Янгред продолжал думать об этом все время, пока они покидали Ирвину. Думал, когда уже вдали от города пехота и конница соединились. Думал, переходя брод и пристально следя, чтобы никто не споткнулся, не увяз. Не торопились, ни здесь, ни дальше – когда выстроились и тронулись в путь меж водой и отдаленным, темнеющим зеленой полоской лесом. Пиратам требовалось время, чтобы подплыть к днищам кораблей, выпростать руки в специальном отсеке лодки, открепить от борта ящики с взрывчаткой, примостить на обшивке… Представляя все это, Янгред поклялся: справится Пес – будет ему доверие. Еще уплыть нужно до того, как перетрутся в ящиках нагретые фитили, заискрят и смесь взорвется…
С усилием отвлекаясь, Янгред глянул через плечо на людей. Они шли, как пока и требовалось, – якобы вразброд, но стараясь не шуметь. Разведчики не нашли впереди засад. Не удивительно: лунных трепали несколько дней подряд, ночная атака провалилась, но все же им требовался какой-никакой отдых, а главное, они не сомневались, что врагу тоже.
– Плотнее, – все же велел Янгред, и приказ разнесли.
Берега в этом месте были ровные и зеленые, остро пахло цветами. Еще пока строились, глаз упорно цеплялся за них – за ромашки, колокольчики и клевер, розовые пятнышки полевых гвоздик и серые сережки кукушкиных слезок. Даже тяжелый щит, который Янгред обычно не носил и который здорово оттягивал руку, не мешал проваливаться в это пестрое море, думать о том, что оно нравится ему куда больше всех настоящих морей. Кто узнает, даже из своих, а из острарцев тем более, – засмеет. Янгред уже понял: здесь мало принято обращать внимание на природу. Цветы топчут, птиц не слушают, на охоты ездят не только за пропитанием, но и забавы ради. Даже Хельмо такой, лишь на людей тепла хватает. Янгред обернулся, но, конечно, не нашел его среди конников. Скорее всего, ехал с Инельхалль, возглавлявшей один из «девичьих» флангов, советовался по тактике.
– Не растягиваться! – велел Янгред громче и махнул всадникам: и вас касается.
Дорога была широкая, хорошая, солнце подсушило грязь. Но зевать не стоило: до грязно-белых городских стен оставалось всего ничего, еще чуть-чуть – и покажутся.
– Бум, бум, бабах! – возбужденно раздалось у уха, и он едва не подскочил: рядом радостно скалился черный как уголек разведчик, совсем еще мальчишка, бывший юнга. С языком, что солнечным, что огненным, у него было скверно, поэтому, чтобы Янгред точно понял, маленький нуц округлил глаза и всплеснул руками.
– Корабли взорвались, – избыточно пояснил Хайранг. Он успел оказаться рядом, обернулся, скомандовал: – СТОЙ.
Несмотря на тихий голос, приказ разнесли и исполнили еще быстрее, люди совсем немного продвинулись по инерции. Лисенок посмотрел на Янгреда и опять умчался на фланг, велев Бурго тоже проверять построения. Маленький нуц с интересом пялился на Янгреда желтыми глазами-самоцветами. Тот подумал, подумал и попросил:
– Возвращайся-ка. Прибьют тебя еще…
Нуц кивнул и исчез. Провожая юркую фигурку взглядом, Янгред случайно нашел Хельмо – тот снова был в центре первой шеренги, перестраивал ее. Заметил. Улыбаясь, махнул, и Янгред попытался сделать то же, но почему-то рукой, на которой крепился сейчас щит. Дал себе по лбу. Хельмо усмехнулся и выпустил его из виду, ловко развернув инрога и нырнув в ближний ряд. Суматохе в порту тоже требовалось время, чтобы разгореться, пиратам – время, чтобы рассыпаться и провернуть хоть парочку диверсий. Казалось, можно и передохнуть. Янгред предпочел не бездельничать: проверил ближних солдат, перекинулся парой слов с мушкетерами, даже начал распекать одного за промятый на боку доспех. Нужно же было отвлечься.
– Успеешь тут к кузнецу, когда то атака, то оборона, – ворчал юноша, совсем желторотый, с волосами, собранными в забавный высокий хвост.
– Так запасные части у тебя есть или отдал какому товарищу?
– А это отцовские, я в большие бои только в них…
Хвост тут же захотелось оторвать.
– Чтоб точно не дожить до дня, когда сможешь передать их сыну?
– Счастливые они!
Хельмо, таскавший с собой отцовскую чашу и палаш наставника, наверное, бы понял. Янгред только в который раз ткнул вмятину пальцем и начал:
– В общем, если в таком виде попадешься командиру Хайрангу, он точно…
В отдалении кто-то завизжал, и юноша как подстреленный схватился за оружие. Янгред тоже вскинулся, легко узнав голосок: врезалось в память «Бум, бабах!». Но найти юнгу он не успел.
Первые крылатые фигуры упали из-за боковых деревьев в мгновение, воздух заполнили рубленое гарканье и шелест крыльев. Замелькали медные пластины. Пехота, слава богам, среагировала правильно: сразу сгруппировалась, только не поняла очевидного…
– Сомкнуть щиты! – крикнули почти хором Хайранг и Бурго с разных флангов.
Они-то поняли, но сделать ничего не могли.
Железнокрылые атаковали не их, а конницу – старой как мир, бесполезной в лобовом бою, но довольно эффективной для засад тактикой. Стремительно пикируя, они вышибали людей из седел, нарушали строй, пугали коней. Солдаты падали один за другим, и Янгред за секунду, прежде чем тоже велел смыкаться, согнулся и поднял щит, не успел понять, сколько там, в небе, людоедов. Зато увидел: одна тварь рванула прямо на Хельмо, пытавшегося удержать своих от паники. Обрушилась всей тушей. И сшибла наземь, Илги под ноги.
