На хозяев нападают: Гость резко критиковал методы американского бизнеса и оскорбил закупочных агентов, обратившись к ним скорее как к клеркам, а не как к представителям фирм. Оратор заявил, что в американской практике ведения хозяйства процветают расточительство, излишества и незаконность.
Мистер Тотелов указал, что американскому бизнесу не хватает дисциплины, которая, по его словам, делает русскую систему более эффективной. Он беззастенчиво расхваливал социализм и высмеивал систему свободного предпринимательства. Он критиковал также американских женщин за их вялость и безжизненность, открыто осуждая их жизнь в роскоши в противоположность мужскому труду, требующемуся от русских женщин. По мере того как он монотонно читал свою речь, показывая поверхностное знание американского бизнеса, но черня его как упадочный и прогнивший, из задней части комнаты стали раздаваться свисты. Некоторые закупочные агенты пытались остановить это неучтивое поведение своих коллег, но не могли прекратить протесты.
Но речь была неожиданно прервана, когда на собрание явились два помощника шерифа графства Пинал и заявили, что они пришли арестовать мистера Тотелова как самозванца. На собрании поднялся невообразимый гвалт, когда объявили, что Тотелов — это в действительности Эль Потэ, адвокат из Феникса.
Потэ специально отрастил на этот случай усы, выучил примерно двадцать русских слов, которые он повторял в своей речи в бесчисленном множестве комбинаций. В течение своего более чем двухчасового пребывания среди закупочных агентов он не произнес ни единого слова, кроме русских слов. Он сохранял строгую мину, без улыбки, даже когда присутствовавшие делали унизительные замечания относительно его внешности, манер и предполагаемого происхождения. Человека два из членов ассоциации, не посвященных в шутку, ехали вместе с Потэ из Феникса в Кулидж. Несколько других лиц из числа присутствовавших встречалось с ним раньше, но никто не узнал его в ходе этого трюка».
А что, если бы мы не собрались лететь в Феникс?! Так и прошла бы безнаказанно гнусная проделка тех, кто хочет посеять вражду между советским и американским народами…
Годовщину Великого Октября нам пришлось встречать в Фениксе — в далеком городе на чужой земле. Было душно и жарко в ночь под 7 ноября. Крупные звезды отражались в воде бассейна. Остролистые пальмы во дворике гостиницы, подсвеченные цветными лампами, напоминали театральную декорацию. А возле гостиницы, как плохие и дешевые актеры, орали и свистели бежавшие в годы войны из нашей страны предатели. Они бесновались несколько часов, а потом все, как по команде, удалились. Они пробыли возле гостиницы ровно столько времени, за сколько им было заплачено.
ПЛОХАЯ ПОГОДА В ВАШИНГТОНЕ
Почти всю поездку по Америке нам сопутствовала ясная, солнечная погода. Вашингтон же встретил нас густым туманом, дождем и сильным, порывистым ветром. Самолет кружил над городом минут сорок и вынужден был садиться вслепую, по приборам. Как заметил один вашингтонский репортер: «Погода соответствовала встрече, которую оказали русским официальные лица». В этом была доля справедливости. Говоря проще, в Вашингтоне мы лицом к лицу столкнулись с теми, кто девять месяцев не выдавал нам виз, с теми, кто изо всех сил «роет миру могилу», как поется в одной хорошей песне.
Началось все с того, что нам отказались продлить срок пребывания в Америке на пять дней — разрешили задержаться только на три дня с условием «покинуть США не позже 18 ноября». Перед началом поездки мы разослали несколько телеграмм высокопоставленным лицам в Вашингтоне с просьбой принять нас и ответить на ряд вопросов, волнующих советскую общественность. И что же? Все они отказались дать интервью, сославшись на занятость. Было понятно, почему «не нашлось времени» для советских журналистов.
Для нас были организованы беседы со второстепенными лицами. Первое интервью дал судья Уильям Дуглас. Внешне он невыразительный старикашка, с узенькими сухими губками, блеклыми, чуть испуганными глазами. Дуглас путешествовал по нашей стране, в журнале «Огонек» было помещено его интервью, в котором судья высоко отзывался об успехах Советской страны. Анатолий Софронов, как представитель этого журнала в нашей группе, прежде всего поинтересовался, получил ли Дуглас номер журнала со своим материалом?
— А я, — Дуглас заметно нервничал, — в СССР вообще не встречался с прессой.
— Как же так, вы запамятовали, господин судья, — возразили ему мы. — Вас интервьюировали не раз, и всюду вы весьма охотно делились своими впечатлениями.
Никто из нашей семерки не понимал, что творится с судьей. Почему старичок так изворачивается? Спрашиваем у судьи для уточнения:
— Как вам понравилась поездка по СССР?
