… Никто никогда не найдет ее…»
Мея никогда не жила в настоящей семье. И она решила изучить жизнь семейства Брандтов, в которое так неожиданно попала, с близкого расстояния, попытаться разобраться, как у них все устроено. Не вызывало ни малейшего сомнения, что верховодил тут именно Биргер. Когда он входил в комнату, все сразу начинали искать, чем занять руки; ему редко требовалось говорить хоть слово — хватало одного его присутствия, чтобы все встало на свои места.
Аниту он называл «любимая», и ему нравилось целовать ее в белую макушку, но Мея быстро поняла, что это всего лишь игра. Она видела что-то вроде этого между Силье и ее мужчинами и в конечном счете с разочарованием сделала вывод, что никакой любовью тут и не пахло, Биргеру и Аните просто приходилось терпеть друг друга. Анита постоянно напевала, работая, поэтому все в усадьбе знали, где ее искать, — шли на голос. Но когда Биргер находился рядом, она предпочитала молчать.
Братья Брандты были очень разными. Карл-Юхан — говорун, он обычно притягивал все внимание к себе. Если в семья и были любимчики, то, бесспорно, это место занимал ее парень.
Пер много смеялся, его громкий смех часто разносился по дому, заражая остальных. Он отлично ладил с животными и коллекционировал ножи. По вечерам Пер втыкал острые лезвия в яблоко и оставлял так на ночь. «Сталь становится тверже в кислой среде, — объяснил он Мее. — Нет ничего хуже хрупкого ножа».
Ёран вечно старался уйти куда-нибудь, спрятаться. Ходил в натянутом на голову капюшоне, чтобы никто не видел расцарапанное лицо. Прыщи, мучившие его, гноились, прорываясь, кровоточили и не собирались исчезать. Мея делала вид, что не замечает его ран, смотрела прямо в глаза. Но в его взгляде пряталось что-то неприятное. Он таращился на нее со скрытой злобой, словно ее присутствие каким-то образом мешало ему.
Однажды Мея лежала, раскинув руки и ноги в стороны, на поляне среди цветущих седмичников. Если прищуриться, эти нежные цветы напоминали снежинки. Краем глаза она видела, что кто-то подошел, подумала, что Карл-Юхан, и с блаженной улыбкой протянула руки. Но ожидаемой реакции в ответ не получила. Приподнявшись, она увидела, что это был Ёран. Жидкие сальные волосы падали на багровые щеки.
— Что, решила, я Карл-Юхан?
— Почему ты подкрадываешься ко мне?
— Это твоя мама приезжала вчера?
— Угу.
— Она выглядит такой молодой.
— Она родила меня в семнадцать лет.
— Ничего себе.
Он сел скрестив ноги. Из уголка рта торчала травинка. Так как солнце светило Мее в глаза, она не видела язвы на его лице.
— Твоя мать, наверное, хочет, чтобы ты вернулась к ней?
— Угу.
— И что ты ответила?
— Я сказала, что мой дом теперь здесь.
Ёран переместился ближе, коснулся коленом ноги Меи. Кожа у него была холодной, несмотря на теплый день.
— Она расстроилась?
— Моя мама как ребенок. Мне всегда приходилось заботиться о ней.
— Но сейчас у тебя есть Карл-Юхан. И мы.
Мея улыбнулась, глядя на цветы.
— Это единственное, чего мне не хватает, — продолжил Ёран. — Девушки. Того, с кем бы я мог делить все на свете.
— Тогда не сиди здесь — ищи свою девушку.
— По-твоему, я этого не делаю? Никому не нужен парень с такой рожей, как у меня. И если бы только рожа.
Он покрутил шелушившимися руками, и Мея отвела взгляд. На счастье, она услышала голос Аниты. Та приближалась к ним. Белая коса била ее по спине, вид был сердитый.
— Что ты там сидишь? — крикнула она Ёрану. — У тебя же непочатый край работы на картофельном поле.
— Я просто немного отдохнул.
— Вижу, вижу.
Ёран встал и провел по заднице ладонями, отряхиваясь, но, прежде чем уйти, подмигнул Мее, словно их связывала какая-то тайна.
Анита протянула ей руку и помогла подняться. Когда они встали друг напротив друга, глаза женщины потеплели.
— Послушай, Мея, — сказала она, — мои сыновья вьются вокруг тебя, как пчелы вокруг улья…
Мея смутилась, и Анита, увидев это, улыбнулась:
— Веришь ты или нет, но я тоже была молодой и красивой когда-то, поэтому знаю, как все бывает. Порой устаешь от излишнего внимания.
— Ты и сейчас красивая.
Анита рассмеялась так громко, что ее смех эхом пролетел над поляной.
— Ты добрая, — сказала она. — Но если мои парни станут слишком докучать, скажи мне. Обещаешь?
— Да, — кивнула Мея.
Лелле боялся сойти с ума. Боялся, что в один прекрасный день не выдержит, сломается. Постоянно ведь балансировал на краю, чувствовал, как бездна манит его.
Он проснулся от боли в животе. В солнечный лучах танцевала пыль. Улыбка Лины на фотографии скорее напоминала ухмылку. Он окинул себя взглядом — ее взглядом. Грязные джинсы и давно нестиранная рубашка. Полинявшие, желтые от пота носки. На полу стояла полная окурков пепельница. Если бы Лина сейчас вошла, она бы развернулась на пороге. Решила бы, что это не ее дом. Лелле вздрогнул от этой мысли.
