– Я использую «вы», потому что опираюсь на грамматику Осфолата: у них «вы» всюду. – Янгред осклабился. – Никакого раболепства, чистая лень переучиваться.
– Грамматика не так разнится. На «ты» выйдет короче.
– Хорошо. Как хочешь.
На время они замолчали, всё так же сидя друг против друга и греясь у огня. Потом Янгред убрал за спину прядь волос, поменял положение, сдвигаясь со стороны, в которую улетал дым, и с лёгким ехидством уточнил:
– Итак? Сколько деревень мы разграбили? Сколько девственниц изнасиловали?
Хельмо смотрел прямо – понурый, но не раздосадованный тем, к какому ответу его призывают. Облизнув губы, он покачал головой.
– Я доехал до ближайшей и уже знал, что ошибаюсь. Пожалуй, я знал, что ошибаюсь, уходя. Просто…
– Понимаю. Эти неблагодарные дикари, надо было показать им. – Янгред закатил глаза.
– Конечно… – Хельмо безрадостно усмехнулся; с его щёк всё не сходил румянец, теперь, наверное, стыда, – Я, чтобы путь не был совсем бессмысленным, спросил, не пугали ли жителей рыжие люди… но их напугал скорее я, явившийся в сумерках и в боевом облачении. И я решил скорее вернуться. Извиниться. А теперь вижу, что придётся тебя ещё и поблагодарить. О чём я только думал, Янгред? И как… как она могла?
Хельмо поглядел на лошадь. Он о многом догадался, хотя и не озвучил догадки. Он горестно нахмурился – морщины, заметные даже когда он был безмятежен, прорезались особенно чётко, будто нарисованные. Интересно, от каких скорбей они так рано появились? Не давая себе об этом задуматься, Янгред поспешил сказать:
– Это сонное зелье, не отрава. Ждём гостей.
Хельмо кивнул. Страха не читалось в его лице; оно оставалось сосредоточенным, постепенно бледнело. Слава богам, воевода прекрасно понимал, что время переживать из-за предательства настанет не скоро. Предательство уже совершили, и, прежде всего, с ним теперь надо что-то делать.
– Твои люди в Инаде, – заговорил наконец он. – Проклятье. Это ведь я настоял…
– Не стоит беспокоиться, – уверил его Янгред. – Они получили от меня распоряжения. А именно спать посменно, не прикасаться к местным угощениям и вовремя дать знак, если на них нападут. Думаю, тогда же придут и к нам.
– И… что теперь?
– Все ждут знака. Тебе тоже стоит сказать своим, чтобы не расслаблялись. И отдохнуть. Пара часов ещё наверняка есть.
– Ты-то спать не будешь.
– Может случиться что-то неожиданное. Мы до сих пор точно не знаем, зачем…
Хельмо резко встал с травы и отряхнул одежду. Он по-прежнему хмурился.
– Знаем, Янгред. Вольная воля, плохие гонцы. И думаю, ты прав: она велит уничтожить нас разом. Вряд ли я засну, да и не стоит.
Стоял Хельмо прямо, расправив плечи. Что бы ни творилось у него в сердце, заперто это было на семь замков. Определённо… не так он представлял своё появление под этими стенами и свой первый серьёзный поход. Янгред сухо, скрывая жалость, напутствовал его:
– Тогда возвращайся, будем ждать вместе. Только, боюсь, тебе потребуется много времени, чтобы всё объяснить.
– О нет. Мои люди поверят мне куда быстрее, чем я тебе, – горько возразил Хельмо. – Многие, особенно сбежавшие из захваченных земель, повидали меньше битв, чем я, а вот подлостей – больше. А Инаду не зря зовут Нравной Сестрицей.
– А вашу столицу? – невольно заинтересовался Янгред.
Высокоградам, одинаковым и служащим большинству населения лишь временным приютом от огня, не давали прозвищ. Даже вместо имён у них были цифры.
– Лебедицей, – удивительно мягким тоном проговорил Хельмо. – То есть верной.
Он ушёл, и вскоре Янгред услышал со стороны солнечных тревожные голоса. Звуки, всколыхнувшись, смешавшись и заполнив воздух на какое-то время, быстро стихли – видно, Хельмо удалось донести до своих необходимость не шуметь. Из Инады наверняка наблюдали. Со стороны лагерь должен был казаться мёртвым. Совершенно мёртвым.
– Хельмо… – прошептал Янгред, когда тот вернулся. – Вот. За моё здоровье.
Он протянул свою пустую чашу. Хельмо вскинул брови, но смекнул быстро, поднёс чашу к губам. Янгред удовлетворённо кивнул, забрал сосуд и сделал то же, что и пару минут назад, – взял стоявший у ног дарёный кувшин и «налил» повторно. Поднёс чашу ко рту и одновременно шепнул:
– Ну что ж. Падайте.
И, бросив чашу, он первым откинулся назад, в густую, бархатно-зелёную росистую траву. Над головой расстелилось широкое, вышитое белым бисером полотнище неба. Янгред улыбнулся, расслабляясь и глубоко вдыхая: море, сладковатые цветы, остывающая земля. Главное было не задремать, старательно изображая отравленный сон.
– Вы опять назвали меня на «вы»! – Хельмо неловко, шумно и, скорее всего, болезненно рухнул рядом набок. Янгред скосил на него глаза.
– Ты тоже. Прямо сейчас.
Волосы упали Хельмо на лоб; убирать их он не решился. За ними и за вздымавшейся травой Янгред видел часть его напряжённого лица. Безмятежность воевода изображал неважно.
– Мне стоило «уснуть» раньше. Я же «выпил» первым.
