— Я сказал тебе правду, — ответил Василий и приложил руку к сердцу.
Регуил еще раз внимательно оглядел его, затем улыбнулся. Василию удалось окончательно убедить его. Затем он дотронулся до медной дощечки и сказал:
— Я несу ее одному из тех несчастных, которые работают на рудниках. Его зовут Авесалом и у него семеро детей. Жена постоянно упрекает его за то, что он мало зарабатывает и не в силах заниматься производством меди — он таскает камни на своих плечах. Мой друг даже никогда не был в плавильне и за всю жизнь даже не держал медной пластинки в руках. Его брат, Хобаб, встал во главе рудокопов, решивших дать отпор фанатикам. Те, в свою очередь, готовили беспорядки. Римляне поймали его. Они не стали разбираться, в чем дело, и распяли его. А эта дощечка была прибита к его кресту. Видишь, тут есть номер? Прошлой ночью я пошел и оторвал ее. Думаю, бедный Авесалом будет рад иметь ее. После смерти брата он не сказал ни слова. Он слег и, как мне теперь кажется, больше не поднимется.
Наконец, вдали показались несколько хижин. Регуил ткнул посохом в их сторону и сказал:
— Он живет вон там. Я войду один, ты подождешь меня снаружи. Хорошо?
Вернулся он не скоро. Подойдя к Василию, которому удалось отыскать себе уголок в тени, он присел рядом.
— Моему бедному другу осталось жить всего лишь несколько часов, — тяжело вздохнул он.
Какое-то время они сидели молча, затем красильщик сказал:
— Когда христиане собираются вместе, то чаще всего они говорят о жизни после смерти. Этот вопрос больше всего их волнует. Это нечто совсем новое, странное и вместе с тем прекрасное. Мысль о той жизни согревает и освещает их сердца словно тысячи солнц. Они, одновременно и верят в это и страшатся за свою дерзость. А что касается меня, то у меня нет никаких сомнений. С тех нор как я поверил в учение Иисуса, я пребываю в уверенности, что увижу Его во всем величии. Мой друг Авесалом разделяет мои убеждения и скоро предстанет перед Иеговой и Его единственным Сыном. — И он повернул к Василию сияющее лицо. — Он лежал, словно мертвый, в этой душной хибаре, и я даже не мог понять, узнал ли он меня. Я вложил ему в руки медную пластинку. Он посмотрел на нее и увидел себя. Я говорил тебе, что он никогда не видел зеркала? Они с братом были похожи как две капли воды. И, увидев себя, он подумал, что это его брат, и закричал: «Небесный Отец! Есть жизнь после смерти! Есть! Мой брат ждет меня! Он отведет меня в рай!» Ты, юный чужеземец, наверное считаешь, что я прибег к уловке, чтобы обмануть этого несчастного? Нет! Ого сам Господь навел меня на мысль принести эту медную дощечку. Именно так Он счел нужным приоткрыть перед этим простым и добрым человеком завесу истины. А потом, кто знает? Может, он действительно увидел там лицо Хобаба. В жизни, юноша, случаются и более странные вещи.
Они сидели под чахлым хилым деревцем. Но солнце, казалось, решило лишить их и этой слабой защиты. Оно все ближе и ближе подбиралось к Регуилу и Василию, пробивалось сквозь ветки. Красильщик вздохнул и поднялся.
— Пошли, — сказал он. — Нам есть еще чем заняться с тобой.
И они направились к ближайшему склону гор. Жара там чувствовалась еще сильнее, потому что каменные стены не пропускали никакого ветерка. Лучи солнца напоминали расплавленный свинец, и от него некуда было скрыться.
— Ты никогда не слышал о том, что под городом есть еще один город, состоящий из многочисленных вырытых ходов? — спросил красильщик. — Сегодня уже никто толком не может сказать, когда и зачем они были вырыты. Я думаю, для того, чтобы в случае нашествия жители города могли скрыться от завоевателей. Они опоясывают крепостные стены, а один из них доходит прямо сюда, до рудников. Никто не знает об этом ходе за исключением рудокопов, которые спускаются под землю, а они все христиане. Это они обнаружили тайную лестницу, которая вела в подземный зал. И это тайна была сохранена. — Он остановился и, сощурившись от ослепительного солнца, с улыбкой посмотрел на Василия. — Я хочу отвести тебя к Иоанну, — добавил он наконец.
— Когда? — воскликнул обрадованно Василий. Несмотря на пекло, его настроение сразу улучшилось.
— Прямо сейчас. Он будет сейчас проводить богослужение, — Регуил поднял голову и посмотрел на солнце. — Примерно через полчаса.
Спустившись в шахту, они прошли длинными подземными тоннелями и, наконец, оказались в зале. Помещение было довольно слабо освещено несколькими факелами, прикрепленными к стенам. Когда глаза привыкли к полумраку, Василий заметил, что в зале находится довольно многочисленная толпа. Большинство сидело прямо на земле, но некоторые стояли вдоль каменных стен, по всей видимости, на страже. У этих последних были решительные фанатичные лица. Василий внимательно оглядел присутствующих и заметил, что евреев было гораздо меньше, чем он видел обычно на собраниях христиан. Юноша тут же поделился своим наблюдением с Регуилом.
