— Не-а.
Лелле посмотрел на огонек сигареты, которую держал между пальцами, и вспомнил испуганные глаза Варга. Впалые щеки… Слезы… Кажется, они были искренние.
— У него в бумажнике лежала фотография Лины. Она там без одежды.
— Из той поры, когда они были вместе?
— Ну да, надо думать.
Хассан втянул ноздрями туман, но ничего не сказал. Лелле швырнул сигарету в канаву и вытер влагу с лица рукавом куртки. К горлу подкатывала легкая тошнота. Было такое ощущение, что весь мир рыдает и… что скоро все станет известно.
— Ты же в гимназии преподаешь, — сказал Хассан. — Сам знаешь, какие теперь детки и как они относятся к фотографиям. Тут нет ничего необычного, приятель. Я с этим постоянно сталкиваюсь. Родители пишут заявления. Откровенные снимки расползаются в разные стороны и попадают не в те руки. Нынешней молодежи нравится экспериментировать. А рисковать они обожают. Для них это адреналин.
— Да, знаю. Но я не особо доверяю Варгу. Парень здорово опустился после исчезновения Лины.
— Возможно, он тоскует по ней?
— Да. Или его мучают угрызения совести.
Хассан оторвался от капота, и Лелле показалось, что машина вздохнула с облегчением.
— Может, мне заехать и поговорить с ним?
— Нет, не трогай его. Рано или поздно он выдаст себя.
Карл-Юхан захотел увидеть, как она живет. Мея сидела и таращилась на стену, пытаясь унять беспокойство в животе.
— Ты же можешь надеть что-нибудь нормальное! — сказала она Силье, которая бродила по гостиной в нижнем белье.
Силье ошарашенно посмотрела на себя, на свои бесформенные трусы и заляпанный красной акриловой краской бюстгальтер.
— Ты же знаешь, какой я становлюсь, когда рисую, — сказала она. — Ничего не замечаю вокруг.
Мать исчезла в спальне, а когда вернулась, на ней было пурпурное шелковое кимоно, волосы завязаны на затылке узлом. Кожа на ее шее пылала огнем, и по взгляду матери Мея поняла, что та может выкинуть любой фокус.
Хруст гравия под колесами они услышали задолго до того, как появился сам автомобиль. Старый «вольво» Карла-Юхана был длинный и какой-то угловатый, с ржавыми крыльями. Силье наклонилась над плечом Меи так близко, что она чувствовала исходивший от матери запах вина.
— Он водит машину? Сколько ему лет?
— Девятнадцать.
— Все парни Биргера наверняка сидят за рулем лет с двенадцати, — прокомментировал Торбьёрн со своего места у стола. — В тех деревнях это нормально.
Силье разгладила кимоно.
— Какой милашка! — воскликнула она, когда парень вылез из машины. — Я и не знала, что ты такая легкомысленная, Мея!
Карл-Юхан протянул вышедшей встретить его Мее букет ромашек, которые уже начали увядать, а она неловко заключила парня в объятия. От его еще влажных волос пахло шампунем, на воротнике застегнутой на все пуговицы рубашки виднелись остатки щетины после бритья. Он не был «заурядным парнишкой», Мея поняла это по реакции Силье: когда Карл-Юхан вошел на кухню, мать явно пришла в восторг. По подбородку Торбьёрна, когда он здоровался, текла коричневая от жевательного табака слюна. Он поинтересовался относительно здоровья Биргера и представил Силье как свою «новую старуху». Силье рассмеялась, откинув голову назад и обнажив испещренные пломбами зубы. Она, конечно, уже успела выпить, но ее взгляд пока что оставался ясным, и она беззастенчиво обозрела гостя с ног до головы.
— Вы хотите кофе?
— Нет, мы поднимемся ко мне, — быстро ответила Мея.
Ладонь Карла-Юхана была холодной, когда она тащила его вверх по лестнице. Как только они переступили порог, Мея отпустила его руку:
— Ты должен простить мою мать. Она не совсем трезвая.
— Не переживай, она выглядит довольно приятной.
Карлу-Юхану пришлось наклониться, чтобы не удариться головой о балки крыши. Он огляделся, словно искал что-то, и задержал взгляд на рюкзаке, который лежал открытым, выставляя напоказ нехитрое барахлишко. Мея замерла, смущенная.
— Значит, так ты живешь…
— Это временно. Я не останусь здесь.
— Не останешься?
Она покачала головой:
— Осенью мне исполнится восемнадцать, и я уеду назад на юг.
Карл-Юхан прижал ее к себе:
— Я не хочу, чтобы ты уезжала, мы же только познакомились.
Парень нежно убрал в сторону ее волосы, скользнул пальцем по ключице и прошептал, что она не может уехать, «пока не увидит всего». Потом нашел ее губы, и скоро Мея уже лежала под ним на своей скрипучей кровати. Он был тяжелым и настойчивым и сразу полез руками ей под футболку. Мея начала расстегивать на нем рубашку. Грудная клетка парня вздымалась от быстрого дыхания. Интересно, сколько девушек лежало вот так с ним? — но она не захотела спрашивать. Скоро его рубашка оказалась на полу вместе с ее футболкой. У Меи гул стоял в голове. Она вцепилась пальцами в его плечи, словно не хотела отпускать от себя. Только услышав звонкий смех Силье этажом ниже, они остановились. Лицо Карла-Юхана внезапно покраснело.
