Как окончилось богослужение, она быстро поднялась, рыбкой проскользнула сквозь толпу и заторопилась домой. Князь за ней по пятам гнался, да не догнал.
– Ну, а сегодня ты тоже княжну видела? – спросили сёстры, когда пришли из костёла.
– Конечно, видела. Я на воротах сидела.
И тут же приказали сёстры ворота с петель скинуть. И опять целую неделю только и речей было что про князя да про незнакомую княжну.
Аннушка с нетерпением ждала следующего воскресенья и всё про князя вспоминала.
На третье воскресенье все собрались в костёл раньше обычного. Только они за ворота – Аннушка все дела переделала и побежала переодеваться. В третьем орешке было платье жемчужное, червонным золотом тканное, вуаль золотом вышита, украшения из рубина, а туфельки золотые. Набросила Аннушка дорогую вуаль и быстрее лани помчалась в костёл.
А князь на двери поглядывает, скоро ли княжна покажется.
«Ну, на этот раз ей от меня не уйти, – решил он. – Я должен её видеть, должен узнать, кто она!»
И задумал он хитрость: велел своим слугам дорогу к костёлу хвойными ветками выстлать. Станет княжна через хвою перебираться, замешкается, тут он её и настигнет.
Вошла Аннушка в костёл, поклонилась на обе стороны, опустилась на колени и стала молиться. За всех помолилась: за доброго отца и за злую мать, за тщеславных сестёр и за молодого князя, который так влюблённо на неё глядит, – и заторопилась домой.
Видит – перед костёлом хвоя разбросана, ну и что с того? Она привыкла через хвою скакать! Подобрала жемчужное платье и одним прыжком перемахнула на другую сторону. Да только одна туфелька с ноги соскочила и в хвое застряла.
Выбрался князь из костёла, поднял вышитую золотом маленькую туфельку и спрятал её.
Тут подходит к нему старая нищенка и шепчет:
– Милостивый князь, эта девица вон в том доме живёт, – и показывает на домик Аннушкиного отца.
Не успел князь оглянуться, а нищенки и след простыл.
– Старуха меня, наверное, глупцом считает! Хотя, может быть, она там прячется? – сказал он и направился к домику.
А в это время Аннушка укладывала нарядное платье в орешек, и слёзы одна за другой катились по её щекам. «Правильно батюшка говаривает, – всхлипывала она, – каждому на роду своё написано! Ох, зачем я эти орешки расколола, зачем эту красоту увидала? Что мне в ней? Теперь уже ничто на свете тешить меня не будет. Ах, лягушка, лягушка, зачем ты мне орешки вернула? А тут ещё и туфелька потерялась!» И вся в слезах пошла бедная девочка в кухню. Явились сёстры домой, но Аннушка их ни о чём больше не спрашивает и на вопросы не отвечает.
Только собрались за стол садиться, как въезжает во двор прекрасная карета, четвёркой коней запряжённая, а в ней князь сидит.
Выбежал старик, а тут и сам князь в дом пожаловал.
– Правда ль, что у вас есть дочь? – спрашивает он.
– Правда, милостивый князь! – отвечает жена, а сама мужу моргает, чтоб помалкивал.
– Когда я сегодня из костёла шёл, нашёл туфельку, та девица, которой она впору придётся, станет моей женой. Где ваша дочь?
– Простите, милостивый господин! Она у нас очень стыдлива и навряд ли при вас туфельку примерять станет: дайте её мне, я отнесу к ней в светёлку.
Обрадовался князь, дал ей туфельку.
А хитрая мать схватила туфельку и побежала в комнату, а там её дочери ждут.
– Ну, дочки, – говорит мать, – быть одной из вас княжной.
Первой схватила туфельку Барушка, да нога у неё не лезет, пятка мешает.
– Если хочешь княжной стать, отрезай полпятки, – советует мать.
– И отрежу, – отвечает Барушка.
Мать ей кусок пятки отхватила, и Барушка туфельку обула. Потом нарядилась и вышла к князю. Видит князь, туфелька на ноге обута, что тут скажешь? Хотя сдаётся ему, что девица и ростом поменьше, и собой не так хороша.
Благословили их родители, сел князь с невестой и с её матерью в свою карету и поехал.
Был у князя маленький пёсик, князь его очень любил и всюду с собой брал. Проехали они часть дороги, и начал тут пёсик лаять:
– Гав-гав-гав, наш князь беспятую жену домой везёт.
– Что ты там болтаешь, пёсик? – спрашивает князь.
– Гав-гав-гав, наш князь беспятую жену домой везёт, – во второй раз пролаял пёсик.
Обернулся князь к Барушке, велит туфельку снять. Побледнела невеста, но послушалась.
– Ах ты, лгунья бессовестная, ты меня обмануть хотела? Сию же минуту прочь с моих глаз. А ты, – обратился он к матери, – говори немедля, где та, которой туфелька принадлежит? Слыхал я, будто эта красавица в твоём доме скрывается.
– Ах, простите, милостивый князь! Я не виновата, она идти не захотела и послала вместо себя сестру. Эта у нас стыдлива, а вторая ещё стыдливей. Приказывайте, я все исполню, что вы велите.
Взяла туфельку и поспешила к Доротке. А у Доротки палец в туфель не лезет.
– Не жалко пальца! Отрежем его, – сказала мать.
– Отрезай, лишь бы мне княжной стать, – отвечает Доротка. Отхватили ей палец, туфельку напялили и повели к князю. Была она и ростом повыше и лицом покрасивей, чем первая, но не лежала у князя к ней душа. Но делать нечего, посадил он её в карету.