— Почти всех здесь обратил в христианство Павел, — пояснил красильщик. — Он часто приходил к нам в Эфес. Он много выступал в нашем городе, и после каждой проповеди ряды христиан сильно увеличивались. В последнее время среди евреев ходят слухи, что Павел призывает отказаться от заветов Моисея. Многие алы на него за это. А многие отринули Христа от своего сердца, потому что он привел в христианство много бывших язычников и иноверцев. Но самые страшные наши враги — это иудаисты. Именно они больше всех других помогают фанатикам и подталкивают их на решительные действия. Теперь ты понимаешь, почему я отнесся к тебе так подозрительно? Почему я не хотел вести тебя к Иоанну? После Павла, он — первый, от кого они хотели бы избавиться.
Люди все прибывали и прибывали. В большинстве случаев это были усталые, изнуренные работой труженики. Они останавливались у входа в подземный зал и отряхивали туники от пыли.
— Откуда они приходят? — спросил Василий.
— Многие из них рудокопы и живут тут неподалеку. Остальные приходят из города. Обычно мы выходим за стены города ночью, чтобы не привлекать ничьего внимания. Мы обязаны сохранять место наших собраний в тайне. А возвращаемся назад не торопясь, небольшими группами. Словно возвращаемся с работы на полях. Как можно чаще мы меняем места наших встреч. Я даже не знаю, где мы соберемся в следующий раз.
Вдруг Регуил замолчал и положил свою ладонь на руку Василия. Проповедь началась. Один из старейшин церкви вышел на импровизированную сцену, которая была обычным скальным возвышением в глубине зала, и принялся читать отрывки из священных книг. Василий прекрасно знал, что большинство проповедников вышли из самых низших и обездоленных слоев населения. Поэтому он был очень удивлен, когда увидал умное лицо выступавшего, услышал его культурную речь. Его удивило и то, с каким серьезным вниманием окружавшие его мужчины и женщины слушали проповедника. Затем все запели. Когда Василий вновь посмотрел на возвышение, оратор уже сменился.
Новый проповедник был выше среднего роста, сгорбленный и худой, как скелет. На него было жалко даже смотреть. Сначала он окинул взглядом зал и поднял руку. Тут же шепот смолк и все присутствовавшие в полумраке застыли, словно камни, словно истуканы богов, которые в изобилии украшали раскинувшийся над ними город.
Василий повернулся к своему спутнику и вопросительно приподнял брови. Смешно выпятив губы Регуил еле слышно выдохнул одно-единственное слово:
— Иоанн.
— Может быть, в последний раз я стою и говорю перед вами, — сказал Иоанн слабым и высоким голосом. — Уже предопределено свыше, что меня схватят, закуют в цепи и отвезут в тюрьму на один из островов. У людей, которые это сделают, сердца полны страха и ненависти. Да, они боятся и ненавидят меня. Но еще больше они боятся моих вещих видений. Да, в своих видениях я вижу будущее. Сквозь облака и звезды я могу прочитать то, что предначертано миру. Мои уши слышат глас Божий. И Господь велел мне рассказывать людям о том, что я видел и слышал.
Неожиданно голос его усилился и задрожал от возбуждения.
— Вы, рожденные Господом нашим, потому что поверили в Иисуса, вы, идущие за светом истины, не бойтесь ничего! Тот, кто прошел сквозь воду и кровь, скоро снова вернется к вам. Так что же удивляться тому, что сердца неверующих полны ужаса? Час близок! И прежде чем он наступит, я скажу то, от чего кровь земных царей, кровь великих и простых людей превратится в воду. Они будут метаться и искать себе убежище в лесах, под водой, под землей и в темных ущельях гор!
Василий внимательно слушал этого страстного человека. И в то же время как странные и непонятные слова звучали в его ушах, руки, руки мастера, в нетерпении уже развязывали узелки его мешочка. Он не хотел пропустить ни единого слова апостола, но вместе с тем он понимал, что не может терять такой прекрасной возможности. Он должен был тут же запечатлеть в глине черты любимого последователя Иисуса. Задача молодого человека упрощалась тем, что черты лица Иоанна невозможно было перепутать ни с чьими другими. Настолько они были особенными. Огромный лоб мыслителя и пророка, прямой нос, достаточно длинный, чтобы гармонировать с широко поставленными глазами и слегка торчащими ушами. Но нижняя часть лица словно была взята от другого человека. И рот и подбородок были на удивление маленькими. Но, несмотря на свой размер, подбородок имел волевые очертания. Но больше всего на Василия произвел впечатление мощный лоб. Он не мог оторвать от него глаз. Казалось, глубокие мысли теснились в нем, горели и рвались наружу.
«Смогу ли я передать в скульптуре мощь этого разума? — думал Василий, в то время как его пальцы уже судорожно принялись за работу. — Смогут ли люди увидеть по моему творению, что человек этот идет рядом с Богом и говорят с Ним»?
Апостол продолжал пересказывать свои видения. Причем, часто не совсем понятные. Но нечеловеческая вера его по-прежнему заставляла людей чутко прислушиваться к каждому слову. И Василий был настолько покорен его словами, что даже забыл о цели своего прихода. Его пальцы застыли неподвижно, пока их хозяин оказался под полным влиянием Иоанна. Но, как только апостол замолкал, они вновь погружались в мягкую глину. Причем мозг молодого ч