Краем глаза Адам внимательно изучал своего собеседника.
— Словно маленький храбрец ты пытаешься противостоять мне. Это уже что-то новенькое!
— Я уже достаточно натерпелся от тебя. Не скрою, что если сегодня вечером я покину лагерь, то с надеждой, что не увижу тебя больше.
— И ты тоже давно стоишь у меня поперек горла. Опасности, которые ты повстречаешь на своем пути, на мой взгляд, никогда не окажутся маленькими. У меня имеются достаточно веские причины, чтобы ненавидеть тебя, но ты ничего не можешь поставить мне в упрек за исключением сарказма. О да, я продам тебе этих верблюдов! И за очень высокую цену! По крайней мере я испытаю чувство удовлетворения от того, что мне удалось надуть тебя.
Несмотря на то, что молодой человек и понятия не имел, какова цена верблюда, сумма, которую назвал Адам, показалась ему фантастической. Так как Василию мало приходилось в жизни считать, то ему понадобилось какое-то время, чтобы убедиться в теш, что оставшихся денег ему хватит на путешествие, которое его еще ожидало в будущем. Но когда он все рассчитал, то не сомневался ни секунды.
— Я согласен, — сказал он.
Адам в нетерпении щелкнул пальцами.
— Ты что же, не хочешь даже доставить мне удовольствие и поторговаться? Все понимаешь и не хочешь, чтобы у меня осталась иллюзия, что я хитро облапошил тебя? Нет, не хочешь. Конечно, ты же очень гордый. Ты предпочитаешь прямо смотреть на меня своими васильковыми глазами и думать при этом: «Мне не о чем разговаривать с этим барышником». Ну что ж, раз ты не хочешь доставить мне эту маленькую радость, то покончим с этим поскорее.
Василий снял с пояса кошелек и принялся отсчитывать деньги. Но несмотря на все свое желание сделать это быстро, он был настолько неловок, что процесс затянулся, а Адам в нетерпении даже стал притопывать одной ногой.
— И один совет, — добавил хозяин каравана. — Ты муж малышки Деворы, и только ради нее я хочу, чтобы тебя не надували всю твою жизнь, как это произошло только что. Ты должен знать цену вещам и научиться защищать себя!
Василий, наконец, закончил отсчитывать деньги. Он передал монеты Адаму. Тот, в свою очередь, скрупулезно пересчитал их перед тем как спрягать за пояс.
— Думаю, что сегодня вечером мы с тобой квиты. Ты посчитал ниже своего достоинства торговаться со мной, а я нагло облапошил тебя. Да, да, мы квиты. А теперь я хочу дать тебе еще один совет. И я даю его без всякой задней мысли. Сейчас иди и ложись спать и спи до полуночи. Тебе понадобится все твои силы до последней капли. А в это время Шимхам соберет все необходимое и подготовит животных. Думаю, это в последний раз, когда я обращаюсь к тебе. Но я не двуличен и поэтому не говорю: «мир тебе». Все, что я желаю тебе, так это хорошего путешествия, быстрого. И никаких несчастных случаев. Эти пожелания не ради тебя, а ради малышки Деворы.
— Ну что ж, — сказал Василий, — хоть один раз мы согласились друг с другом.
После разговора с Адамом Василий отправился в маленькую палатку, в которой жил Лука. Когда молодой человек попросил своего у друга разрешения поспать до полуночи, врач в растерянности посмотрел ни него.
— Какое странное поведение, однако, сын мой! — воскликнул он. — Что с тобой случилось? Может быть, сын мой, ты поссорился со своей женой?
— Нет. Все, что я могу сказать тебе, так это то, что нахожусь здесь по просьбе Деворы, — затем добавил после небольшой паузы. — Но если кто и виноват во воем, что происходит, так это я.
Василий разделся, оставив на себе лить тонкую, короткую тунику, и прилег на одно из покрывал. Наверху, в самом центре, было небольшое отверстие. Оно пропускало в палатку свежий воздух и было достаточно широким, чтобы сквозь него видеть звезды. Какое-то время Василий смотрел на эти сверкающие точки, затем закрыл глаза.
— Я, я… — пробормотал Лука — Думаю, мне следует пойти поговорить с Деворой.
Василий тут же открыл глаза и уставился на своего друга. Решение это было не совсем по душе ему.
— Ты найдешь ее мало расположенной к разговору на эту тему. Скажи, ты не мог бы на время отказаться от идеи поговорить с ней?
Лука с минуту колебался.
— Нет, сын мой. Я должен поговорить с ней до того, как ты отправишься в путь. Любые сложности между людьми можно разрешить, если подойти к ним с пониманием и милосердием. Ты ничего не говоришь мне. В таком случае разреши мне задать несколько вопросов твоей жене.
Невообразимая усталость завладела Василием. Он прожил три тяжелейших дня и не спал три ночи. Ему казалось, что он никогда не сможет больше поднять веки, настолько они стали тяжелыми. Он боролся еще несколько секунд, но, наконец, сдался и закрыл глаза. Из последних сил он прошептал:
— Пусть будет так. Задавай свои вопросы. Я отдаю себя на милость тебе и… и ей.
И тут же он провалился в глубокий сон.
