Только вот Руслана, слушая мать, чувствовала, что яд теперь коснулся и ее души. Эту горечь и боль она будет вспоминать всякий раз, смотря в глаза Зорана.
Больше слушать мать Руслана не хотела. И так ясно, что соседская семья нашла маленького Зорана в объятиях уже мертвой Веселины и приютила. Единственное, что оставалось загадкой, – навещала ли Зорана Бояна? Поглядывала за ним хоть издалека? Хоть изредка?
Наверняка. Иначе как она узнала уже взрослого Зорана, когда тот провожал Руслану до избы?
Значит, совесть у матери все-таки есть.
– Я уже заметила, что судьба в отместку часто сталкивает нашу семью с Зораном, будто наказывая за то, что я не исполнила последнюю волю Веселины. Сначала твой отец, теперь ты…
Отец? Руслана вскинула глаза, немо прося дать ответ. Что связывает отца и Зорана? Но Бояна сделала вид, что не проговорилась случайно, не заметила вопросительный взгляд дочки.
– Теперь ты все знаешь, – теребя в пальцах ткань поневы, выдохнула Бояна. – Зоран – не человек, хоть и правда от него сокрыта. Он байстрюк. И тебе с ним лучше не иметь ничего общего. Неисполненная последняя воля так же опасна, как нарушенная клятва.
Мать посмотрела на нее заискивающе, надеясь узреть поддержку и такой же благоговейный страх, что уже дрожал в глазах Бояны. Страх, который змеем оплетал душу долгие годы. Но Руслана наследовать ни страхи, ни предубеждения не хотела.
– Мне бояться нечего, – сказала она, поднимаясь с пола. – Не я бросала новорожденного ребенка умирать. И не я ищу оправдание чужому безумию. Не я упиваюсь небылицами, за которыми не вижу собственную жестокость!
Голос оставался тверд, но Руслану потряхивало. Коленки едва не стучали друг о друга, как деревянные ложки в руках музыканта. Хорошо, что подол сорочки спускался почти до пят, а ладони девушка стиснула в кулаки. Ими она будто хотела разбить прошлое, которое отравило уже не одну жизнь.
– Руслана, пойми меня! Я боялась!..
Матушка вскочила с лавочки, бросилась к ней, а Руслана, наоборот – отступила к двери в мыльню.
– Хочу понять тебя, но не могу.
Она, не раздеваясь, зашла в раскаленную баню и захлопнула перед носом матери дверь. От жара тело и одежда быстро взмокли, ткань прилипла к коже. Руслана осела на пол, подальше от пышущих теплом камней, и уткнулась лицом в дрожащие ладони. В новой боли лишь одно было хорошо – Руслана почти забыла о собственной несчастной судьбе.
– Бедный Зоран, – прошептала она и расплакалась.
Глава 5Ведьма должна сгореть
На третий день после разговора с матерью Руслана окончательно оправилась от простуды. Из дому ей все еще выходить не разрешалось, хотя по тревожным переглядываниям родителей Руслана догадалась – скоро это изменится. Ее заставят бежать.
Ничего в Хрустале за время ее болезни не изменилось. Войко не вернулся. Другой жених не нашелся. И, судя по тому, что никто из друзей ни разу не проведал Руслану, ее все еще считали ведьмой. Зоран тоже пропал – никаких вестей. Ничего не нашел или передумал с Русланой связываться?
Впрочем, если Некрас и правда успел палачам весточку отправить, Зоран опоздал. В городе Руслане оставаться уже небезопасно.
– Мы до ярмарки, – доев безвкусную кашу, заваренную на воде, объявил отец.
Солнце только-только проснулось и тонкими ручками-лучиками заглядывало в избу. Этого слабого света хватило, чтобы Руслана заметила новые морщины, что пролегли под глазами отца, в которых сейчас не было ни искорки, ни отголоска тепла.
– Мы ненадолго, – не поднимая головы, сказала Бояна, но Руслана сделала вид, что не услышала.
С матерью она не разговаривала с той самой беседы в предбаннике. Не получалось простить Бояну за малодушие, которое чуть не сгубило невинное дитя. Даже теперь, понимая, что разлука уже близко, Руслана не могла пересилить себя. Не хватало духу взглянуть в глаза матери.
Над избой точно туча нависла, и разразиться она должна была скорым отъездом Русланы. О том, чтобы покинуть родной дом, даже думать было страшно. Она умела выживать и охотиться в лесу, но совершенно не знала, как это делать в новом городе, среди людей. Но неизбежность надвигалась, и другого выхода пока не было.
Руслана догадывалась, что в такую рань посреди седмицы родители спешили на ярмарку не просто так. Эта мысль укоренилась, когда Руслана, убирая со стола, заметила – Моймир достал из-за печи крынку и выгреб из нее несколько горстей монет.
Опустошенный тайник не оставил сомнений – ей придется уехать сегодня, едва родители вернутся с ярмарки с новенькой кобылой.
Когда дверь за родными захлопнулась со скрипом, Руслана нехотя, точно ленивое облако, гонимое ветром, прошла в свою небольшую комнату. В тесной спальне, пойманной в короб деревянных стен, друг напротив друга стояли две широкие лавки, застеленные пышными одеялами. Одна из них с детства принадлежала Руслане, а вторая уже два года пустовала. Лета покинула дом, обретя новый – рядом с мужем. Руслана же вынуждена оставить родной кров и кинуться в объятия неизвестности.
