее затянул у нее под подбородком.
— Ты на самом деле собиралась остановить их сегодня, ну ты знаешь, от того, чтобы они избили меня? — спросил я.
Я вспомнил о том, как она прыгнула между мной и качками, как будто в одиночку могла остановить то, что собиралась сделать толпа.
Она кивнула.
— Я не могла позволить, чтобы это зашло так далеко. Мне следовало заступиться за тебя в ту минуту, когда Тодд начал вести себя как придурок. Мне не следовало позволять ему тянуть тебя на вечеринку… Мне не надо было позволять им смеяться над тобой.
— Тем не менее, ты это сделала.
— Я так сожалею, Эрик.
— Ты говоришь это потому, что на самом деле так думаешь, или потому, что с тобой только что обошлись так же? – спросил я.
— И то, и другое. — Она ссутулилась. — Я переживала из-за этого все время, но все равно ничего не сказала. Я слишком боялась. Боялась, что они…
— Обойдутся с тобой так же?
Она кивнула, и слезы потекли по ее щекам еще сильнее.
— Я была сильно поглощена тем, чтобы быть самой популярной. Быть девушкой, которой мечтает стать каждый. Мне это хорошо удавалось, настолько хорошо, что я потеряла себя. Стала той, кем на самом деле быть не хотела, но я умела быть только ею.
Она повернулась ко мне, я вытер с ее лица слезинку.
— Мне даже никогда не нравился ни один из этих парней, - призналась она. — Я только вызывала у них интерес, потому что могла это сделать. Потому что это было гарантией того, что я останусь лучшей. Если я не буду лучшей, я бы не знаю, как быть кем-то еще.
— Я знаю девочку, которой ты была, до того как стала лучшей, - сказал я ей.
Она издала звук.
— Ты не остался ради нее.
Я удивленно отпрянул:
— Что?
Услышав удивление в моем тоне, она подняла глаза:
— Ты перестал приходить. Перестал звать гулять. Когда я встречала тебя в школе, ты шел в противоположную сторону. Я спрашивала про тебя у своей мамы, и не один раз. Она всегда говорила, что мне нужно дать тебе время. В конце концов, я перестала спрашивать.
— Ты думаешь, что я забил на тебя?
— А разве нет? – возразила она. — Или тут есть и моя вина?
Я никогда не думал об этом с ее точки зрения. Просто в один день мы были друзьями, а на другой мой мир рухнул. Я перестал приходить, перестал хотеть гулять. Быть возле Келли и ее идеальной семьи было слишком сложно.
К тому времени, когда я стал немного старше, встал на ноги, было уже слишком поздно.
У нее были новые друзья. Лучше меня.
— Помнишь, я как-то попытался сесть с тобой во время ланча, - сказал я, возвращаясь в тот день, в четвертом классе. — Я подошел к твоему столу, а ты посмотрела на меня как на незнакомца. Как будто никогда не была знакома со мной.
— Помню, - прошептала она. — Я больше не знала тебя. Это было много лет спустя. Ты сделал мне больно.
Думаю, да.
Все эти годы я винил ее за перемену, но и я изменился. Мне пришлось измениться, до нее.
— Мои родители развелись, - сказал я, горький вкус наполнил мой рот.
— Знаю. Моя мама рассказала мне про это в один из тех разов, когда я спросила ее о тебе. Она сказала, что тебе нужно время. Я ждала, но в конце концов поняла, что ты не вернешься.
Я кивнул.
— Она говорила что-нибудь еще?
Над головой разразился гром, она взглянула наверх, а потом снова на меня.
— Нет.
— Твоя мама хорошая. Я понимаю, почему она все держит в себе.
— Что?
— Сплетни. Правду.
Она просто смотрела на меня, ожидая, как будто спустя все эти годы ждала объяснения.
— У моего отца была интрижка с его секретаршей. Мама узнала об этом, когда хотела сделать ему сюрприз – принести ланч ему в офис, и обнаружила их… - Я прочистил горло. — На его столе.
Келли ахнула.
— Нет!
Я кивнул.
— Он начал встречаться с ней давно. Бейсбольные игры, которые он пропускал, ужины. Он даже не пришел на вечеринку по случаю моего дня рождения.