про нее. Как сегодняшний: со светлым теремом, звонким смехом, белокурой девочкой, робко сжимавшей ее ладошку, прежде чем разбежаться прятаться. Сестра, подружка?
Лусиль отвела глаза от неба, поджала колени и ухватила себя за волосы, пропустив пару прядей меж пальцами. Косы… она никогда не носила кос. В Доме Луны они были не в моде даже у прислуги, только у крестьянок Лусиль случалось видеть колоски, украшаемые иногда шишками и васильками. А тут – сплошь и рядом. У всех.
Она вздохнула и с неудовольствием ощупала свою грудь, живот. Пальцы пробежались по звеньям, кажущимся хлипкими что овечья шерсть. Нет, конечно, металл есть металл, и судя по острарским воинам, защищает он неплохо. Стрела или пуля пробьет, но не факт, что с первого раза, особенно если расстояние большое, а с близкого стрелять будет некому. Да что там… в нее вообще будет некому стрелять.
Время еле ползло. Захотелось снова ухватить часы, но Лусиль одернула себя. Вместо этого, опять подняв голову, попыталась представить того, кого караулит. Как он бежит вдоль бойниц, опрометчиво одинокий. Как спешит сюда, на эту башню, где дозорная стрельчиха, которой он доверяет, откроет люк и пустит на лестницу. Нужно успеть, обязательно, а то заругают. Лусиль криво усмехнулась и покосилась в темноту за другой пушкой. Девчонка лежала там, скрючившись, кровь под телом была едва видна. Даже дернуться особо не успела… видно, защитники Ас-Кованта выдыхаются, измор берет свое.
Она еще раз мысленно похвалила себя, а потом пожалела о главном: что Влади и даже более решительные командующие не согласились пробовать такую диверсию в большем масштабе. Ну, чтобы железнокрылые потихоньку, по одному-два, подняли замаскированных солдат на башни столицы, чтобы там всех вырезать и дальше – разгуляться. У Второго ополчения тактика работала на ура: не один город они повергли, просочившись за стены хотя бы в малом количестве и дальше вытворив кучу дряни, от взрыва кораблей до наглейшей зачистки. Увы, Влади подобное отметал сразу. Во-первых, уверял, что в случае проигрыша урон будет невосполнимым, а во-вторых, твердил: «Если ты своя тут, не стоит так хитрить». Не стоит… почему? Да потому что «свои» не хитрят, бесы их раздери. Царевна – так иди напрямик, сияя ликом. До конца. Да что там… Влади и от сегодняшней диверсии был бы в ужасе, а еще в больший пришел бы, поняв цель.
Лусиль закусила губу, снова вспомнив недавнее пробуждение. Когда, отвлекшись от пряток в тереме, она осторожно повернулась влево, ложе рядом пустовало. Не было причин беспокоиться: Влади могли разбудить по делу, он мог захотеть подышать воздухом. Еще недавно Лусиль бы успокоила себя этим, но в последние дни – дни осады, тревог, вылазок врага и кошмаров – стала мнительнее. Резко села, стала шарить вокруг: вдруг перелег? Потом встала, и ноги заныли – отекли, вот мерзость. Наконец она направилась к выходу, на легкие дуновения ночного ветра. Но быстро застыла: с ними долетело кое-что еще, и потянувшаяся к пологу рука опустилась сама. Снаружи говорили. Нет. Ссорились.
– Чую, чую. Ничего хорошего ее там не ждет.
Цу. И он говорил нервно, зло, на сильно повышенных тонах.
– Ваше «чую», командующий, – ответил холодно Влади, – пока видится мне простым малодушием. А может, и чем-то хуже. Буду прям, я вас просто не узнаю.
Все-таки потянув краешек полога, Лусиль увидела: двое стояли шагах в пяти, друг против друга, почти зеркально: одинаково прямо держа спины, скрестив руки на груди. Влади казался еще бледнее обычного, Цу, впрочем, тоже.
– Не надумывайте лишнего, королевич, – он натянуто усмехнулся. – И подумайте лучше о королевне. Что вы будете делать, если она постр…
Значит, Лусиль не ошиблась, речь о ней. Но что такое могли обсуждать эти двое?
– Да какое «пострадает», скажите на милость! – рявкнув, Влади закусил губу и вздохнул. – То есть… я, наверное, понимаю. Она вечно рискует, да, и если бы я мог убрать ее из первых рядов хотя бы теперь, я бы убрал. Но я не могу. Вы ее знаете.
Лусиль сжала полог: последнее Влади произнес… отчаянно. Устало. Без тени гордости и восторга. Будто говорил не о боевом товарище, а о глупом ребенке.
– А вы все же действительно любите ее, – Цу ответил тише, мягче, но тут же лицо его ожесточилось. – Но речь не о том. Совсем. И, поняв это, вы пожалеете.
– Да что я должен понять, объясните! – Влади всплеснул руками. Было видно: он все же волнуется, ищет смысл в том, что слышит, но найти не может и оттого сердится. – Что вы подвергаете сомнению? Королевна – залог успеха, единственная, кому откроют ворота. Но главное… – он вздохнул, – королевна вложила в это предприятие много сил. И если вы тоже… если ваше отношение к ней похоже на мое, постарайтесь это уважать. Ей нужна поддержка, я не просто так прощаю ваши поползновения…
Цу сузил глаза. Последние слова ему, несомненно, не понравились.
– Убил бы вас, королевич, – зло прозвенело в воздухе. – Нелетучая тварь.
Влади с унылым смешком отбросил со лба белую прядь.
