— Ты не такая, как я, Мея. Помни об этом. Тебе не нужен мужик, чтобы выжить.
Он вернулся в Арьеплуг следующим вечером. Палатки уже не было, а в лагере установили «Шест обещаний» к Янову дню. Лелле избегал людей, исчез в зарослях и в одиночку занимался поисками. Он сдался, только когда от озера начал подниматься туман.
Усталость, сигаретный дым, бьющее в глаза низкое солнце сыграли с ним дурную шутку — проезжая Лонгтреск, он не увидел северных оленей. Вернее, увидел, но слишком поздно. Олени стояли вразброс на дороге, еще с клочьями зимнего меха на боках, из-под кожи выпирали ребра. Лелле инстинктивно вывернул руль, но ему не удалось избежать столкновения. Он услышал глухой звук и почувствовал удар. Мотор продолжал работать, и, дрожа от испуга, он наблюдал, как все стадо сорвалось с места. Недокуренная сигарета выскользнула из руки, упала на приборную панель перед лобовым стеклом и продолжила тлеть. Он взял ее трясущимися пальцами и вылез из машины.
На асфальте темным пятном выделялась туша. Четырехлетний самец, судя по размерам. Лелле громко выругался в тишине, когда увидел, что олень еще дышит. Грудная клетка периодически поднималась, на остатках белого зимнего наряда виднелись красные полосы крови. Ничего другого не оставалось. Лелле принес пистолет из бардачка, снял его с предохранителя и через несколько шагов оказался около раненого животного. Глаза оленя смотрели на него, когда он прижал ствол ко лбу и спустил курок. Конечности несколько раз дернулись, и все закончилось.
Сунув оружие за пояс, Лелле крепко схватился за задние ноги прямо над копытами. Ему стоило труда подтащить мертвое тело к канаве и столкнуть в нее. На дороге остался кровавый след. Он достал полотенце из багажника и вытер руки, пытаясь восстановить дыхание. Обследовал капот — вроде бы автомобиль выглядел неповрежденным. Как долго он сможет ездить, Лелле особо не заботило. Главное, чтоб не подвел, пока он в состоянии искать Лину. В лесу щебетали птицы, словно ничего не случилось, но стоило сесть за руль, холодная дрожь пробежала по телу, и он беззвучно заплакал.
Янова ночь окрасила лес и луга голубым цветом. Черные тучи комаров с громким жужжанием танцевали над дикими цветами. Ранее, днем, они зарезали свинью. Мея не видела этого, но слышала предсмертный визг, потом еще долго стоявший у нее в ушах. На склоне холма, где все происходило, осталась темная лужа крови, на которую сразу слетелись мухи. А потом мясо жарили на вертеле над костром. «Шест обещаний» отбрасывал длинную тень, украшали его венки, сплетенные Анитой. Биргер заставил всех водить хороводы, отчего сейчас болели бедра. Они не выпили ни капли алкоголя за весь вечер. И вот теперь Мея лежала щекой на грудной клетке Карла-Юхана. Она могла слышать стук его сердца.
— По-моему, я никогда не смеялась так много за всю мою жизнь, — сказала она.
— Я тоже.
Языки пламени вздымались к небу, отгоняя комаров. Биргер и Анита давно удалились, пожелав всем доброй ночи. Но молодежь не собиралась спать. За полночь у Пера развязался язык, и он беспрестанно нес какую-то ерунду о конце света. Мея не слушала его толком, все ее внимание было поглощено Карлом-Юханом. Она рисовала невидимые круги кончиками пальцев на его коже, считала родимые пятна на руках, щекотала мочку уха соломинкой, а он смеялся и еще крепче обнимал ее.
— Все начнется с ядерного оружия, — сказал Пер. — Чертова бомба убьет половину мирового населения. Останутся только сильные и подготовленные выживать. И мы начнем все сначала. Будем учиться на собственных ошибках. — Блеск его глаз мог поспорить с пламенем костра. — Или природа постарается погубить нас. Пожалуй, проснется супервулкан в Йеллоустоуне или что-то другое запустит в действие весь механизм. Оставшиеся в живых узнают, что произошло. Но, как бы все ни началось, будет война. Самая кровавая в истории человечества.
Он заявил это таким тоном, словно страстно мечтал о чем-то подобном. Голос дрожал от возбуждения. Он несколько раз ударил локтем Ёрана, сидевшего рядом с ним. Тот, похоже, не слушал брата, думал о чем-то своем, таращась на огонь. Время от времени он неистово чесался, словно кожа причиняла ему массу проблем. Впрочем, так оно и было.
Пер нарисовал черный крест на земле закоптевшей вилкой для гриля.
— Я не согласен с отцом, — продолжил он, — со всей его болтовней о вирусах-убийцах и болезнях. Конечно, подобное будет распространяться, но этого недостаточно для уничтожения всего человечества. Вирусы — всего лишь один из способов уменьшения населения. Для полной гибели человечества понадобится настоящая война.
Мея, осмелевшая в объятиях Карла-Юхана, с вызовом посмотрела на Пера:
— Ты действительно веришь во все это?
— Во что?
— В то, что будет война?
— Самой собой, будет. Вспомни историю, люди всегда воевали. Проблема в том, что сейчас у нас есть оружие, способное уничтожить весь мир. Никто не спасется.
