– Пожалуйста, присмотрите за Элен! – попросил он Бернара, который предложил отвезти старика на железнодорожный вокзал. – И держите меня в курсе, если хоть что-то пойдет не так!
Бернар постарался его успокоить:
– На этот раз беременность протекает идеально. А кто у вас родится – красавица внучка или чудесный внук, – вы скоро узнаете!
Прошла зима. Яблоневый цвет укрыл нормандские равнины бело-розовой вуалью.
Элен просто светилась от счастья. Недавнее УЗИ показало, что в своем лоне она носит долгожданную дочурку.
С Сандрин они по-настоящему подружились, и супруга доктора днем часто приезжала к ней в гости. Их с Бернаром дети, Бертран и Натали, тоже обожали эту чудом появившуюся в их жизни «тетушку».
На своих учеников Элен просто нарадоваться не могла, и было уже решено, что четверо из них будут поступать в консерваторию.
Конечно, она сожалела о том, что не сможет присутствовать на их вступительных экзаменах, – в конце мая в ее жизни должно было случиться более значительное событие.
Маленькая Вероника появилась на свет двадцать пятого мая в присутствии Бернара и Анри Монсеваля, который заблаговременно приехал в Ульгат. В критический момент, когда дитя должно было вот-вот выйти из лона, Элен, корчась от боли совсем уж нестерпимой, впилась ногтями в руку Бернара и закричала:
– Александр!
И, словно эхо, ей ответил писк младенца.
– Это девочка, как ты и мечтала! – объявил Бернар.
Он осторожно положил ребенка матери на живот. Взволнованная Элен потянулась к малышке, чтобы ее погладить. Внешнее сходство девочки с Александром поражало.
Элен захотелось плакать, но от радости. Теперь она уже не одна, и с этим следовало считаться: крошечному беззащитному существу нужны вся ее любовь и забота.
Говорят, удача никогда не приходит одна… По возвращении домой Элен ждала еще одна радость: трое из четверых ее учеников стали студентами музыкального вуза. «Все-таки я не зря старалась! – с гордостью думала Элен. – И не так уж бесполезна моя жизнь, как иногда мне казалось…»
Не хватало ей только одного, но об этом она запрещала себе думать.
Близился конец учебного года, и следующие пару месяцев Элен намеревалась полностью посвятить дочери. Она заперла двери и ставни своего коттеджа и с легким сердцем уехала на родину, в Прованс, где не была вот уже целый год.
Каникулы получились чудесными. Маленькую Веронику природа наградила покладистым и веселым нравом, и она практически не плакала, а тельце ее под лучами яркого прованского солнца покрылось красивым золотистым загаром.
На обратном пути из Италии, где они проводили отпуск, Бернар и Сандрин с детьми заехали погостить в Дё-Вен. Это был удобный случай, чтобы окрестить Веронику: Бернар стал бы для нее идеальным крестным, а крестной – Кристиана, которая как раз приехала с мужем к своим родителям в Канны. Погода в день крестин стояла прекрасная, так что единственным, что омрачало общую радость, было… отсутствие отца. Для себя Элен уже давно решила: она сделает все, чтобы позже ее дочка от этого не страдала.
Шли дни, недели, месяцы. Мать с дочкой давно вернулись в Ульгат, начался новый учебный год в музыкальном классе. Свободного времени у Элен почти не было. Вероника на радость всем росла, как грибочек после дождя. Это было жизнерадостное дитя, и день ото дня она становилась все краше. Первый смех, первый зубик, первые самостоятельные шаги… Элен тщательно записывала все в альбом и каждую его страничку украшала фотографиями. Позже она сможет пережить эти моменты заново… И Александр тоже, если, конечно, наступит тот день, когда…
Вероника отпраздновала свой третий день рождения. Она любила подолгу играть одна, особенно в саду возле дома. Однако часто случалось, что, любопытная, как все дети, она вбегала в класс посреди занятия и показывала свою новую находку – земляного червя или улитку.
– Мамочка, что это? – спрашивала она, и ученики Элен каждый раз от души хохотали.
Вскоре после дня рождения дочки Элен получила из Парижа письмо. Почерк Александра узнала сразу. С бьющимся сердцем вскрыла конверт. На листе оказалось всего несколько строк:
«Элен, нам нужно встретиться. В Ульгат приезжать не хочу – слишком много воспоминаний, и плохих и хороших. Во вторник утром буду ждать тебя на террасе гостиницы «Ла-Каравель», что на улице Лепольмье, в Онфлёре. Пожалуйста, приезжай к девяти часам. И, если не трудно, напиши или позвони в гостиницу в Париже, где я сейчас живу, чтобы я знал, приедешь ты или нет.
Александр».
Ниже были указаны адрес и номер телефона гостиницы в Париже. Что все это могло означать? Зачем назначать встречу в Онфлёре – городе, с которым и у него, и у нее связано столько прекрасных воспоминаний?
Бернар, как обычно, заехал к Элен незадолго до полудня. Хозяйку дома он застал сидящей в кресле. Вид у нее был растерянный. Он сразу понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее.
– Неприятные новости? От кого?
– Прочти сам! Не знаю, что об этом думать.
Элен подала ему письмо, и Бернар пробежал его глазами.