– Очаровательно звучит. Но моя жена, боюсь, огорчится.
– Знаю, – тускло откликнулся он, и Влади вдруг опять смягчился, сцепил руки, заговорил почти просительно:
– Есть еще кое-что важное, что я прошу учитывать, прежде чем лишний раз открывать рот. В последнее время королевна недомогает, и не надо впустую тревожить ее. Ее желаниям лучше потворствовать по мере сил. Тем более, это наши общие желания.
В этот раз неожиданно усмехнулся Цу, переспросил странным тоном:
– Недомогает?..
Прошиб пот, ноги опять заныли. Лусиль опасливо потрясла сначала одной, потом второй. Значит, они заметили, оба что-то заметили. Влади настороженно шагнул к Цу.
– А что с ней еще? Вы же не слепой, правда? Она изменилась.
Тот молчал, лицо его окаменело, глаза забегали. Видимо, пожалел, что вообще в это полез. Влади, почувствовав слабину, заговорил быстрее, сбивчивее, беспомощнее:
– Я даже не знаю… может, кто-то травит ее? А может, ее прокляли в том священном городе? Например… – он вдруг сжал кулаки, – из-за того, что ваши люди посмели осквернить его каннибализмом? – Глаза блеснули. – А я предупреждал! Мы оба! Я вас…
– Птенец, да одумайтесь вы! – взревел вдруг Цу и оскалился. Выволочка точно его задела. – Что вы выдумали? Не нужно клеветать на нас, лучше протрите глаза, выдохните и…
Но Влади уже подступил совсем вплотную. С Цу они были почти одного роста, королевичу пришлось лишь чуть привстать на носки, и даже это он сделал с опасным достоинством. А потом вкрадчиво, тоном Сивиллуса, прошипел:
– То, что вам благоволит отец, ни от чего вас на защитит, поверьте… наоборот. Вы принадлежите Луне, всем нам, с потрохами, прямо сейчас. А еще вы уже не мальчик. Должны быть мудрее нас, а не устраивать пустые истерики. – Он оскалил белые, ровные зубы. Лусиль в который раз подумала, что это весьма аппетитное зрелище. – Повторяю в последний раз. Если еще раз вы посмеете дискредитировать сомнениями наши войска, наши планы, надежды моей жены…
Цу вздохнул, скривился, но неожиданно даже не отпрянул. Его раздражение улеглось так же резко, как вспыхнуло. А потом он потупил глаза – будто получил пощечину.
– Прошу… – редко когда он говорил так мирно, почти дружелюбно. – Тише, королевич. Похоже, на истерики горазды мы оба, но я ничего не имел в виду, кроме…
Видеть это – как вызверяется Влади, как тратит время на эту летучую обезьяну, разбудившую его среди ночи, как сходит с ума на пустом месте – было уже невыносимо, а еще унизительно. Быть предметом разговора, а не участником? Ей? Хватит. И, потеряв терпение, Лусиль одним движением отдернула полог, стремительно вышла из шатра.
– Командующий? – окликнула она. – Муженек? Что происходит?
Оба, Влади и Цу, повернули головы, на лицах отразилось одинаковое замешательство. Испугались ведь! Правильно. Лусиль хмуро приблизилась и уперла руки в бока.
– Милуетесь? – Она не стала ждать ответа, усмехнулась. – Позволите присоединиться? Что такое важное вы обсуждаете? Почему вдвоем?
Они молчали. У Влади на щеках выступили неровные пятна румянца, Цу поджал губы. Лусиль бесцеремонно ткнула его пальцем в грудь, выбрав первой жертвой:
– Вы, как я успела понять, сомневаетесь в успехе кампании? Сейчас, в паре шагов, думаете, я не возьму город? Я… не буду скрывать, разочарована. Мне казалось, мы наконец поладили и поняли друг друга.
Цу пялился на нее в упор – это опять был тот тупой взгляд, который Лусиль ненавидела. По глазам ничего нельзя было прочесть, да один их вид вызывал отвращение. Но прежде чем она отвернулась бы, Цу кашлянул и прохрипел:
– Я лишь должен предупредить. В Ас-Кованте вам грозит опасность, королевна. Не приближайтесь к… – он облизнул губы, – птице. Я чувствую, она – зло для вас.
– Птица? – Лусиль подняла брови, сделала вид, что задумалась. – То есть вы? Что ж, с превеликим удовольствием буду держаться от вас подальше. Как обычно.
– Я… – Цу глупо открыл рот, но осекся. Лусиль хмыкнула.
– Или вы что-то еще имеете в виду? Хватит мычать, ну!
Она все гадала, соберется ли он, сможет ли объяснить, чем морочил голову явно разгневанному Влади. Цу собрался и даже попробовал, но выдал разочаровывающую чушь:
– Да. Я имею в виду существо, которое сопровождает царский род. Не знаю, известно ли вам… но чтобы править этой страной, нужно понравиться еще ему. И сейчас оно благоволит вашему сопернику. Неизвестно, как оно примет вас.
Лусиль кивнула, сощурилась: поняла наконец, о чем речь. Злато-Птица… острарская страшилка, любимая у попов, гордость этих дикарей. Та, что раздает направо-налево счастливые перья, та, что восседает у царя на плече. Двуглавая курица, по некоторым другим оценкам, того же Штрайдо. Прожорливая, тупая, жирная и готовая ластиться к кому попало, кто громко не орет и не топает ногами.
– Так вы волнуетесь! – умилилась она и даже вполне искренне прижала руки к груди. – О боже, Цу, вы за меня опять волнуетесь! Это трогательно!