– Я и пока ждал тебя, «выпил». Да и потом им будет приятно, что первым от их коварства пал иноземец. Кстати, не старайся не шевелить губами. Даже если у часовых есть зоркоглазы, они не различат наши лица. Линзы дают искажения от яркого огня.
– Понятно…
– Отдохни, – лениво посоветовал Янгред и снова обратил взгляд к звёздам. – Ночь длинная.
– Какой будет знак от твоих людей?
– Сразу заметишь.
– Пока надо придумать план. – Нисколько не расслабляясь, Хельмо пошевелился и, кажется, сдул волосы с лица.
– Оборонить лагерь и вытащить моих людей из города, если сами не вырвутся? Можно попутно разнести ворота. Две наши мортиры достаточно близко.
– А потом мы уйдём, – возразил Хельмо, – и оставим город не только без ополчения, но и без ворот? А если сюда придёт Самозванка?
Янгред досадливо фыркнул. Он предпочитал мыслить и действовать масштабно и разрушительно, особенно с теми, кто играл нечестно. Такое всегда казалось ему справедливым: зло стоит не только победить, но и хорошенько искалечить.
– Ты всё ещё рассчитываешь на поддержку Инады?.. Брось.
Но Хельмо упрямился.
– Я верю, что не все в городе отвернулись. Это раскол, а не бунт. Имшин…
Янгред не удержался и двусмысленно свистнул.
– Кстати, повесим её? Или поведём с собой на верёвке, когда поймаем?
Хельмо наверняка вздрогнул. Его голос зазвенел:
– Боже, Янгред, нет, конечно, она же…
– Ничем не лучше этой вашей Cамозванки.
Последовало молчание.
– Она просто защищает свой дом, – наконец шепнул Хельмо.
Янгред опять покосился на него. Бледный, мрачный, но ведь уверен в своих словах. Как такое вообще возможно, даже в двадцать лет?
– И собирается поджечь твой. Дома так не защищают; ничто не перекидывается легче пламени. Кстати… у города одни ворота?
– Двое: эти и морской порт.
Янгред вздохнул. У него, конечно, мелькнула мысль, что небольшая флотилия из Свергенхайма решила бы проблему быстро, но флотилии в кармане не было.
– Что ж, если мы не сносим укрепления, у нас один вариант действий.
– Какой?..
Янгред пошевелил пальцами, машинально сминая травинки в кулаке.
– Твой. Придумаешь его по обстоятельствам. – Услышав ответное стенание, Янгред с некоторой мстительностью ухмыльнулся. – Всё-таки… ты у нас князь, а я лишь наёмник. Теперь, может, вздремнёшь?
Хельмо продолжал горестно вздыхать.
– Теперь точно не смогу. На чём строить план, я понятия не имею.
Янгред почувствовал укол совести и, убедившись, что на него смотрят, поспешил ободряюще подмигнуть.
– Ладно. Не будем пока нагнетать. Главное ведь, чтобы оружие было исправно и никто не отравился. А с этим проблем нет. Проблемы со всем остальным.
Хельмо неожиданно тихо засмеялся.
– Знаешь, я уже полюбил твой жизнерадостный настрой.
– Какой есть… – Янгред помедлил. Ему захотелось всё же извиниться за свою резкость у обозов, но стоило ли? Он ненавидел извиняться. Всегда. А ссора и так разрешилась благополучно. И он просто добавил: – …друг мой.
Ему ответили слабой улыбкой. С моря опять повеяло ветром.
Хельмо прикрыл глаза, Янгред сделал то же, изгоняя звёздное небо прочь и погружаясь лишь в звуки. Шёпот бриза. Журчание реки. Стрекот цикад и пение ночных птиц – земли Острары были богаты птицами с самыми разными голосами, как приятными, так и отвратительными. Птицы в роще пели нежно, то позвякивая невидимыми колокольчиками, то щёлкая. Целая стайка бродячих менестрелей.
– Кто это заливается?
– Соловьи. У вас они есть?
– У нас нет птиц, – откликнулся Янгред, запоминая незнакомое слово. – К нам разве что прилетают ваши, когда поля возделаны. Но не эти. Чёрные такие…
– В землях, которые вы получите, соловьи живут. Конечно… – кажется, Хельмо решил, что проявляет излишнюю сентиментальность, и поспешил равнодушно хмыкнуть, – это не так важно, как то, что там не извергаются вулканы, но тоже приятно.
– Приятно. Даже в высокоградах птиц мало: их привозят, а они улетают, стоит забыть закрыть клетку. И правильно улетают.
Он поколебался, но подумал, что в столь диких обстоятельствах – в первый день знакомства, притворяясь одурманенными в траве, собираясь, возможно, вскоре разворотить в обломки великий город с многовековой историей, – можно и позволить себе немного бессмысленных, зато честных разговоров.
– Я не птица, но тоже в детстве сбежал. Мой наставник был из Ойги, но не считал её родиной. Он со своим отрядом сражался то за одних, то за других, и я прошёл с ним больше дюжины войн. Цветочные королевства вечно воюют, у них рисуют новые карты чуть ли не каждую смену времён года. Мы присягали королю из рода Дикой Мяты и мстили изгнавшему его роду Синей Розы. С королевой Горькой Полыни мы в горах искали священный меч Дзэда, бога войны, которому цветочные поклоняются, и нам на каждом шагу мешали просветлённые – огромные существа с белой шерстью и алыми глазами. Принц из рода Лилии нанял нас, чтобы победить армию чернолицых пиратов. Мой наставник говорил: войну во всех проявлениях можно увидеть лишь там. Сами Цветочные королевства молоды, но их жители – блудные дети древней цивилизации. Они зовут её Общим Берегом… только это не наши берега. Иначе откуда у них такой талант строить храмы и откуда магия?