Уговорив себя, Рина боязливо шаркнула ногой и тут же прокатилась вперед на пару метров, не меньше. Тысяча ловко спасла ее от столкновения с другими катающимися и скульптурными парами… а всего каких-то пару минут спустя Рину было уже не остановить: она вовсю носилась и совсем не боялась потеряться в этом скользящем хаосе. Холодный воздух обжигал лицо, и все плохое действительно отступало. Перед глазами мелькали всполохи огней, а в воздухе витали пудровые и карамельные запахи.
Если есть на свете такое волшебство, значит, все исправимо. Значит, все будет хорошо.
Тысяча вынырнула из толпы и придирчиво осмотрела свою подопечную. Видимо, Рина веселилась недостаточно, потому что провожатая принялась напевать какую-то песенку. Получалось у нее хорошо.
Рина ни слова не понимала, а Тысяча так выразительно манерничала, изображая диву, что невозможно было удержаться от улыбки. Провожатая до того разыгралась, что ухватила с обочины снежного кавалера и завертела его в танце, а тот почему-то не рассыпался и не развалился – послушно повторил пируэт. Рина вдруг поняла: скульптуры оживают на потеху гостям. Правда, то, что кавалер вдруг еще и запел, явно было делом рук тысячеголосой. Странный дуэт быстро привлек внимание катающихся, но ничуть не смутился.
– Яблочки, яблочки, – вдруг раздалось за Рининой спиной.
Это сказала бабушка на двухколесной повозке. Повозка была маленькая: крытый прилавок да прибитая к нему полочка, на которой бабушка и умещалась. А впрягла торговка фамильяра – бедняга скользил между двух длинных оглобель. С прилавка палочками вверх торчали яблоки в карамели.
Рина мотнула головой, и повозка поскрипела дальше; не успела толком отъехать, как в нее врезались заигравшиеся мальчишки. Несколько яблок упало на лед, а фамильяра вышибло из оглобель.
– Кор и Айма! Да что ж это такое!.. – запричитала бабушка.
Повозку тут же окружили сочувствующие.
– А что такое Кор и Айма? – спросила Рина у подъехавшей Тысячи.
– Что значит «что»? – недоверчиво откликнулась та. – Имена. Хочешь сказать, ты не слышала эту легенду?
– Нет, – призналась Рина.
Тысяча ехидно улыбнулась и заявила:
– Когда-то давно мира не было, были только Кор и Айма.
– Кор вынул свое сердце, чтобы сделать из него землю, но сам умер, – сказали ее губы, однако голос был совершенно чужой и вообще не девчоночий.
– Сердце Аймы разбилось от горя, – пискнул кто-то еще.
– Осколки упали в землю и проросли, как зерна.
И голоса хлынули из новой знакомой, которая еле успевала шевелить губами. Голоса перехватывали фразы, они были разные: высокие и низкие, человеческие и какие-то ненастоящие. Они говорили:
– Так зародилась жизнь, так появились люди…
– Люди ели то, что осталось от Аймы, и увечили то, чем стал Кор!
– Боги были большими, и многие тысячелетия людям всего хватало.
– Но со временем их мир истощился, – встрял мужской голос, и Тысяча вдруг завертела головой.
Рина не сразу поняла, что новый голос принадлежит постороннему: незнакомец стоял возле них, опираясь на деревянную трость. Рина дернулась, приняв трость за оружие, но не нашла на ее конце подушечки сигнета. У человека просто была больная нога.
Высокий и худощавый, калекой он совсем не выглядел. Несмотря на седой пепел волос и бесцветность лица, в глазах незнакомца читалась сила. Он также был, несомненно, богат – это выдавали красивый костюм, багровый галстук и перчатки, массивный перстень.
– …Теперь его поглощает другой, более сильный. Он проникает сюда по частям, он образует проходы. Люди учатся уживаться с ним, свыкаться с искажением. Они бросают города, чтобы уйти в нетронутые уголки, – задумчиво продолжал человек. – Посмотрите, что стало с сердцогством Орхид. Другой город почти задавил его. Другой мир обступил Сердцевинум, подмял под себя, загнал вглубь… Это надо исправлять, вы согласны? Исправлять, вместо того чтобы плодить канцелярии и заставлять людей присматривать за зонами поражения. Хранить свое, а не насаждать безвкусную эклектику.
Выражение лица Тысячи стало совсем странным. Она бросила короткое «ага» и потащила Рину прочь. Что с таких взять – обычные девчонки, взбалмошные и невежливые. Но незнакомец проводил их внимательным взглядом.
Возле санок они отдышались и выждали, пока мужчина исчезнет в толпе. Потом Тысяча покрутила пальцем у виска.
– Ненормальный! Хромает, а влез на каток. Пристал к нам с какими-то лекциями. Уж я-то знаю, что с сердцогством происходит, я служу Ее Светлости, а этот…
– Ладно уж, сбежали ведь, – перебила Рина. – Может, пойдем уже?..
Обсуждать мрачные легенды и странных приставал ей совсем не хотелось.
Глава тринадцатая
Дворец Подземных Орхидей
Дворцы всегда представлялись Рине высокими и многобашенными, тянущимися в небо, поэтому, когда Тысяча уверенно свернула в проход между двумя трехэтажными построечками, Рина оглянулась на провожатую с нескрываемым удивлением. Та оставалась невозмутимой.