В полумраке «панциря» Янгред замер так же, как все, – обездвиженный, задыхающийся и понимающий: каждая секунда драгоценна, а тратиться бессмысленно. Сзади грохотало: конница явно отстреливалась, но за свистом пуль слышались заполошенное ржание и стук падающих тел. Чужие, свои? Еще один звук терзал слух: чавкающий хруст, будто огромная собака рвет мясо с кости… Не собака. Янгред облизнул губы и принял два решения. Шепотки, общее напряжение, рявканье младших офицеров: «Стой, стой», «Не поможем!», «Держать строй!» не должны были больше сбивать его. Он прочистил горло и, перекрикивая всех, скомандовал:
– Мушкетеры, разворот! Щиты влево! Бой!
Он догадывался: слаженности не будет. И приказ, хоть и полетел, но, казалось, медленно, и сомнение он прочел сразу в нескольких взглядах людей, стоявших ближе… но вот железная тьма над головой дрогнула, сдвинулась. Стоявшие в шахматном порядке мушкетеры развернулись, вскидывая оружие, – и воздух снова заполнила пальба. Железнокрылые – их кружило в небе двести, не меньше – начали падать. Спустя несколько секунд мушкетерам ответила стрельба с земли: коннице хватило времени перезарядить пистолеты, кто-то из острарцев даже успел влезть на лошадей. Привстав, Янгред тщетно поискал Хельмо, но зацепил взглядом только мечущегося Илги. Стиснул зубы и, скомандовав: «Сомкнуть щиты!», пригнулся вновь. Защелкали затворы: мушкетеры тоже торопливо перезаряжали оружие, готовясь прикрывать товарищей снова. У юноши с хвостиком тряслись руки.
За короткую атаку Янгред понял главное: здесь не весь гарнизон. Пара отрядов, скорее всего, пролетела дальними лесами, чтобы не попасться разведчикам, – и подрезала дорогу наудачу. Что ж, удача опять улыбнулась врагу, не могла же улыбаться союзникам вечно. А спереди, со стороны города, уже слышался новый шум – топот. Не конский, людской. Ну, значит, и второе решение, дикое, было верным. Янгред рвано вздохнул. Больше всего хотелось отмежеваться от черепахи, как-то обойти ее, ринуться на помощь коннице – к Хельмо и Инельхалль, которая вроде держалась в седле, хотя вокруг нее вертелись трое. Нет: нельзя бросать своих на таком маневре. Довериться вернее, и он, и она не так нуждаются в помощи. Зато эти люди, среди которых много острарских ратников, едва-едва «черепаху» освоивших…
Отдать приказ Янгред не успел: до него донесли чужой, с острарской стороны:
– Впере-ед! Черепахой – на город!
Видно, от Бурго. Янгред ухмыльнулся, не в силах скрыть удивление. Вместе они, что ли, спятили? И повторил эхо своей отчаянной мысли:
– Вперед, щиты – не размыкать!
Фланги медлили, мушкетер с хвостиком испуганно и возмущенно уставился ему прямо в глаза. Лицо было бледным, побелели даже веснушки.
– Как же вперед, тут наших раздира…
– Тихо! – рявкнул Янгред, а когда слова пошли дальше, сухо пояснил: – Тому, что осталось от конницы, нужно пространство для маневров, или они затопчут нас. А если ты не слышишь, впереди лунная пехота. – Вокруг началось движение, подхватившее, подтолкнувшее и вдруг притупившее тревогу, превратившее тело в послушный механизм. – ШЕВЕЛИСЬ! ЗА МНОЙ!
«Черепахой» не бегают, это знали все. Даже с быстрым строевым было сложно: собьешься – собьешь всех, упадешь – затопчут. Но они пошли, почти вслепую, а когда о щиты загремели первые выстрелы, – побежали. Быстрее, быстрее… Многие еще и завопили. Сначала острарские. Потом и свои, дико и надсадно, едва ли не истошнее людоедов. Что-то древнее, злое, гортанное. Янгред, наоборот, сжимал зубы, но несся тоже, крепко держа щит, несся в одном темпе с правым и левым, задними и боковыми, несся, уже почти не ощущая огромной металлической бандуры в руке и не осознавая, что вот-вот она…
Что-то хрястнуло, кто-то вскрикнул. Охнул, упал в ноги, окрашивая дорогу кровью. Первые щиты «панциря» глухо вбились в мягкое. Лунную пехоту, видимо, предупредили о приближающихся отрядах, но опять настроили на легкую победу, пообещали, что противник будет испуган и дезориентирован. Доспехи на гарнизоне были, но ничего даже отдаленно похожего на щиты, ничего вообще, чем можно было бы удержать слаженно прущую стальную массу, не способную и не желающую остановиться. В основном, лунные просто падали. Топтать их было тошно, хруст костей и стоны оглушали, но стоило представлять, как крылатая тварь пожирает Хельмо или эриго, – и ярость толкала дальше. Наполняла Янгреда остервенелой силой, как и других. Да и щит не позволял видеть полных ужаса глаз тех, кого металл сбивал с ног.
Ворота лунные заперли. Но когда первые ряды смяли уже почти весь чужой строй, створки вдруг просто содрогнулись, подскочили и взорвались. Из облака дыма в проеме показался ухмыляющийся в два ряда желтых зубов и в четыре серебряных клыка Черный Пес в форме осфолатского офицера, но, завидев, что на него летит,