— Ночью пропала девушка, — сказал он. — Само собой, всякие мысли лезут в голову.
При виде грязной посуды и лежавшего на полу черного мешка для мусора, набитого пустыми банками и бутылками, Мея всплеснула руками. Скривилась от паров пива и кислого запаха окурков. И тут же вспомнила кухню в Свартшё, как там все блестело и благоухало. Эта мысль придала силы. Она повернулась к Торбьёрну и вперилась в него взглядом:
— Я думаю это не обо мне вам следует беспокоиться.
Он увидел ее лицо по телевизору в новостях. Ханна Ларссон. Красивая блондинка с подведенными черной тушью глазами. Голубая палатка стояла рядом с блестящим, как зеркало, озером. Девушка настолько напоминала Лину, что у Лелле перехватило дыхание. Острая боль в груди, мучившаяся его периодически, снова вернулась, и он наклонился вперед, прижав кулак с левой стороны. Анетт давно предлагала ему показаться врачу, но он знал, что никакие лекарства не помогут, ведь причиной являлась скорбь, поселившаяся в его сердце.
Когда он поднял голову, перед камерой стояли родители Ханны. На бледных лицах написан страх. Отец срывающимся голосом молил с экрана сообщить любую информацию. Все это было настолько знакомо, что вызвало новую вспышку боли. Счастливы те, кому не довелось испытать чувство полной беспомощности, возникающее при потере собственного ребенка… Мать пропавшей девочки не могла произнести ни слова. Когда вклинилась реклама, Лелле трясло как в лихорадке.
Внезапно он почувствовал взгляд Лины со стороны камина, вздрогнул и обернулся. Лина улыбалась с фотографии. Только не сиди на месте, папа. Делай что-нибудь! Он побродил по комнате и постарался восстановить дыхание, потом направился в прихожую, надел сапоги и куртку фирмы Fjallraven с огромным капюшоном, который надежно защищал от комаров. Похлопал себя по груди, убедился, что пачка сигарет и зажигалка на месте, и вышел наружу, даже не позаботившись запереть дверь. Уже вечерело, но солнце пока что висело высоко над верхушками елей, и он почувствовал, как на него наваливается печаль. Пахло свежескошенной травой и жаренным на гриле мясом. Соседские дети прыгали на батуте с другой стороны кустов черной смородины. Растрепанные волосы взметались к небу. Он бы все отдал, лишь бы снова увидеть свое дитя.
Бедные родители…
Как можно жить дальше?..
Если бы все-таки нашли тело…
Лелле не собирался заниматься поисками чужого ребенка. Природа дарила слишком мало белых ночей, чтобы транжирить их. Летом каждая минута дорогого стоила. Но машина сама, вопреки его воле, повернула на север, к месту, где исчезла новая девушка.
У лагеря было полно народу. Лелле припарковался на поросшей травой площадке и почувствовал, как сердце сжалось при виде царившего вокруг хаоса. Белые, с синими и канареечно-желтыми вставками автомобили полиции, издалека бросавшиеся в глаза куртки сотрудников, вертолет, привлекающий внимание зловещим грохотом. И все это на фоне восхитительного пейзажа, в котором доминировало раскинувшееся насколько хватало глаз и ярко сверкавшее в лучах вечернего солнца озеро. Вдалеке, за вековым лесом, к небу вздымались горы, словно врата в другой мир. Лелле почему-то всегда становилось трудно дышать, когда он проезжал это место. Каждый раз начинала болеть душа.
Он натянул капюшон и направился мимо красных домишек к берегу, где стояла окруженная сине-белой оградительной лентой палатка. Волнение все больше охватывало его. Какой-то мужчина снимал палатку на камеру мобильного телефона, но к нему подошел полицейский и отогнал. В воде покачивалась красная лодка, человек в темном гидрокостюме держался за ее корму.
— Они прочесали все вокруг по нескольку раз, — сказал голос над ухом Лелле, — и, слава богу, ничего не нашли.
Он оторвал взгляд от поверхности озера и посмотрел на женщину, стоявшую рядом с ним. Она была одета в желтый жилет с отражателями и держала в руках записную книжку.
— Мы сейчас снова пойдем цепочкой. Если хочешь, присоединяйся. Мы будем рады помощи от любого.
Лелле молча кивнул. Женщина что-то записала в своем блокноте и показала в сторону берез, где уже собралась довольно большая группа. Кажется, она хотела узнать его имя, однако он не ответил — не слышал ее вопроса, потому что у него заложило уши.
Участок, который им требовалось обследовать, был сплошь покрыт густыми зарослями кустарничков и высокой травы, и ему приходилось высоко поднимать ноги, словно он шел по глубокому снегу. Справа от него пыхтела пожилая женщина, а слева был мужчина, без умолку сыпавший рассказами о том, как в армии он был егерем и как им приходилось справлять большую нужду в лесу, где полно комаров. Всю задницу съели. Лелле молча двигался вперед, смотря себе под ноги; по долетавшим, как сквозь вату, крикам он пытался понять, насколько удачно проходили поиски. В воздухе витал тяжелый запах отчаяния. Голова раскалывалась. Точно так же они искали Лину три года назад, а потом перестали этим заниматься. Он злился на людей, а к некоторым испытывал лютую ненависть. Из-за бестактности, из-за попыток в качестве утешения похлопать его по плечу, словно он был животным. Не найдя его дочь, все эти люди вернулись к своим детям и продолжили жить обычной жизнью. До сих пор он не мог смотреть на людей так, как раньше.
