Когда приехали в избранное заведение, Фриско не могла себе представить, как это в суматохе событий Лукас умудрился еще и разыскать ресторан, так похожий на тот, в который Лукас впервые пригласил Фриско.
Даже интерьер немного напоминал внутреннее убранство того первого ресторана: все здесь было оформлено в спокойном и вместе с тем элегантном стиле — украшения на стенах, прекрасные хлопчатобумажные скатерти на столах, серебряная посуда.
Блюда были приготовлены с большим знанием дела и не вызвали бы недовольства даже у наиболее изощренных гурманов, не говоря уже о простых смертных, не слишком искушенных в тонкостях гастрономии.
Шампанское было самым лучшим, какое только имелось в погребах заведения. А выбор спиртного был превосходный.
Чуть пригубив первое блюдо, она с наслаждением сделала несколько глотков шампанского, чувствуя, как натянутые нервы расслабляются, едва только золотистые порции шипучего вина коснулись губ. В тот момент, когда выстрелила вторая пробка шампанского, Фриско уже практически совсем пришла в себя, язык ее развязался.
— И как же все это происходило? — поинтересовалась Фриско в ответ на слова Уилла, упомянувшего о собственной свадьбе сорокалетней давности.
— Очень традиционно, — сказал он, и глаза его приобрели чуть мечтательный печальный оттенок. — Моя Бетти была в белом тюлевом платье с широкой, украшенной фонариками юбкой. Если вдруг вам приходилось видеть фотографии невест и женихов времен до Гражданской войны — вот такими мы с Бетти и были.
— Конечно, видела довоенные, — и Фриско мягко улыбнулась.
— Тогда имеете представление. Я тогда совсем молоденький был, не то что нынче, — он пожал плечами. — А к платью невесты был прикреплен, знаете, такой длиннющий шлейф. Вот уж он-то наверняка сохранялся в семье буквально с довоенных времен. У меня дома где-то до сих пор этот шлейф хранится.
— Так романтично все это звучит, — заметила Фриско.
— Так это ведь и было весьма романтично. — На несколько секунд Уилл замолчал, вспоминая. Затем мечтательность ушла из взгляда, глаза его прояснились, заблестели. — Я бы так гордился, Фриско, если бы вы согласились надеть этот шлейф. В день, когда состоится ваша, так сказать, настоящая, окончательная свадьба.
Жест Уилла был столь необычным, что на мгновение Фриско несколько даже растерялась.
Лукас же явно не испытывал сентиментальных настроений.
— Поверьте, Уилл, эта свадьба сегодня — она и есть самая что ни на есть настоящая и окончательная.
— О, я отлично понимаю, Лукас, — поспешил уверить его Уилл. — Я решительно не имел в виду ничего плохого. Но вы ведь сами мне говорили, что мать Фриско наверняка захочет когда-нибудь в будущем устроить более традиционную свадебную церемонию.
— Да, говорил, — вынужден был согласиться Лукас.
— Вот я и думаю, что если дело дойдет до этого, я был бы чрезвычайно счастлив, если бы Фриско надела свадебные фату и шлейф Бетти. — Он улыбнулся. — Если уж быть совсем откровенным, я хотел бы, чтобы Фриско надела все подвенечное платье моей супруги. — Уилл хохотнул. — Моя Бетти была самую малость выше, и вашей даме оно вполне могло бы подойти.
Дама Лукаса…
В этой обычной и традиционно звучавшей фразе Фриско сегодня отыскивала все новый, прежде ускользавший от ее внимания смысл. В ее мозгу образовалась логическая цепочка понятий: честь, гордость, забота, собственность. Заботу она мысленно вычеркнула. Оставались: честь, гордость, собственность. Его. Лукаса.
— Ты никак замерзла? — спросил Лукас. — Может, здесь слишком прохладно?
Неужели заботится?
Судя по всему — да.
Подавив вздох, она улыбнулась.
— Совсем не прохладно. Это, наверное, от шампанского, — нашлась она.
— Замерзла от шампанского? — в его темных глазах мелькнул насмешливый огонек.
— Или от шампанского, или тут и вправду прохладно, — сказала она с оттенком раздражения и пригубила вино, которое и в самом деле оказалось ужасно холодным, Фриско положила в бокал кусок льда.
Если бы она выпила больше вина, то вполне могла бы от рассуждений о холодном шампанском перейти к рассуждениям о холодности собственного мужа. К счастью — или, напротив, к несчастью, — до подобных степеней ее откровенность в этот вечер не простиралась.
И хотя во взгляде Лукаса читалось сомнение, хотя лицо его выражало немой вопрос, он не стал продолжать расспросов.
Еще некоторое время Фриско наслаждалась десертом, затем отставила его и принялась обдумывать то, что сейчас так волновало ее.
Тем более что мужчины принялись обсуждать свои деловые проблемы.
И она оказалась предоставлена собственным мыслям.
Чувствуя себя скованно, она сейчас очень хотела поскорее оставить ресторан. Но в то же время ее ужасала мысль о возвращении в отель, в ее номер, где должен будет произойти финальный акт свадебного ритуала. С участием Лукаса, непременно.
Интересно, как она будет себя чувствовать в момент близости?
От одной этой мысли у нее мурашки пробежали по спине.
