назвать тебя женой!
– Отче, я хотел бы встретиться с вами и поговорить.
Епископ ответил быстро, даже с некоторым раздражением:
– Александр, я тебя не понимаю! Ты прекрасно знаешь, что ожидание может затянуться надолго. И потом, шансы получить положительный ответ минимальны…
– Пожалуйста, отче! Так нужно.
– Мы все обсудили при первой встрече. В следующий раз мы увидимся, когда я смогу сообщить тебе решение Ватикана. И не раньше!
Но и Александр не был настроен уступать:
– Я хочу жениться. Немедленно. Я принял решение. Еще дней десять я буду на месте, в Пуи-Ферре, но потом уеду. Надеюсь, за это время вы успеете прислать мне замену.
– За этот грех ты будешь безжалостно наказан!
– Грех не на мне, а на тех, кто навязывает мне это бесполезное ожидание! Я – священнослужитель и останусь им навсегда, даже если не смогу служить Господу, как раньше.
– Если так, нам больше не о чем говорить. Раз ты упорствуешь во грехе…
Послышался сухой щелчок: собеседник повесил трубку.
В следующее воскресенье Александр попрощался со своими обескураженными прихожанами. В епархии попросили, чтобы он умолчал о причине своего отъезда. Чтобы сказал просто: меня переводят в другой город. Это – единственные прощальные слова, которые ему позволено было сказать.
Предстояло еще уведомить о своем решении отца и мать, и с этой целью Александр направился в Кассис, где планировал немного погостить в родительском доме.
Реакция родных его поразила. Особенно негодовала мать – женщина очень строгих религиозных принципов. Она не просто не приняла, но даже не пожелала выслушать доводы сына. Для нее отказ от сана был святотатством. Еще мадам Руфье заявила, что никогда не примет в своем доме женщину, которая за это в ответе.
– И чтоб ноги твоей здесь не было! – сказала она сыну. – Иди и живи с той, на которую ты променял свою веру и свою мать! Ты – самое большое разочарование в моей жизни, Александр!
Отец не произнес ни слова, только с грустью смотрел на сына. Как обычно, жене перечить он не стал. Для Александра это означало, что никто из родственников с его стороны на свадьбу не приедет и все связи с семьей отныне разорваны. Но зачем вот так отталкивать Элен, которая очень нуждается в материнской заботе? По мнению Александра, это было несправедливо и только укрепило его решимость.
Бледный и хмурый, он хлопнул дверью и уехал, даже ни разу не оглянувшись. Принести свое призвание в жертву любви оказалось недостаточно. Его лишили также и любви людей, которые были ему дороже всего на свете. Но почему, почему?
Публичное объявление о бракосочетании состоялось в мэрии Ульгата. Церемония прошла в последнюю субботу июня. Доброжелательный прием со стороны жителей городка несколько приободрил Александра. Никто не интересовался его прошлым, достаточно было того, что он – жених мадемуазель Элен. Желание молодых людей ограничиться гражданским браком тоже не вызвало пересудов – для современной молодежи это ведь совершенно нормально…
Свидетельницей со стороны Элен стала Кристиана, свидетелем Александра – старик-садовник, которому такая просьба очень польстила.
На невесте было короткое белое платье простого покроя, длинные волосы украшали бутоны роз нежных оттенков. Выглядела Элен очень свежо и молодо. Жених облачился в костюм глубокого синего цвета, удачно подчеркивавший его высокий рост и стройную фигуру.
Свадебный стол накрыли в саду. В конце трапезы с участием мэра городка и его супруги Александр не без затруднений разрезал фигурный свадебный торт. Анри Монсеваль при этом по-отечески ему улыбался.
Александр в этот момент вспомнил о своих родителях и тут же решил, что не позволит ничему омрачить свою радость. Теперь им с Элен предстояло танцевать под яблонями. Ближе к вечеру маленькие ученики и ученицы Элен в сопровождении родителей пришли поздравить молодоженов. Когда все приятные слова были сказаны, дети устроили в саду игру в жмурки.
Вечером гостям подали холодные закуски в деревенском стиле.
Александр с удовольствием собрал бы жителей городка и сказал бы им: «Я – священник, и я люблю Элен. Сегодня мы поженились и готовы принять все то, что диктует нам наша любовь и наша вера!» Ему казалось, что никто бы не решился первым бросить камень, никто не стал бы их обвинять. Это была его мечта, и таковой ей суждено было остаться.
Когда влюбленные наконец остались наедине, Элен ненадолго села за пианино. Звуки, взметнувшиеся ввысь, были чисты, словно нашептаны самим Господом – радетельным и благостным. И все же путь в храм им обоим был отныне заказан: католические законы им это запрещали.
Элен перестала играть. Молодой супруг медленно приблизился к ней, легко, как перышко, подхватил ее на руки и понес наверх, в спальню. Они ни на мгновение не отрывали друг от друга глаз. Александр ласкающим движением спустил платье с плеч женщины, которую отныне по праву мог назвать своей.
Александр взялся за ремонт. К началу нового учебного года нужно было успеть оборудовать на чердаке музыкальный класс. После преображения чердак было не узнать: стены окрашены в синий и белый цвета, окна расширены, а на полу появился толстый палас и целая груда подушек, на которых можно было поваляться на переменках.