Он провел рукой по щетине на подбородке и посмотрел на Мею сквозь огонь.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
— Да самое простое. Как долго ты проживешь без электричества, водопровода и продовольственных магазинов?
Мея поводила кончиком пальца по мозолям Карла-Юхана на руках.
— Ну… Я не знаю.
— А как долго, по-твоему, мы продержимся здесь, в Свартшё?
Она покачала головой.
Пер поднял руку вверх и растопырил пальцы:
— Минимум пять лет. Может вечно. — Он повернулся к Карлу-Юхану: — Неужели ты не покажешь ей?
Карл-Юхан уткнулся носом в волосы Меи.
— Покажешь — что? — спросила она.
— Завтра, — пробормотал он. — Давай завтра.
— Да, а сейчас хватит уже, — внезапно сказал Ёран и поднялся.
Он ушел, но скоро вернулся с ведром воды и залил костер, а последние тлевшие угольки затоптал сапогами. Расчесанные прыщики кровили, но он этого, похоже, не замечал. Опустил руку к ширинке и исчез среди деревьев.
Пер бросил вилку, которую так и вертел в руках, в пепел.
— Только подготовившиеся выживут, — сказал он и посмотрел на Мею. — Другим останется надеяться на наше милосердие.
Они лежали рядом в темноте, недоступные для ночного солнца и комаров. Тишину в комнате нарушало только глубокое дыхание Карл-Юхана. Его тяжелая рука покоилась у нее на бедре. Но Мея не собиралась убирать ее, наоборот, хотела удержать. Она думала о своей прошлой жизни в разных городах, о квартирах, которые они снимали с Силье. О лифтах, курсировавших между этажами. О вкусных ароматах на лестничных площадках, но не в их кухне. О шуме голосов через стенку. В те ночи, когда Силье не приходила домой, эти голоса становились всем для нее.
Проснулась она оттого, что рядом с ней завибрировал мобильник. Карл-Юхан отодвинулся, но Мея чувствовала его тепло. Прищурившись, она посмотрела на дисплей и увидела, что звонит Силье. Сначала ей не хотелось отвечать, но она почувствовала, как сердце быстрее забилось в груди. Еще не было и восьми утра. Силье никогда не просыпалась так рано, если все было в порядке.
— Алло?
— Мея, ты должна вернуться домой.
— Что произошло?
Силье хрипло дышала в трубку.
— Это Торбьёрн… пожалуйста, Мея, я хочу, чтобы ты приехала немедленно.
— Что там с Торбьёрном?
— Я не хочу оставаться наедине с ним ни минуты больше. Ты должна вернуться домой. Приезжай как можно скорее.
Из-за плохой связи она обрывками слышала отдельные слова. Судя по всему, Силье держала телефон очень близко к губам, когда говорила, как будто не хотела, чтобы ее слышал кто-то еще.
Лелле стоял на кухне в одних трусах и готовил кровянку — запеканку из крови, — когда около его дома припарковался полицейский автомобиль. Он поспешил в спальню, чтобы надеть джинсы и футболку. Джинсы были в пятнах и еще мокрыми после ночных поисков, но он не почувствовал этого. Сквозь щели в жалюзи он увидел Хассана. Униформа сидела на нем как влитая. Из-под фуражки выбивались черные кудри.
— Что там еще стряслось? — пробормотал Лелле.
Надежда, тлевшая в глубине души, вспыхнула с новой силой, заставив трепетать сердце. Может, они нашли что-то? Возможно, сейчас все закончится. Или только начнется.
Он так резко открыл дверь, что Хассану пришлось отступить назад.
— В чем дело? — прокричал Лелле.
Хассан поднял руки:
— Я пришел не по поводу Лины.
Разочарованный, Лелле тяжело прислонился к дверному косяку, хотя слова Хассана одновременно принесли облечение. Ведь в голове крутился и худший вариант.
— А что тогда?
— Могу я войти?
Он шагнул в сторону и почувствовал на себе взгляд Хассана.
— Черт, Лелле, ты смотрелся на себя в зеркало?
Он поднял руку к волосам, в них запуталась хвоя.
— Не всем быть такими же ухоженными, как ты.
Гость потянул носом:
— Пахнет едой.
— Я готовлю кровянку, перекусишь со мной?
— Ты же знаешь, я не ем свинину.
— Да ладно, сделай исключение. Такое уже бывало.
Хассан снял темную полицейскую куртку и собрался повесить ее на спинку стула.
— Только не на этот стул! — воскликнул Лелле. — Мы не пользуемся им. Это стул Лины.
Хассан кивнул и повесил куртку на другой стул. Он ничего не сказал, только положил руки на стол и снова уставился на Лелле, просто сверлил его взглядом.
Лелле разложил кровянку по тарелкам. Хассан подозрительно покосился на нее, но сел и взял вилку.
— Ты может рассказать, в чем дело?
— Собственно, мне просто захотелось заглянуть к тебе.
— Заглянуть ко мне? В разгар рабочего дня?
Хассан подцепил на вилку кусок запеканки и долго рассматривал, прежде чем отправил в рот.
— Я знаю, что это время года трудное для тебя, — сказал он, жуя. — И просто хотел убедиться, все ли нормально.
— Ты можешь пропустить прелюдию.
Хассан скривился, глотая. Потом отложил в сторону вилку и посмотрел на Лелле.