Тяжело выдохнув, будто пытаясь так изгнать из души все сожаления, она опустилась между подушками, набитыми лебяжьим пухом, смяла в пальцах край лоскутного одеяла. В этих стенах звучало столько смеха, все здесь пропиталось былыми улыбками. Хотелось выжать эти чувства, как сок из ягод, и забрать с собой.
На самом дне сундука, стоявшего под окном, Руслана нашла холщовую суму. Много уместить в нее не выйдет, это не заплечный туес тебе. Вытряхнув содержимое сундука, она огорченно покачала головой. Легкие расшитые сарафаны, пара сорочек, соболиный полушубок, дюжина цветных ярких лент… Ничто из этого брать с собой смысла нет.
В светлице был еще один сундук. В нем хранились зимние вещи, из которых Руслана выбрала свой подбитый волчьим мехом кафтан жаркого цвета переспелого яблока и удобные теплые сапоги. Она примерила все это с простым светлым платьем: длинные рукава кафтана частично закрывали ладони, заменяя варежки, высокий воротник вполне защищал шею от ветра. Вырез спереди был оторочен теми же жемчужными нитями, что и ткань на запястьях. На бледный металл застежек крепились шнурки, которые Руслана сразу затянула. Осталось лишь надеть шапку, и она готова к дороге.
Руслана провела кончиками пальцев по вышивке на плотной ткани, уже тоскуя по временам, когда ее семья ни в чем не нуждалась. Меха для одежды отец сам добывал, а матушка заботилась о том, чтобы наряды всегда радовали глаз красивой вышивкой да блеском каменьев. Всего в достатке было: денег, шкур, мяса, молока.
А что теперь?
С уходом Русланы канет в Лету и то беззаботное прошлое. Станут ли в Хрустале покупать дичь у отца «лесной девки»? Не будут ли стороной обходить матушку?
С улицы послышался затихающий топот копыт. Кто-то остановил коня у калитки. Сердце сжалось, едва Руслана вспомнила о Некрасе и его угрозах, но инстинкт охотницы заставил тенью скользнуть к стене у окна. Она осторожно выглянула и сквозь морозные узоры увидела дозорного в темно-зеленом, как гладь запруды летом, кожухе и шапке с меховыми отворотами.
Зоран стоял у калитки, держа Князя за поводья. Руслана увидела, как в доме напротив приоткрылась дверь и наружу высунулось взволнованное личико Богданы. Бывшая подруга юркнула обратно в избу, стоило Зорану обернуться на скрип.
– Зоран! – шикнула Руслана, чуть притворив дверь. – Входи!
Она едва сунула нос за дверь, но тут же спряталась обратно. Выходить к дозорному и цеплять жадные до сплетен соседские взгляды не было никакого желания. Поэтому Руслана, сложив руки на груди, ждала Зорана внутри и нервно притопывала.
Он принес с собой запах снега и колючие, как снежинки во вьюгу, воспоминания о рассказе Бояны. Стоило взглянуть в луговые глаза, и внутри все оборвалось.
«Байстрюк», – шептал голос матушки, но Руслана не верила ему. Не может злой дух, даже пускай тот наполовину человек, смотреть так открыто и без– злобно!
– Хозяйка ты, конечно, никудышная. Кто же так гостей встречает?
– А ты тогда никудышный помощник, – подшутила в ответ Руслана с деланым безразличием, хотя на душе кошки скребли. – Пообещал помочь и сгинул. Я уж решила, что без тебя разбираться придется.
Зоран безмолвно осмотрел наряд Русланы, скользнул взглядом по брошенной в сенях полупустой суме. Сейчас там лежало только запасное платье.
– Бежишь из Хрусталя? – догадался он. От слов, произнесенных кем-то другим, снова стало тошно.
Руслана подняла с пола холщовый мешок, затянула узел. Не оборачиваясь на Зорана, с затаенной надеждой сказала:
– Может, и нет. Я ведь не знаю, какие вести ты принес.
Зоран долго молчал, и последние крохи надежды увяли, как цветы под дыханием осени. Руслана нутром чувствовала, как тяжело Зорану было сказать:
– Лучше тебе все же бежать.
– Из-за палачей? – слова сорвались с губ несмело, как первая капель срывается со льда.
– Ты уже знаешь? – Зоран тоже понизил голос, хотя слышать их могли только домашние духи, спрятавшиеся от человеческих глаз.
Вместо ответа она устало коснулась ладонью лба, будто нежная дева, у которой закружилась голова. Зоран тут же приблизился, готовый придержать Руслану, но она выставила перед собой ладонь:
– Я в порядке. Просто в голове не укладывается…
– Что на тебя теперь охоту ведут?
– Да. И что ее затеял отец моего друга, – сказала, а сама задумалась. А был ли Войко ей другом, раз так легко бросил? Ценой навлеченной на Руслану беды купил собственное счастье.
– Раз знаешь, то почему еще не сбежала? От Александрита до Хрусталя всего несколько дней пути.
Зоран прошел вслед за Русланой, когда она молчаливо двинулась в светлицу. Она снова распахнула сундук и нависла над ним, сама не зная, что ищет.
– Я сильно простыла в ночь, когда Войко сбежал. Если бы не ты и Ратко, наверное, совсем бы от болезни слегла. – Руслана кивком указала на лавочку, где лежал чужой тулуп. На нем – огромная, как свернувшаяся в клубок рысь, шапка, а под лавкой – разношенные сапоги. – Спасибо.