– Хотя, учитывая эту крылатую орду… – мрачно продолжил он сам, хотел было опять двинуться по шатру, но Янгред поймал его за запястье.
– Так, – не терпящим возражений тоном сказал он, дернул и усадил Хельмо рядом. – Хватит. Ну-ка перестань шевелиться хотя бы на пару минут. Выдохни. И подумай: раз все-таки начал, стоит ли отступать?
Хельмо и правда глубоко вздохнул. Его по-прежнему колотило, он не глядя схватил с травы чужое походное покрывало и накинул себе на плечи. Янгред хмыкнул, но возражать не стал. В нос ударил знакомый странноватый запах – водорослей и почему-то мороза, но стало куда теплее. Хельмо ссутулил плечи.
– Дядя и так злится, – устало сказал он. – Из-за того, что мы, как ему кажется, медленно идем. Он уверен: угрозы Хору не будет, подкрепление лунных сюда не пойдет, по крайней мере, до столичных боев. Самозванка уже сильно нас опередила.
– Справимся здесь – пойдем быстрее, – уверил его Янгред. – Что тут идти-то, вдоль речки? Птички, цветочки…
– Чего? – Хельмо изумленно посмотрел на него и увидел усмешку.
– Ну, примерно так мои братья описывают вашу страну.
– Да, наверное… – Хельмо запустил в волосы пальцы. Перед глазами все маячило мрачное дядино лицо. – Хотя меня удивляет… – он вгляделся в Янгреда внимательнее, – ты-то почему передумал? Ты тоже говорил, бесы с ней, с Тарваной.
Знакомая ненастная ночь отразилась в его глазах, легонько сжались кулаки.
– Ну, знаешь, нет, я уже все так не оставлю. Когда я пару лет назад с ними сталкивался, они умели только рассыпаться по небу да стрелять из луков, редко когда пикировали и сбивали отдельных конников на землю. В вашей кампании все иначе. Их командующий хорошо подучил их, сегодня еще и этот строй с пиками… Мне это не нравится.
– Командующий, – повторил Хельмо. У него было смутное представление о гнездорнских воинах. Он не до конца верил, что это не странный вид птиц, а потому воображение упорно рисовало во главе их что-нибудь полоумное, пернатое и с клювом. – А ты… ну знаешь его, видел?
Янгред скривился.
– Я только слышал, что он очень подлизывается к лунной королевне, и она во всей этой истории – главный лакомый кусочек.
Хельмо передернулся. Янгред ехидно уточнил:
– Не буквально. Ну, надеюсь. Буквально лакомые, скорее, мы, ну сам знаешь…
– О господи, не напоминай! – Хельмо опять хотел вскочить. Янгред поймал его за плечи, бесцеремонно притянул ближе и ядовито, с придыханием зашептал в ухо:
– Вот только меня еще нужно выцарапать из доспехов, а вот ты с этой кольчугой, м-м-м…
– Это ни беса не смешно! – рявкнул Хельмо. Он не о себе думал, а о людях там, в Тарване, и о тех, кто сегодня попал в плен. Такие были. – Да. Беру свои слова назад. Город надо срочно брать, и пусть они летят так, что сверкают пятки.
– То-то же. – Янгред хохотнул и шутливо боднул его в висок, после чего отстранился и встал сам. – Идея у меня есть. Она опять немного похожа на инадскую, но все же не такая глупая, как наш ночной штурм. В ней есть место черепахе, – поняв, о чем речь, Хельмо тяжело вздохнул, – и крысам. И если первое будет полностью на нас, то второе…
– Ты не доверяешь ему, – уныло напомнил он, но Янгред спокойно кивнул.
– Ты доверяешь. И прямо сейчас, когда выбора особо нет, мне этого достаточно.
Хельмо невольно улыбнулся. Для него это были значимые слова. Янгред не раз шутил насчет его доброты – беззлобно, но все же. Случалось это, например, в немногих городах, где жители все же успевали, наглядевшись на красавицу Самозванку и наслушавшись сладких обещаний, поверить ей. Лики златовласой «царевны» встречались на гобеленах, попадалась пара ее изваяний. Слушая, как хитра лунная королевна, некоторые хмуро качали головами; неслось по толпе злое «Брешете…». Пару раз на «освободителей» нападали. В одном городе толпа чуть не растерзала отряд эриго. Но имеющие уши – слышали. Боялись девушки с людоедами больше, чем царева воеводы с рыжей толпой. Хельмо видел это и мало кого карал, старался не повторять инадскую бойню. Янгред качал головой: на зверствах не настаивал, но глядел порой оторопело. «Я правда столь многое делаю и… думаю не так?» – раз за разом спрашивал Хельмо себя. Вспоминал, как снисходительно держался с ним дядя, и осадок становился сильнее. Но он только упрямо сжимал кулаки. Все его решения, продиктованные сочувствием и доверием, пока приносили плоды, рано или поздно. А вот за это… за это он пока не ручался. Пришло время проверить.
Уже под Инадой ополчение начало прилично пополняться. Люди из окрестностей подтягивались весь день после победы, их записывали, обмундировывали, знакомили. Пришло даже больше, чем Хельмо рассчитывал, и он выдыхал от облегчения. Но когда внезапно явились те, кого вовсе не ждали, он растерялся.
Чернобородый пират с серьгами-монетами пришел под вечер. Он отказался общаться с восьмерицей и настойчиво потребовал «капитана». Янгред и Хельмо вышли к нему вместе и, услышав: «Возьмите с командой в поход за царя», – подумали о сходном. Нет. Ни за что. Зачем? Он, наверное, пьян или замыслил какую дрянь.