Она не могла дождаться.
Хотя и боялась этого.
До этого момента она не отдавала отчета в том, какое же низкое коварство гнездится в ее душе.
— Ну так как, ты готова? Можем уходить?
Подавив желание вскочить из-за стола, Фриско не спеша приподнялась и сумела выдавить улыбку.
— Да, — сказала она, мысленно успокаивая себя и напоминая, что впереди целая ночь.
К ресторану Уилл и Лукас приехали на двух взятых напрокат автомобилях. И потому, оказавшись на стоянке, пришлось вновь прощаться с гостем.
— Я хотел бы пожелать вам, чтобы всю вашу совместную жизнь вы были так же счастливы друг с другом, как счастлив был я с моей супругой, — сказал Уилл, пожимая Лукасу руку и затем поцеловав Фриско в щеку.
— Спасибо вам, Уилл, — ответил Лукас. — Встретимся через месяц в Филадельфии.
— Непременно.
— Желаю хорошо отдохнуть в кругу семьи, — сказала в свою очередь Фриско.
— Спасибо, — сказал Уилл, в последний раз прощально помахал рукой и сел в автомобиль. — Теперь буду знать, что после каникул не нужно бояться возвращения домой, потому что появилось дело, есть чему себя посвятить.
Понимающе улыбнувшись, Лукас открыл дверцу своей машины и пропустил Фриско на ее место. Он казался сейчас таким спокойным и раскованным, так очевидно было его легкое и беззаботное настроение, как будто нервные токи, исходящие от Фриско, его не касались. Не встряхнуть ли эту бесчувственную скотину?
Все разговоры о предвкушении горячей, полной сексуальных ласк и наслаждений ночи, венчавшей свадьбу, — все такого рода разговоры являлись, должно быть, данью легенде, некогда возникшей и нынче по некоторой инерции продолжавшей свое движение.
Впрочем, на то она и легенда.
Тогда как сама Фриско… Мысли ее разбегались. Чего, собственно говоря, она ждет? Романтических отношений? Нежности? Может, немного любви?
Не много ли всего сразу?
Она сказала себе, что самое время сейчас внутренне собраться. Этот альянс с Маканной — или, если угодно, мезальянс — в конце-то концов всего лишь деловое соглашение. А от делового соглашения нельзя ожидать слишком уж многого.
Чтобы избежать всяческих разговоров, тем более что, кроме высокопарных глупостей, Фриско нечего было сказать, она откинула голову, уперлась затылком в подголовник кресла и закрыла глаза.
О чем она думает?
Машинально ведя автомобиль, Лукас был погружен в собственные рассуждения.
По тому, как Фриско дышала, он мог безошибочно определить, что она сейчас не спит. Очень стараясь притвориться спящей, Фриско тем самым давала понять, что хотела бы обойтись без возможных разговоров.
Может, она думает о том, как они вдвоем лягут в постель?
Господи, если бы так. Сам же Лукас буквально зациклился на этом.
Воображение его, подогретое вынужденным воздержанием и оттого окончательно распоясавшееся, куда только не увлекало Лукаса.
Он не привык к тому, что душу раздирают противоречивые эмоции, а в голове сумбур. Сейчас он очень бы не отказался вернуть себе свою всегдашнюю способность ясно и четко мыслить. Но вот уже с неделю, как его мысли и его эмоции, отказавшиеся повиноваться, вырвались на волю и теперь мчались по неизведанным пространствам, где было полно разного рода психологических ловушек. Лукас потерял способность математически точно просчитывать собственные шаги — и оттого терялся.
Едва ли не самая сложная ловушка была связана с приездом в тот отель, где жила Фриско.
Хотя Лукас после длительного полета в Гонолулу чувствовал себя разбитым, а длительные остановки и трижды произведенная пересадка лишь усугубляли и без того утомительную процедуру перелета, — все же к моменту своего прибытия Лукас вполне определился в отношении вопроса, о котором усиленно размышлял во время заключительной фазы перелета. Он твердо решил, что было бы несправедливо и неразумно настаивать на выполнении Фриско ее же собственного обещания выйти за него замуж. Да скорее всего такое обещание непременно оказалось бы непродуктивным и с точки зрения их последующих взаимоотношений. Пусть они пока останутся деловыми.
И речь вовсе не о том, что он не хотел более видеть Фриско в собственной постели. Хотел, очень даже хотел, чего уж тут… Но был намерен поменять сценарий и принуждение сменить на обольщение.
Лукасу несвойственно было принуждать женщин. Он отдавал предпочтение мирному соглашению, к которому приходили двое вполне взрослых и могущих распоряжаться своей свободой людей.
Так что к моменту прибытия в отель он чувствовал себя уставшим, но вместе с тем испытывал определенное удовлетворение от мысли, что сумел выработать верную тактическую линию. Услышав от дежурного клерка за стойкой, что все номера заняты, Лукас несколько раздражился. Будучи затем проинформированным тем же клерком, что Фриско уехала из отеля и потому связаться с ней в данную минуту никак нельзя, Лукас начал понемногу терять терпение. Ему не терпелось поскорее все обговорить с ней, а ее, видите ли, не было в отеле! Лукас почувствовал, что злится не на шутку.