Все утро ушло на уборку. В пылесосе пришлось дважды менять мешки. Кожа на руках стала как вареная, когда он перемыл всю посуду, а щеки чесались после того, как он прошелся по ним безопасной бритвой.
Потом он сидел за кухонным столом и тупо таращился в газету. Там была заметка о Ханне Ларссон, по сути, не сообщавшая ничего нового. Интенсивные поиски в окрестностях Арьеплуга не принесли никаких результатов. Полиция просит людей поделиться любой возможной информацией. Все шло по накатанным рельсам, как и три года назад.
Пистолет лежал в кобуре на бюро. Лелле видел его уголком глаза — оружие придало решимости. Домашние дела отвлекли от тяжелых мыслей только на время. Пора приниматься за дело.
Куртка спрятала и «беретту», и бутылку «Лапройга». Гараж по-прежнему пустовал, и Лелле пошел пешком через лес. Шел и шел, стараясь не думать слишком много. Он достаточно долго наблюдал за Микаэлем Варгом и хорошо его изучил. Тот редко покидал родительский дом, нигде никогда не работал, друзей, если они у него были, растерял. Этого говнюка интересовали только алкоголь и рыбалка.
Как и ожидал, парня он нашел на озере. Варг сидел на камне среди камышей и удил рыбу. С другой стороны озера слышались крики и смех купавшихся детей. Свободной рукой Варг отгонял комаров. Он был голый по пояс, позвонки на его спине напоминали плавник.
Лелле в нерешительности стоял на опушке. Шум в ушах заглушало жужжание комаров. Он не боялся получить серьезный отпор — в конце концов, у него с собой пистолет.
Варг не услышал его приближения. Повернул голову, только когда Лелле вошел в воду, и выронил от испуга удочку:
— Чего ты хочешь?
Лелле даже не позаботился снять обувь и подвернуть джинсы — добрался до камня и сел рядом с парнем. Камень был загажен дерьмом чаек. Из рыбацкого ящика Варга торчала бутылка водки емкостью 0,37 литра. Лелле бросил взгляд в сторону купавшихся детей и, убедившись, что никто не мог их видеть сквозь камыши, достал виски:
— Выпьешь немного?
Варг удивленно моргнул. Потянулся за бутылкой и, сделав глоток, даже не поморщился.
Лелле попытался улыбнуться:
— Тебе не кажется, что нам пришло время зарыть топор войны? Ради Лины.
— Ты серьезно? — вытаращился на него Варг.
— Лучше не станет, если мы будем враждовать.
Парень вернул бутылку, и Лелле, в свою очередь сделав глоток, скривился. Его и так тяготила необходимость притворяться, а тут еще виски обожгло горло. Тело начало потеть под курткой.
— Такое ощущение, словно жизнь закончилась, когда она пропала, — сказал Варг. — Я чувствую себя живым трупом.
Лелле махнул бутылкой:
— Выпей еще, станет легче.
Варг кивнул, сделал пару приличных глотков, вытер рот тыльной стороной ладони и скосился на Лелле:
— Ты не пытаешься меня отравить, я надеюсь?
— А что, должен?
Они натянуто улыбнулись друг другу и некоторое время молчали, глядя на воду, по которой плясали солнечные зайчики; оба по очереди прикладывались к горлышку. Лелле почувствовал, как под действием алкоголя злость начала угасать. Детский смех и плеск воды делали свое дело. Он подумал о Лине — его дочь тоже любила купаться в озере.
— Я тут встречался с парочкой твоих друзей… там, на горе, — сказал он.
— Вот как?
— Угу. С близнецами. Они похожи как две капли воды. У них какие-то дела с тобой?
Уголком глаза он видел, как у Варга напряглась нижняя челюсть. Пальцы с силой сжали удилище.
— Ты, вероятно, имеешь в виду братьев Рингбергов?
— Да, именно так их зовут. Рингберги. Юнас и Юнах. Они много чего рассказали о тебе.
На шее Варга забился пульс.
— Я думал, ты пришел зарыть топор войны.
— Так и есть. И для этого тоже. — Лелле поднял обе руки. — Разве ты видишь его у меня? Я не хочу ссориться. Я хочу услышать правду, Микаэль. От тебя.
— Какую еще правду?
Лелле наклонился ближе к парню. Почувствовал, как гнев вспыхнул в нем с новой силой.
— Почему люди болтают, что ты признался в убийстве Лины?
— Я не знаю, о чем они говорят.
— Если верить братьям Рингбергам, ты действительно признался.
— Несут всякую чушь! В чем я мог признаться? Я ничего не делал.
— Ты хвастался, как избавился от тела. Якобы никто не найдет ее.
Лицо Варга перекосила гримаса злобы. Голос стал громче.
— Это неправда. Я никогда не причинил бы Лине вреда. Никогда.
Лелле отставил бутылку. Обвел взглядом лес и посмотрел в сторону купавшихся детей. Потом все произошло быстро. Он вытащил пистолет из куртки и прижал ствол к ребрам Варга. Когда снял «беретту» с предохранителя, глаза парня наполнились страхом. Удочка, упав в воду, покачивалась у валуна.
— Ты сошел с ума!
— Всё так, я чокнутый, и если ты хочешь остаться живым, предлагаю тебе все рассказать.
— Но я ничего не сделал!
— Почему близнецы говорят, что ты признался?