Нашлось у него время и на то, чтобы выкорчевать часть деревьев и устроить на этом месте огород. Там Александр посадил ранние овощи и пряные травы – будет здорово, если они с Элен будут питаться полезными продуктами, выращенными собственными руками. У них было все для простого человеческого счастья – дом, прогулки, море… Элен успела загореть и сияла красотой, как спелое наливное яблочко. Александр никогда прежде не видел ее такой счастливой.
Вера Александра была по-прежнему крепка. Он ни разу не переступил порог местной крошечной церквушки, но молился ежедневно и подолгу, причем чаще всего на открытом воздухе – в роще или на берегу, возле утеса Черные коровы, где его волосы трепал морской ветер.
Наступил сентябрь. Небольшой класс был вверен попечению Александра в школе, расположенной в пятнадцати километрах от дома. Его новое служение – а относился он к этому именно так – подразумевало преподавательский труд и общение с двадцатью пятью детишками в возрасте от шести до двенадцати лет.
Вскоре после начала занятий в музыкальном классе Элен заметила, что устает быстрее обычного. Но волноваться ей долго не пришлось: первое же посещение женской консультации подтвердило ее догадку.
Ей не терпелось поделиться новостью с супругом. Элен села в авто и к концу последнего урока, когда ученики расходились по домам, была возле школы. Светясь от радости, она остановилась в дверном проеме. Александр обнял ее, поднял и, смеясь, закружил.
– Дорогая, я так рад, что ты приехала!
– Осторожнее, Александр! У меня кружится голова! – улыбнулась в ответ молодая женщина. – А вдруг мне станет плохо?
– Глупости! Ты совершенно здорова и прекрасно это знаешь.
– Но теперь мне нужно быть здоровой за двоих…
Александр осторожно поставил жену на землю и впился в нее взглядом, не осмеливаясь поверить своему счастью.
– Ты хочешь сказать, что…
– Да, Александр! Весной ты станешь папой!
Он снова, но на этот раз со всей осторожностью, подхватил Элен на руки, присел на край учительского стола и принялся весело напевать. Потом вдруг спросил:
– Не помню точно, что это за мелодия… Может, я сам ее только что сочинил? Давай назовем ее «Музыка для Од», потому что мы назовем так нашу девочку! Погоди, а если это будет мальчик?
– У нас будет девочка, я это точно знаю. Я хочу девочку с самого первого дня…
С недавних пор Александр ездил на работу и обратно на автобусе – его машина поломалась и уже не подлежала ремонту. Поэтому сегодня он сел за руль автомобиля жены и ехать старался как можно осторожнее. Элен это показалось забавным:
– Я не настолько субтильная, Александр! Ты можешь вести машину нормально.
– Раз так, мы отправляемся в ресторан! В Онфлёр, потому что именно там мы соединили наши судьбы…
Через какое-то время беременность Элен стала заметной. По вечерам Александр так тесно прижимался к жене, что трудно было понять, кто из них носит под сердцем ребенка. Спокойные и беззаботные проходили дни. Молодые супруги с нетерпением ожидали появления своей малышки.
Стены в детской обтянули сатином с наивным орнаментом, поставили эльзасскую колыбель, которую Элен с любовью отреставрировала и украсила.
Бельевой шкаф в английском стиле стал наполняться пеленками и одеждой для младенца. Не забыли и о подвеске с игрушками, «чтобы малышке снились приятные сны».
К началу зимы животик у Элен заметно округлился. Беременность от отца она скрывала, поэтому Анри Монсеваль, который приехал к дочке и зятю на Рождество, плакал от счастья, когда этот благостный секрет раскрылся. И все же радость его несколько омрачало сожаление – если бы Франс была жива…
С некоторых пор Элен стала беспокоить беспричинная, казалось бы, усталость. В январе доктор выразил опасения за здоровье ее и ребенка и попросил молодую женщину побольше отдыхать. Александр взял на себя почти все хлопоты по дому и даже нанял для жены помощницу, которая могла бы подменять ее в музыкальном классе. Но разве могла Элен скучать, несмотря на этот вынужденный отдых? Мысли о малышке занимали ее беспрерывно, да и Александр много рассказывал ей о своих учениках – об их успехах и трудностях. Каждого ребенка он считал уникальным, достойным любви и восхищения.
– Ты нашел новый путь к Богу, – с нежностью говорила ему Элен.
– Это правда. Вера помогает нам строить свою жизнь – вера в человека и в Бога.
На февраль у Александра была запланирована стажировка в Кане, главном городе региона. Несколько недель подряд он возвращался домой уже поздним вечером. Самочувствие Элен постоянно ухудшалось, но мужу она об этом не говорила – не хотела его волновать.
Однажды после обеда у нее начались схватки – острые и жестокие, причем их частота быстро нарастала. Элен никак не желала в это верить – ведь еще слишком рано, она только на седьмом месяце беременности! Не может быть, чтобы ребенок уже решил появиться на свет… Она нашла в себе силы подняться на второй этаж, добрела до спальни и упала на кровать. Может быть, если немного полежать, все само собой пройдет? Доктор настоятельно рекомендовал как можно больше времени проводить в постели, но она, конечно, к этому совету не прислушалась.