Здесь каждый украл себе железную дверь,
Сидит и не знает, что делать теперь,
У всех есть алиби, но не перед кем отвечать.
А я пою тебе с той стороны одиночества,
Но пока я пою, я поверну эти реки вспять,
И я не помню ни твоего званья, ни отчества,
Но знаешь, в тебе есть что-то, что заставляет этот курятник сиять.
Спасибо, Дарья, – похоже, время идти,
Дарья, Дарья, нас ждут где-то дальше на этом пути.
Мне было весело с твоими богами,
Но я чувствую – трава растет под ногами,
Мы разлили все поровну, Дарья, – прощай и прости.
Тень
Откуда я знаю тебя? Скажи мне, и я буду рад.
Мы долго жили вместе, или я где-то видел твой взгляд?
То ли в прошлой жизни на поляне в забытом лесу,
То ли это ты был за темным стеклом
Той машины, что стояла внизу.
Напомни, где мы виделись – моя память уж не та, что была.
Ты здесь просто так или у нас есть дела?
Скажи мне, чем мы связаны, скажи хотя бы «Да» или «Нет».
Но сначала скажи, отчего так сложно стало
Выйти из тени на свет.
Считай меня Иваном Непомнящим или назови подлецом,
Но зачем ты надел это платье и что у тебя с лицом?
И если ты мой ангел, зачем мы пьем эту смесь?
И откуда я знаю тебя, скажи мне, если ты еще здесь.
Я помню дни, когда каждый из нас мог быть первым,
И мне казалось, наши цепи сами рвались напополам.
Я пришел сюда выпить вина и дать отдых нервам.
Я забыл на секунду, что, чтобы здесь был свет,
Ток должен идти по нам. Эй!
Почему здесь так холодно, или это норма в подобных местах?
Зачем ты целуешь меня? И чего ждут солдаты в кустах?
Если тебе платят за это, скажи, я, наверно, пойму.
Но если ты пришел сюда дать мне волю,
Спасибо, уже ни к чему.
Вокруг меня темнота, она делает, что я прошу.
Я так долго был виновным, что даже не знаю, зачем я дышу.
И каждый раз – это последний раз, и каждый раз я знаю – приплыл.
Но глядя на тебя, я вспоминаю сейчас то, что даже не знал, что забыл.
Мое сердце не здесь, снимайте паруса с кораблей.
Мы долго плыли в декорациях моря,
Но вот они – фанера и клей.
А где-то ключ повернулся в замке,
Где-то открылась дверь.
Теперь я вспомнил, откуда я знаю тебя,
И мы в расчете теперь.
На ее стороне
Дело было в Казани, дело кончилось плохо,
Хотя паруса его флота были из самоцветных камней,
На него гнула спину страна и эпоха,
Но она была в шелковом платье и много сильней.
Утро не предвещало такого расклада:
Кто-то праздновал Пасху, где-то шла ворожба,
И Волга мирно текла, текла, куда ей было надо,
И войска херувимов смотрели на то, как вершилась судьба.
На подъездах к собору пешим не было места,
На паперти – водка-мартини, соболя-жемчуга,
Но те, кто знал, знали, когда пойдут конвой и невеста,
Лучше быть немного подальше, если жизнь дорога.
Когда вышел священник, он не знал, что ему делать:
То ли мазать всех миром, то ли блевать с алтаря,
А жених, хоть крепился, сам был белее мела,
А по гостям, по которым не плакал осиновый кол, рыдала петля.
И никто не помнит, как это было,
А те кто помнят, те в небе или в огне,
А те, кто сильны – сильны тем, что знают, где сила,
А сила на ее стороне.
Говорят, что был ветер – ветер с ослепительным жаром,
Говорят, что камни рыдали, когда рвалась животворная нить,
А еще говорят, что нельзя вымогать того, что дается даром,
И чем сильнее ты ударишься об воду, тем меньше хлопотать-хоронить.
Он один остался в живых. Он вышел сквозь контуры двери.
Он поднялся на башню. Он вышел в окно.
И он сделал три шага – и упал не на землю, а в небо.
Она взяла его на руки, потому что они были одно.
По дороге в Дамаск
Апостол Федор был дворником в Летнем Саду зимой.
Он встретил девушку в длинном пальто, она сказала: «Пойдем со мной».
Они шли по морю четырнадцать дней, слева вставала заря.