А пёсик опять лает:
– Гав-гав-гав, наш князь беспалую жену домой везёт!
– Что ты там опять лаешь? – спрашивает князь.
– Гав-гав-гав, наш князь беспалую жену домой везёт, – повторяет пёсик.
Велел князь невесте туфельку снять. Глядит, а пальца-то и нет.
– Ах вы обманщицы! Говорите, кого от меня прячете?
– О, милостивый князь, кроме прислуги, у нас никого больше нет!
– Ведите всех сюда.
Хотел старик Аннушку привести, да жены побоялся, созвал наверх всю прислугу.
Увидал князь щекастых, коренастых девиц, покачал головой, нет, мол, не похожи.
– А больше женщин в доме нет? – спрашивает.
– Есть у нас ещё одна дочь, милостивый князь, – отвечает со страхом отец, – да она у нас такая замарашка и так глупа, что на люди вывести стыдно.
– Где она? Ведите её ко мне.
Сёстры от злости покраснели, надулись, как индюки, а старуха и вовсе голоса лишилась.
Не было Аннушки ни в кухне, ни во дворе, а сидела она на чердаке, на своём сундучке, и горько плакала. Рада бы из дому бежать, да не знает куда. Вдруг слышит – отец идёт.
– Аннушка, велят тебе вниз спуститься, князь тебя видеть хочет, – говорит он ей.
– Князь меня видеть хочет? А разве он не уехал с Барушкой?
– Конечно же нет. Откуда-то взял, что в нашем доме та самая княжна скрывается, которую он в костёле видел. Мать совсем с ума спятила, стала ему твоих сестёр подсовывать, да он разобрался и теперь злится и хочет всех женщин в доме видеть. Ступай, не стыдись.
– Подожди меня внизу, батюшка, я чуть-чуть приоденусь.
Отец ушёл, и Аннушка стала в жемчужное платье, золотом шитое, наряжаться.
«Что-то мне князь скажет? Не велит ли наказать за то, что я, бедная девушка, такое платье надела и его обманула?» – думала Аннушка, спускаясь вниз.
– Аннушка, – воскликнул отец, – где ты взяла это платье?
– Пойдёмте, я вам всё расскажу, – сказала девушка, набросила вуаль и пошла вслед за отцом во двор, а там князь её уже нетерпеливо ожидает.
– Как попала сюда эта княжна? – спрашивали, переглядываясь, сёстры. А князь подбежал к ней, за руки взял и говорит:
– Почему ты скрываешь от меня своё благородное лицо, почему бежишь от меня? Я не обижу тебя, я, как путник, блуждающий во тьме, мечтаю о тебе, как о солнечном свете.
– Ах, милостивый князь, не говорите со мной так, вы ошибаетесь. Я не княжна, а лишь бедная девушка.
Отбросила Аннушка вуаль и посмотрела на князя своими прекрасными очами.
– Я не верю твоим словам, не может бедная девушка носить такие дорогие одежды.
– Она наша дочь, это истинная правда, – перебила князя мать, хотя от злости в ней всё кипело, – но где она это платье взяла – не знаю. Говори, дрянная девчонка, кто тебе дал это платье?
– Простите, сударь! Отец привёз мне с ярмарки три орешка, а в них были эти платья! Я надевала их в костёл, полагая, что никто меня не узнает. Я и знать не знала, что всё так обернётся!
– Не бойся, дорогая, не бойся! Вот тебе моя рука, если я тебе нравлюсь, пойдём со мной.
Услыхав эти слова, Аннушка залилась румянцем, и слёзы полились по её щекам. Князь подал ей руку, и она с радостью протянула ему свою.
Увидали сёстры, что замарашка Аннушка княжной стала, подняли крик и на шею ей бросились, будто не хотят с ней расставаться. А сами от злости ревут. Лишь отец от чистого сердца благословил её и счастья пожелал.
А когда садилась Аннушка в карету, прибежал пёсик и залаял:
– Гав-гав-гав, наш князь везёт домой красавицу жену!
– А собачка-то умнее меня, – засмеялся князь, сел рядом со своей красавицей; кучер стегнул лошадей, и они рысью помчались во дворец.
Как отъехала Аннушка от дома, обратился гнев сестёр и матери на бедного отца, и полился на него поток ядовитой брани.
– Хорош, нечего сказать, – накинулась на него старуха, – меня ругал, что я двух старших избаловала, а ты разве лучше? Покупать такие дорогие платья этой нескладной замарашке.
– Да успокойся, коли не знаешь, как всё было, – успокаивал её муж. – Откуда мне знать, что в тех орешках спрятаны платья? Вы над Аннушкой издевались, зато теперь она счастлива!
– Заступайся, заступайся, дождёшься, что её князь назад отошлёт. Не быть ей княгиней. Доставай Барушке и Доротке точно такие же платья, если знаешь, на каком дереве эти орешки растут!
– Чего вы от меня хотите? Ведь я же вам сказал, что…
– Не отпирайся, – перебила его старуха, – не так уж мы глупы, чтоб ты нас за нос водил. Коли не принесёшь платьев, так и ступай к своей любимице, а к нам больше не возвращайся.
И, чтоб не слышать брани, пошёл отец из дому. Подошёл он к тому же самому дереву, сорвал три ореха и домой вернулся. Увидали сёстры отца, побежали навстречу, думая, что он им новые платья несёт. Выхватили у него орешки из рук и раскололи. И что бы вы думали? Из каждого орешка вылезла змея, длинная, толстая, обернулись они вокруг злых сестёр и задушили их. Посинели они, на землю свалились, а земля разверзлась и поглотила их. И никто при этом ни слезинки не проронил.