Когда Лука появился на пороге палатки, служанка как раз занималась тем, что расчесывала волосы Деворе. На его слова «могу ли я войти?», произнесенные тихим голосом, девушка автоматически кивнула головой. Она совсем забыла, что лицо ее покрывал густой слой белого крема. Когда она повернулась, Лука был настолько ошарашен тем, что увидел, что девушка, несмотря на невеселые мысли, улыбнулась.
— Мне бы следовало попросить тебя подождать, пока я не сниму следы своего маленького греха. Но что ты хочешь, — женская кожа быстро сохнет от знойного ветра пустыни, а мазь смягчает ее. Каждый караван, возвращавшийся с востока, привозил мне немного этого бальзама.
Видя, что Лука хочет поговорить с ней без свидетелей, она отослала свою служанку.
Не спуская с девушки глаз, Лука сказал:
— Твой муж спит в моей палатке.
Девора покраснела.
— Он объяснил тебе почему?
— Нет.
С усталым видом девушка уронила руки на колени и проговорила:
— Мы решили, что так будет лучше. Мы долго говорили, и… это наше общее решение.
— Ты позволишь мне задать тебе несколько вопросов?
Несколько минут она колебалась, а затем еле слышно прошептала:
— Да.
— Если бы Василий не уезжал этой ночью, то скажи, он находился бы сейчас в твоей палатке?
— Нет.
— Решение, о котором ты только что говорила, было принято вами еще до свадьбы?
— Да. Мы договорились с ним, что наша женитьба будет чистой формальностью.
Услышав этот ответ, Лука нахмурился. Казалось, он не мог ни понять ни простить такое соглашение.
— Он любит тебя?
— Нет.
— А ты? — и прежде чем она успела ответить, он продолжил: — Я очень прошу тебя простить меня за то, что я вмешиваюсь в твои дела, но я не могу отделаться от мысли, что вы оба выбрали порочный путь. Вы должны взять себя в руки, пока не будет слишком поздно.
Поколебавшись немного, она ответила. Просто, но с чувством собственного достоинства.
— Я люблю его. Очень люблю. Если бы это было иначе, я бы никогда не согласилась выйти за него замуж.
— Я счастлив услышать от тебя это. Но почему тогда Василий согласился жениться на тебе, если, как ты утверждаешь, он не любит тебя?
Она устало ответила:
— Как ты уже знаешь, было решено, что я должна выйти замуж до того как мы отправимся в Антиохию. Я думала, что он любит меня, но когда я заметила, что ошиблась, то предложила ему формальный брак.
— Чтобы затем развестись?
— Что касается меня, то я не думаю о разводе. Но если Василий пожелает обрести свободу, то я не буду противиться этому, — она в отчаянии затрясла головой. — Я прошу тебя, не будем больше говорить об этом.
— Бедное мое дитя! Но я чувствую себя немного ответственным за то, что сейчас происходит. Ведь именно я сказал твоему деду, что если ты выйдешь замуж до того, как потребуешь свое наследство, то положение станет значительно проще. Я был уверен, что Василий и ты… ну… испытываете друг к другу определенные чувства. И когда ты сказала, что выбираешь именно его, то я очень обрадовался. Ничего не понимаю. Я был уверен, что он любит тебя.
— Я тоже так считала, — голос девушки дрожал. — Но… но… когда я спросила его, он долго колебался перед тем как ответить, и я сразу поняла, что это были лишь иллюзии. А когда он заговорил о той женщине…
— Он любит другую женщину?
— Он уверяет, что нет. Но он сказал мне, что… что много думал о ней. Он говорит, что очень обязан ей, потому что, когда он был рабом в Антиохии, она предупредила его о смертельной опасности. Именно после этого он стал молиться, и ты пришел за ним.
— Да, действительно, он говорил мне об этом послании. Только в то время он понятия не имел о том, кто послал ему письмо.
— Она сама призналась ему, когда они встретились в Иерусалиме. Это… это та самая женщина, которая помогает Симону Волшебнику.
Лука, который в задумчивости перебирал пальцами седую бороду, застыл в изумлении.
— Это постыдное создание! Не может быть! Я не верю своим ушам!
— Мне тоже было трудно в это поверить.
— Я никогда не придавал никакого значения всем этим любовным заклинаниям, приворотам и прочей глупости. Но сейчас, впервые за всю свою долгую жизнь, я начинаю верить в подобные штуки. Никаких других объяснений в данном случае я просто не вижу.
Лицо Луки, обычно такое доброе, стало строгим, даже жестким.
— Люди, которые несут ответственность перед Богом за нашу Церковь, не могут ограничиться лишь проповедью Его святых слов. Они также должны иметь и некое политическое чутье, чтобы способствовать развитию нашего дела. Было решено, что мы должны найти способ противодействовать попыткам Симона Волшебника отвернуть людей от истинной веры в Иисуса. Поэтому была проведена очень большая работа, мы изучали этого человека, его деятельность, и с тех пор как он прибыл в Иерусалим, мы много узнали о нем и о той женщине, что помогает ему. После того, как она убежала от своего хозяина, она жила с многими мужчинами, потом попала к Симону. Я надеюсь, что нам никогда не придется предавать огласке все те мерзости, которые мы узнали об этом плохом самаритянине. Но мы должны сделать что-то, чтобы избавить нашего юного глупца от его увлечения. Скажи, он знает, что ты любишь его?