– С чего вдруг? – спросил Хельмо, изучая смуглое обветренное лицо. Оно не так чтобы ему нравилось, еще меньше нравились головорезы, маячившие в стороне, – были даже чернолицые златоглазые нуц. Странно весь этот сброд воспользовался помилованием. – Разве твой дом не море?
– Черному Псу дом там, где Черный Пес решит, – отрезал пират, скаля жуткие серебряные клыки. Не пугал – просто артикулировал так, что эти клыки сверкали постоянно. Спиртным от него не пахло.
Хельмо, совсем ничего не понимая, осторожно сказал:
– Но это не твоя родина, не твоя война. Что тебе до нас? Прощения, что ли, ищешь? Так не ты вынашивал план и сеял бунт. Ты свободен, только привези назад мальчиков Имшин… – Янгред кивнул. – Мы ведь знаем, ты укрыл их. Нет им более угрозы.
– Нет, – хрипло возразил пират, склоняя голову в скорби, – дети не должны видеть такую мать. – Тут он опять вскинулся, сузил густо подведенные недобрые глаза. – И не нужно Черному Псу прощение. Нужно… время на суше.
Янгред нахмурился. Хельмо снова заговорил раньше него: не хотелось начинать пустой допрос, тем более ссору, невесть из-за чего. Он предложил:
– Ну оставайся в Инаде тогда. Так и быть, я не изгоню тебя, подожди тут, пока она поправится. Если не будешь смущать народ…
– А вернется ли к госпоже разум, князь? – Пират скрестил на груди руки.
Хельмо сам теперь опустил голову. Что он мог ответить? Имшин, едва очнувшись, вновь попыталась свести с собой счеты: по страшному родному обычаю откусить себе язык. К счастью, эриго вовремя заметили неладное и помешали, прежде чем та захлебнулась бы кровью. Но после этого она перестала говорить вовсе, взор ее опустел. Она почти не спала, не ела. Такой – полумертвой – Хельмо видел ее в последний раз, такой ее показали народу, провезя по улицам в паланкине, после чего передали на милость священников и лекарей.
– Ты не тому задаешь вопросы, – наконец с усилием ответил он. – Я не Господь. Имшин блуждает во тьме, и… – снова он вспомнил разговор о Грайно, – похоже, дольше, чем тебе кажется. Она сама себя туда загнала, скажи спасибо, что тебя не затащила.
Пират прожег его новым взглядом, явно не согласный, но спорить не стал, кивнул.
– Пусть так. А значит, ей нужен свет. И я его добуду.
– Да неужели? – Янгред не удержался. Похоже, он начинал раздражаться из-за того, что тоже не понимал, куда пират ведет. – Ты, может, знаешь, где найти такой свет? Может, думаешь, его Самозванка в карманах прячет? Или мы?
Тяжелый взгляд обратился на него. Это было простое, голое «Не лезь, мышь сухопутная, не с тобой говорю». Янгред поджал губы: понял, решил подождать. Не отвечая на вопросы, пират опять вытаращился на Хельмо и веско, почти надменно заявил:
– Про свет Черный Пес поговорит с князем. Наедине. Коли спасем столицу.
Янгред вопросительно покосился на Хельмо, мол, «Ну что, призываем его к порядку?». Хельмо, мысленно уже ругаясь последними словами и желая скорее прекратить трату времени, сам посмотрел пирату в глаза, мягко положил руку на ножны палаша и велел:
– Есть что сказать – давай сейчас. У нас нет секретов, мы равны в этом походе.
– Нет, повременим, – отозвался пират, и впервые – может, от этого прямого взгляда – мелькнуло в его лице что-то вроде смущения. – Но поверь, много Черный Пес не попросит. Если угодно, поклянется в верности. Верность Черного Пса дорого стоит.
– Да на кой нам-то твоя верность? – Хельмо отчаялся. Он отнюдь не желал тащить это странное создание, на человека-то похожее лишь глазами, с собой. – А тебе на кой клясться? Не служишь ты больше Имшин, иди с богом, о ней и о городе позаботится боярский совет.
– Не так принято в Вольнице! – Тут и пират повысил голос, раздул широкие ноздри, как бык. – Тайно или явно, сушей или водой, но Черный Пес придет в столицу!
Хельмо опешил. Так в армию еще не нанимались. На сердце все больше темнело: да что за… что? Не велела ли ему чего Имшин, еще до того как решила сигануть с крыши? Не попросила ли: «Убей царя, отомсти»? Он даже испугался собственных домыслов: а не покусал ли его ночью Янгред, всюду видящий подвох? Но неожиданно он же и вмешался – только сказал совсем не то, чего можно было ожидать. Принял знакомый высокомерно-королевский вид, осклабился, спросил резко, бесцеремонно:
– Неужели настолько любишь ее? Ты хоть уверен, что возможна взаимность?
Он явно рассчитывал сшибить с пирата спесь, бил в лоб. Хельмо открыл рот, да так и замер: что, как?.. Какая любовь? Тут же спохватился: можно и подобное предположить. И детей она ему доверила, и оборону, и, похоже, он подсунул Хайрангу отравленные фрукты… Многовато для верной службы, если ты не вышколенный стрелец, а разбойник с большого моря. Конечно, вряд ли Имшин решилась на блуд до того, как похоронила мужа, но могла потом, овдовев, искать опору. В нее влюблялись часто. Многим хватало одной встречи, взгляда, улыбки, танца. Лет пять назад и Хельмо не смог бы с уверенностью ответить, ровно ли дышит к этой иноземной красавице. Кстати, Янгред, похоже, и это почуял, не зря дразнился. Вот же бес…