И теперь они ждут по дороге в Дамаск, когда ты придешь в себя.
Над Москвой-рекой встает Собачья звезда, но вверх глядеть тебе не с руки.
В марокканских портах ренегаты ислама ждут, когда ты отдашь долги.
По всей Смоленщине нет кокаина – это временный кризис сырья.
Ты не узнаешь тех мест, где ты вырос, когда ты придешь в себя.
Оживление мощей святого битла, вернисаж забытых святынь.
Ты бьешься о стену с криком: «She loves you», но кто здесь помнит латынь?
А песни на музыку белых людей все звучат, как крик воронья.
Тебе будет нужен гид-переводчик, когда ты придешь в себя.
А девки все пляшут – по четырнадцать девок в ряд.
И тебе невдомек, что ты видишь их оттого, что они так хотят.
Спроси у них, отчего их весна мудрей твоего сентября.
Спроси, а то встретишь Святого Петра скорей, чем придешь в себя.
По дороге в Дамаск неземная тишь, время пошло на слом.
И все, чего ты ждал, чего ты хотел – все здесь кажется сном.
Лишь далекий звук одинокой трубы, тот самый, что мучил тебя.
Я сказал тебе все, что хотел. До встречи, когда ты придешь в себя.
Маша и медведь
Маша и медведь.
Главное – это взлететь.
Пригоршня снега за ворот,
Я знаю лучший вид на этот город:
Маша и медведь.
У нас в карманах есть медь,
Пятак на пятак – и колокол льется,
Но спящий все равно не проснется.
Напомни мне, если я пел об этом раньше –
Я все равно не помню ни слова:
Напомни, если я пел об этом раньше –
И я спою это снова.
Я не знаю ничего другого.
Маша и медведь.
Вот нож, а вот сеть.
Привяжи к ногам моим камень,
Те, кто легче воздуха, все равно с нами:
Есть грань, за которой железо уже не ранит –
Но слепой не видит, а умный не знает:
Напомни мне, если я пел об этом раньше –
Вот пламя, которое все сжигает.
Маша и медведь.
Это солнце едва ли закатится,
Я знаю, что нас не хватятся –
Но оставь им еще одну нить.
Скажи, что им будут звонить
Маша и медведь.
Луна, успокой меня
Луна, успокой меня.
Луна, успокой меня – мне нужен твой свет.
Напои меня чем хочешь, но напои.
Я забытый связной в доме чужой любви.
Я потерял связь с миром, которого нет.
На Севере дождь, на Юге – белым-бело.
Подо мной нет дна, надо мной стекло;
Я иду по льду последней реки,
Оба берега одинаково далеки.
Я не помню, как петь; у меня не осталось слов.
Луна, я знаю тебя; я знаю твои корабли.
С тобой легко, с тобой не нужно касаться земли:
Все, что я знал; все, чего я хотел –
Растоптанный кокон, когда мотылек взлетел.
Те, кто знают, о чем я, – те навсегда одни.
Имя моей тоски
Она жжет как удар хлыста.
Вся здесь, но недостижима.
Отраженье в стекле, огонь по ту сторону реки.
И – если хочешь – иди по воде, или стань другим, но
Он шепчет – Господи свят, научи меня
Имени моей тоски.
Между мной и тобой – каждое мое слово;
О том, как медленен снег;
О том, как небеса высоки:
Господи, если ты не в силах
Выпустить меня из клетки этой крови –
Научи меня
Имени моей тоски.
Ты слишком далеко от меня.
Слишком далеко от меня –
Как воздух от огня, вода от волны, сердце от крови;
И вот я падаю вниз, уже в двух шагах от земли:
Господи, смотри.
Ты все мне простил, и я знаю – ты истин;
Но твой негасимый свет гаснет, коснувшись руки.
Господи, если я вернусь, то я вернусь чистым;
Все остальное за мной:
Научи меня имени моей тоски.
Пока несут Сакэ
В саду камней вновь распускаются розы.
Ветер любви пахнет, как горький миндаль.
При взгляде на нас у древних богов выступают слезы.
Я никак не пойму, как мне развязать твое кимоно – а жаль.
Вот самурай, а вот гейша. А вот их сегун
Рубит их на сотню частей.
Белый цвет Минамото и красный цвет Тайра –
Не больше, чем краски для наших кистей.