– И ты поедешь?
– Конечно.
– Выслушай меня внимательно, Элен! Сейчас у нас пятница, и на раздумья у тебя есть три дня. Приезжай сегодня вечером к нам, и мы втроем, вместе с Сандрин, все обсудим!
Было решено, что в понедельник Элен с дочерью останется ночевать в доме друзей и на следующее утро она поедет в Онфлёр одна. Но надо ли рассказывать Александру о том, что у него есть дочь? Да или нет?
Нет. По крайней мере, не раньше, чем он скажет, что ему, собственно, нужно. Бернар настаивал на том, что нельзя форсировать события и предпринимать что-либо, способное нарушить то хрупкое равновесие, в котором Элен пребывала последние месяцы. У них с Сандрин был повод для тревоги: Элен еще не набралась сил и ее чувства к Александру были более чем живы. Хотя встретиться им бы пришлось, рано или поздно…
Элен в то утро проснулась очень рано. Наверное, из опасения опоздать на свидание, упустить свой единственный, такой драгоценный шанс… Она умылась, причесалась, выбрала очень сдержанный наряд. Потом долго кружила по комнате, выпивая чашки кофе одну за другой и вспоминая их с Александром счастливые моменты.
Неожиданно Элен поймала себя на мысли, что память ее как-то уж слишком избирательна и, если быть с собой честной, «средняя величина» счастья в ее случае весьма невелика.
По дороге в Онфлёр все ее мысли были только об Александре.
Воображение рисовало ей множество вариантов развития событий. Она спрашивала себя снова и снова, о чем же он хочет поговорить, и сердце ее при этом то учащенно билось в предвкушении радости, то обрывалось от отчаяния.
Бумажной салфеткой она то и дело вытирала влажные ладони. Ощущение было такое, будто у нее сольный концерт и пора на сцену…
Что это – страх оказаться не на высоте? Опасение увидеть человека, который очень сильно переменился, и осознать, что диалог между ними невозможен? Или боязнь не получить отклика на свою любовь, которая до сих пор жива?
Увидев дорожный указатель с надписью «Онфлёр», Элен с удивлением поняла, что приехала. По пути она не заметила ничего интересного, ни одна деталь пейзажа не привлекла ее внимания. Многие километры проехать чисто рефлекторно, будучи мыслями где-то далеко-далеко… Так же механически она припарковала машину возле гостиницы «Ла-Каравель».
Хотя Элен приехала раньше условленного времени, Александр уже ждал ее на террасе за чашкой кофе. Увидев ее, он встал. Он сильно похудел, шевелюру местами посеребрила седина. Молодая женщина замедлила шаг, стараясь собраться с силами.
Сомнения одолевали Элен. Идти дальше? Сбежать? Она не соображала ни где она находится, ни как заговорить с человеком, которого она так любит и который тем не менее настолько не похож на бережно хранимый в памяти образ?
– Здравствуй, Элен! Присядь, нам предстоит долгий разговор. Здесь нас никто не потревожит. Заказать тебе кофе?
Элен кивнула, будучи не в силах произнести ни слова.
– Кое-что я предпочел бы сказать сразу, – продолжал между тем Александр. – Я хочу, чтобы мы развелись. Я мог бы, конечно, сообщить об этом в письме, но подумал, что при личной встрече все-таки лучше…
И он стал рассказывать о своей жизни за границей – трудной, выматывающей. О том, как ему хотелось все начать с чистого листа, забыть годы, прожитые в сане священника, забыть Ульгат, дом и в особенности ее, Элен. Но однажды ночью – он пробыл в Африке еще только месяца три или четыре – он увидел страшный сон. В нем была Элен, но только без лица. Он проснулся весь в поту, с ее именем на устах: «Элен! Элен!» Вскочил с кровати, подбежал к грубо сколоченной этажерке, где хранились книги и документы, хотя прекрасно знал, что не захватил с собой ее фотографий… Тот ночной кошмар стал его ежесекундной реальностью. Он понял, что все еще любит жену и будет любить всегда, но и ту картину ему ни за что не забыть – Элен и Люк, голые, в постели…
Он не мог спать, потерял аппетит. В итоге его отправили в больницу, находившуюся в крупном населенном пункте. Оттуда на работу в свой удаленный от всех путей сообщения поселок он больше не вернулся – его взяли в передвижную команду учителей, организующих школьное обучение по всей стране.
– Мне дали полугодичный отпуск, и я вернулся во Францию, – закончил Александр свой рассказ. – Элен, эти четыре года я не прекращал думать о тебе. И я знаю, что всегда буду тебя любить. Но знаю и то, что не смог бы жить с тобой, не смог бы забыть… Ты причинила мне слишком много боли. О ненависти нет и речи, но я все равно хочу, чтобы мы развелись. Ты сможешь наладить свою личную жизнь… Ты согласна?
– Да.
Это единственное, что она смогла из себя выжать. Элен встала и, не добавив ни одного слова, даже не прикоснувшись к кофе, пошла к своему авто. Долгий монолог Александра она выслушала, даже ни разу не шелохнувшись. И только теперь слезы медленно покатились по ее перекошенному от душевной муки лицу, оставляя две влажные дорожки. Но вряд ли Александр видел эти слезы…