К тому моменту, когда поиски закончились, у него прорвалась мозоль, и пропитанный кровью носок прилип к обуви. Им так и не удалось найти никаких следов исчезнувшей девушки. Ноги не гнулись, когда он шел назад к своей машине. Над озером висел легкий туман, и у воды по-прежнему двигались тени. Вокруг царила тишина. Ни криков, ни собачьего лая, люди ходят, понуро опустив голову. И это было ему хорошо знакомо, отчего стало совсем невмоготу.
Лелле едва не упал, споткнувшись о корягу, а когда выпрямился, увидел отца пропавшей девушки. Седые волосы, аккуратно зализанные во время телепередачи, сейчас стояли торчком, и все равно Лелле сразу узнал его. Он хотел пройти мимо, опустив голову, но не смог. Прошел через заросли и встал перед ним. Они смотрели друг на друга, и Лелле лихорадочно пытался найти нужные слова. Он услышал, как назвал собственное имя. Откашлялся, собираясь с духом.
— Моя дочь исчезла три года назад, — сказал он. — Если кто-то понимает, что ты чувствуешь сейчас, то именно я.
Отец Ханны Ларссон молча моргнул в ответ, его глаза стали белыми от ужаса. Лелле увидел это, и ему стало стыдно.
— Я есть в телефонном справочнике, если ты захочешь поговорить.
Больше он ничего не смог добавить. Он увидел, что своим появлением испугал мужчину, что тот узнал его. Пожалуй, видел в новостях, когда все только произошло с Линой и надежда на счастливый исход была еще велика. Прошло три года, и уже ничто не внушало ее. Опыт Лелле был кошмарным, никто бы не пожелал себе такого.
Вернувшись в машину, он какое-то время сидел, уронив голову на прохладный руль, и рыдал без слез. Его мучила совесть. Он стыдился того, что среди всеобщего отчаяния ему внезапно улыбнулась надежда. Он почему-то решил, что новое исчезновение изменит все.
— Ты не могла бы одеться?
Силье лежала в шезлонге. Белый треугольник на месте сбритых лобковых волос светился в лучах вечернего солнца. На поросшей травой кочке стоял бокал с вином, рядом — цветок из окурков, которые она сминала прямо о землю.
— Здесь такой воздух, что одежда ощущается лишней.
В ее голосе появились оттенки, предупреждавшие, что приступ мог произойти в любую минуту. То, что она покрасила волосы в черный цвет, было только началом. Мея подумала о докторе Роосе. Может ли он выписать лекарство? Или теперь, когда они переехали, Силье придется искать нового врача? В такой глуши вряд ли есть психушка, не говоря уже о центре экстренной психиатрической помощи.
Она провела у себя под носом сигаретой Силье, вдохнула запах табака:
— Я бросила курить.
— Почему?
— Поскольку это отвратительно и поскольку я обещала Карлу-Юхану.
Силье закурила новую сигарету и выпустила дым в направлении Меи.
— Его действительно так зовут? — усмехнулась она. — И у него нет никакого прозвища, которое произносилось бы легче?
— А что не так с Карлом-Юханом?
— Слишком уж это имя претенциозное, тебе не кажется?
— Я считаю его очень красивым.
— Ты не должна делать все в угоду этому парню. Мужчинам необходимо сопротивление, иначе они устают от нас.
— Я не нуждаюсь в твоих советах.
Силье неловко подняла бокал, расплескав часть содержимого на траву. Наклонилась вперед и погладила Мею по волосам свободной рукой. Улыбнулась между облачками дыма:
— Моя маленькая умненькая Мея, ты не нуждаешься в моих советах и тебе не нужен никакой мужчина. Ты прекрасно можешь справляться сама, я всегда это говорила.
Мея отвернулась, чтобы мать не смогла дотянуться до нее со своими нежностями. Красное вино делало Силье сентиментальной.
— Карл-Юхан не такой, как все другие парни. Он действительно любит меня. По-настоящему.
— Вы спите друг с другом?
Мея сломала незажженную сигарету на две части, на джинсы посыпался табак.
— Это не имеет никакого отношения к делу.
— Я знаю, что тебе не хочется верить в это, но я твоя мать.
Они услышали шум мотора раньше, чем увидели автомобиль. Мея потянулась за лежавшим на траве одеялом и поспешно набросила на Силье. Когда Карл-Юхан подъехал на своем «вольво», она уже стояла у дороги.
— Куда ты? — крикнула Силье.
— Я собираюсь праздновать Янов день в Свартшё, у Карла-Юхана.
Силье стряхнула пепел на траву и протянула руки:
— Если ты будешь отсутствовать все выходные, я бы хотела обнять тебя.
Мея сочла, что лучше не спорить — не дай бог, мать выкинет очередной фортель. Под руками матери покорно вдохнула запахи табака и краски для волос. Силье отодвинула ее от себя, подняла солнечные очки, и их взгляды встретились.