— Торбьёрн говорил что-нибудь обо мне? О моей семье?
Мея колебалась.
— Только что вы хиппи, ну, вроде как, — прошептала она распухшими губами.
— Хиппи?
— Да. Сказал еще, что вы живете дарами природы. Как люди раньше жили.
Он обнажил все свои зубы, когда рассмеялся. Одна его рука покоилась на ее груди, как раз над сердцем.
— Может, поедем ко мне домой? Мои родители хотят встретиться с тобой.
— Ты рассказал им обо мне?
— Само собой.
— И что именно?
— Что ты самый замечательный человек, которого я когда-либо встречал в жизни.
У Меи еще сильнее зашумело в ушах, словно лес ожил в голове. Карл-Юхан прижался лбом к ее лбу и улыбнулся глазами.
— Ну, что скажешь? Поехали?
Мея вся дрожала от радости. Язык не слушался. Она смогла лишь кивнуть.
Утром, когда туман немного рассеялся, он смог обследовать небольшое болотце, пройдясь вдоль края. Всю дорогу назад в машине стоял не самый приятный запашок. Сапоги и брюки были испачканы красной глиной и мхом.
Добравшись до дома, Лелле первым делом разулся у перил террасы. Выпрямившись, он увидел, что входная дверь приоткрыта. Через щель разглядел в полумраке стоявшую в прихожей обувь, половик на полу… Пульс резко участился, и рука машинально легла на спрятанный за поясом пистолет. В одних носках он поднялся на крыльцо, прислушался и, прищурившись, осмотрел замок, но не обнаружил на нем никаких следов взлома. Боком протиснулся внутрь, стараясь двигаться как можно тише. Может, сам забыл запереть дверь? Неужели чертова память снова подвела его?
Сделав несколько шагов, он почувствовал слабый запах женских духов и насторожился — откуда ему тут взяться? На цыпочках прошел через прихожую мимо кухни, все так же крепко сжимая рукоятку «беретты». Попытался прислушаться, но слышал только стук своего сердца и свое же тяжелое дыхание. Аромат духов стал сильнее. Он повернул за угол и увидел, что из-под закрытой двери его кабинета пробивается свет. Немного постоял, схватился за ручку одной рукой, а второй поднял оружие. Рывком распахнув дверь, увидел двигавшуюся тень на стене, а потом силуэт. Раздался испуганный крик, и две белые ладони взметнулись вверх.
— Лелле!
— Что ты, черт возьми, делаешь здесь?
Он опустил «беретту» и изумленно уставился на Анетт. Та воспользовалась своим ключом, который так и не вернула ему, несмотря на его просьбы. Бледная, с разметавшимися по плечам волосами, она стояла рядом с обильно утыканной булавками и обклеенной стикерами картой Вестерботтена и Норрботтена, висевшей на стене.
Немного придя в себя от испуга, Анетт всплеснула руками:
— Зачем ты наставил на меня пистолет? Ты что, действительно сошел с ума?
— Прости, я думал, кто-то вломился ко мне.
— Я звонила, но ты не открыл.
— То есть, по-твоему, ты можешь заявляться сюда, когда захочешь? Ты здесь больше не живешь, Анетт. Я хочу, чтобы ты вернула ключ.
Она подняла подбородок, посмотрела на бывшего мужа и сжала кулаки. Ее взгляд скользнул по его задубевшей от пота футболке, упал на рваные носки.
— Где ты был? Ты ужасно выглядишь. От тебя воняет.
— Я искал нашу дочь. Но и ты выглядишь далеко не лучшим образом.
Лелле поставил «беретту» на предохранитель и положил на книжную полку. Он боялся держать пистолет в руках, когда злился.
Анетт молча смотрела на него, у нее были красные глаза, словно после рыданий. Она повернулась к карте:
— Что это?
— А что это, по-твоему, напоминает? Это карта, дорогая.
— А для чего булавки?
— Ими помечены места, где я уже искал.
Она прижала кулак к губам, перестала дышать, но не плакала, а просто стояла неподвижно и, казалось, целую вечность таращилась на карту. Потом медленно повернула голову и снова посмотрела на него.
— Я пришла сюда сказать, что ты можешь прекратить свои поиски, — пробормотала она. — Лины больше нет. Она мертва.
Мея залезла в свой рюкзак в поисках подходящего наряда. Ей стало стыдно, что у нее так мало одежды. Пара застиранных джинсов и четыре выгоревших футболки. Носки неподходящего цвета. Сколько она себя помнила, ее всегда раздражало, что она постоянно ходит в одном и том же. И вдобавок выглядит грязной.
Но Карл-Юхан сидел на ее кровати, и его глаза светились от восторга.
— Ты прекрасна такая, какая ты есть, — сказал он.
Силье и Торбьёрн уже переместились в спальню, когда они спустились на первый этаж. Собака сидела перед закрытой дверью и с грустной миной скребла лапой. Телевизор работал, но все равно не заглушал происходившее в спальне. Мея поспешила в прихожую.
— Ты не должна сказать, что мы уезжаем?
— Они ничего не заметят.
Указатель с названием «Свартшё» смотрел прямо в лес, а дорога представляла собой две глубокие колеи, разделенные полосой из травы. Ели стояли так близко, что ветки царапали боковые стекла. Просто не верилось, что впереди могло находиться какое-то жилье.