Свет одинокого фонаря освещал мощеный дворик с ухоженной клумбой. По углам теснились крупные вазоны; ползучие растения цеплялись за кованую решетку, которая заграждала арку в стене. У решетки ссутулилась кем-то брошенная тележка с коробками и горшками.
Тысяча направилась к арке, а Рина последовала за ней, ойкнув, когда под ногой глухо перевалился люк со знакомым гербом. Решетка была отперта – и тусклый свет озарял лестницу, уходящую под землю. Рина только тогда и поняла, что в названии дворца крылась буквальная подсказка.
– Подземная архитектура может быть куда сложнее привычной, – заявила Тысяча по дороге вниз. – Как минимум тем, что постороннему никогда не угадать ее размаха. Дворец Ее Светлости – загадка.
– Понятно, – легко согласилась Рина.
Тысяча, похоже, решила, что не убедила ее достаточно, и принялась перечислять другие преимущества дворца:
– Чем ниже, тем ближе к сердцу земли. А еще здесь самые прекрасные оранжереи Сердцевинума. Чувствуешь?
– Что? – не поняла Рина.
– Сладковатый такой запах. Аромат земляных цветов. Мы спускаемся по черному ходу, как раз мимо оранжерей.
– Чувствую сырость.
Тысяча удрученно махнула рукой.
– Нужно иметь тонкий нюх.
Принюхиваться Рина не стала, зато глядела во все глаза – не хотела споткнуться в одном из тех коварных мест, где ступени неожиданно сменялись ровной площадкой, а потом вдруг снова частили лестничным маршем. Стены и пол покрывала ветвистая сеть заполненных кристаллами трещин. Блестящая под ногами жила вела в глубину коридора, а над головой, в тугом сплетении оголенных корней, сидели кривобокие плошки с горящим маслом.
Девочки нырнули в очередную арку и оказались в широком гроте, усеянном чем-то розовым. Это были растения, с ветвей которых рядами свисали тяжелые цветы-коробочки. Между кустов кипело шевеление – дворцовые фамильяры ухаживали за садом.
– Сердцецвет, – подсказала Тысяча. – Дицентра разных сортов. «Рубиновое чудо», «Великолепная»… А впереди антуриум. Но мы немного сбились с курса.
Она резко свернула в боковой коридор и растолкала слуг-малышей, которые несли подносы с сияющими крышками. Рина неловко протиснулась между бедными фамильярами, безотчетно нащупывая камешек в кармашке на груди.
– Должна тебя предупредить: Ее Светлость – лицо почтенное. Сама она все время занята и не смотрит на церемониалы, но в ее окружении всегда найдется тот, кому дурное к ней обращение может не понравиться. Поэтому держись этикета. В каждом обращении не забывай про титул. Говори скромно и мало, и только если прозвучал отчетливый запрос. Не перечь. Поняла?
Не успела Рина кивнуть, как поворот привел их в широкую залу, полную чудно разодетых людей. Их было так много, что в полной мере оценить интерьер не получилось, а зала наверняка была восхитительная… Стоило хотя бы посмотреть наверх.
Потолок украшали цветы-альбиносы: с белыми лепестками и алыми зубцами в серединках. Цветочные гирлянды тянулись к подиуму с креслом, где восседала немолодая дама в брючном костюме. Тысяча подтолкнула Рину ближе, и та смогла разглядеть высокие скулы дамы и собранную из черных волос прическу, которую пересекала белая прядь.
– Моя дорогая, вы как раз вовремя, – кивнула сердцогиня. – Церемония награждения вот-вот начнется. Пожалуйста, присоединяйтесь к остальным конкурсантам.
Сбитую с толку Рину проводили к пестрой группе подростков. Они лакомились глазированным тортом, который напоминал аметистовую жилу. Рине тоже предложили кусочек, но она не заметила услужливости фамильяра в смешной ливрее. В голове крутились «конкурсанты» и «награждение». Куда это она попала?..
Наконец сердцогиня грациозно поднялась со своего места и провозгласила:
– Пора, дорогие гости. Я пригласила вас на церемонию награждения победителей. Каждый год сердцогство Орхид предоставляет гранты на обучение самым способным юношам и девушкам. От участников ожидаются доказательства их заинтересованности в одной из двух почетных профессий: кардиаманта и домовой ведьмы. В этом году все доказательства были очень вескими. Каждый без исключения случай проявления таланта, знаний, преданности и отваги был зафиксирован особой комиссией. И я рада сообщить, что оба победителя выбраны единогласно.
Рина почувствовала, как напряглись остальные ребята. Она же совершенно не могла уловить смысл речи сердцогини. Какие-то гранты, комиссии… Какое отношение все это имеет к ней?
– В этом состязании нет первого и второго мест, – продолжила дама. – Победителей двое, и их вклад равноценен. Однако мне известно, что среди конкурсантов есть также те, кто отказался от собственного шанса, чтобы помочь другим. За подлинную самоотверженность я лично награждаю троих сирот из придворного воспитательного дома. – Сердцогине передали документы, и она зачитала первое имя. – Алиса Мельянова!
В зале раздались аплодисменты. Из группы конкурсантов вышла рыжая девочка в нарядном костюме. Рина округлила глаза, когда узнала в ней маленькую приспешницу Дарьяны.