Молчание.
Повторяем вопрос.
— Не скажу я вам этого. У меня путаница в голове.
— Но ведь вы такой опытный путешественник, книги пишете.
— Я не знаю русского языка.
— Многие из нас не знают английского и все-таки смело и честно, если хотите, прямо сейчас ответят на вопросы о США.
— Я мог ездить по СССР, куда хотел. Ваши люди дружественно настроены к американцам.
И судья вновь замолчал.
Ушли мы из мрачного здания верховного суда США, не понимая, что за беда приключилась с судьей Дугласом. Только вернувшись на Родину и прочитав его наглое и лживое заявление о поездке в СССР, поняли: старичок сгорал со стыда. Впрочем, стыд он потерял давно. Но даже бессовестному человеку иногда неловко глядеть в глаза тому, о ком сегодня он говорит одно, а завтра другое.
Гадкий хлеб у лжецов и провокаторов! Судья Дуглас разоблачил себя как человек, которому ненавистны добрые отношения между народами, как человек, насквозь пропитанный ядом войны. Он и сейчас вовсю призывает к подрыву равноправных, нормальных отношений между народами; он хочет командовать народами, размахивая водородной бомбой. Уж не стремится ли Дуглас сменить тогу судьи на мундир бесноватого генерала-поджигателя? Если бы мы успели прочитать статейки Дугласа до встречи с ним, мы бы задали ему такой вопрос. Интересно, что бы ответил судья?
Поскольку программа нашего пребывания в Вашингтоне оказалось незаполненной, решено было отправиться в Маунтвернон, в домик Джорджа Вашингтона.
Но сначала несколько слов о городе Вашингтоне. Он стоит особняком среди других американских городов. Столица Соединенных Штатов как бы оградила себя от тревог и волнений страны. В городе запрещено строить фабрики и заводы. Здесь живет около миллиона человек. Большей частью это служащие многочисленных государственных учреждений, военные, дипломаты, преуспевающие бизнесмены, представители богатых фирм и корпораций. По американской статистике, в годы второй мировой войны в Вашингтоне было триста тысяч чиновников.
«Остальное» население, как выразились сопровождающие нас господа, занимается обслуживанием деловой публики. Это заметно. Пенсильвания-авеню — зеленая, роскошная улица чиновников, а окраины города с жалкими, покосившимися лачугами отведены для бедняков. По закону, жители Вашингтона лишены избирательных прав, они не участвуют в выборах президента, конгресса, городского управления. И опять-таки тем, кто имеет дома на Пенсильвания-авеню, «лишение гражданских прав» не приносит никакого ущерба; они в состоянии использовать свое право в других местах Штатов; об «остальном» населении власти заботятся мало.
После сильного ветра и дождя в городе начался листопад. Золотисто-красные листья устилали мостовые и тротуары. В эти часы по-особому красив городской парк Рок-криг, в котором с мелодичным шуршанием сыплет золотой дождь. Мы попадаем в центр города, где высятся выточенные из белого камня памятники-обелиски Линкольну и Вашингтону, едем по набережной полноводной, одетой в гранит реки Потомак. Хозяева не преминули провезти нас мимо Пентагона, где размещаются главные военные ведомства США, — громадного здания в форме пятигранника; отсюда и его название. Напротив Пентагона — Арлингтонское военное кладбище. Недурное соседство!
В Пентагоне несметное число комнат (на тридцать пять тысяч человек), залов, коридоров, переходов. Существует, и нам не без иронии рассказали его, такой анекдот. Почтальон принес в Пентагон почту и заблудился там. Ходил, бродил по комнатам десять дней, а вышел из Пентагона… полковником.
Почтальону от этого, как говорится, только жалованье выше, а каково будущим подчиненным! Во всяком случае, этот анекдот не рассказывают тем, к кому обращены написанные на больших щитах призывы: «Стой! Если хочешь жить, ни о чем не думая, записывайся в армию Соединенных Штатов».
За городом, по настойчивому приглашению Френка Клукхона, мы остановились возле одноэтажного коттеджа мистера Джона Адамса. Он, как и Френк, — паблик рилейшен мен. Новая и своеобразная специальность в Америке. В переводе, как уже говорилось выше, паблик рилейшен мен — человек, поддерживающий взаимоотношения. Но понятие это куда шире. Миллионеры, кинозвезды, политические боссы, представительные фирмы, киностудии обращаются к услугам таких людей. Они принимают их гостей, показывают страну, доносят до хозяев «мнение общества» по самому широкому кругу вопросов.
Мистер Адамс объявил себя первоклассным стрелком и, желая, видимо, припугнуть нас, предложил выбить папиросу изо рта любого. Предупредив хозяина, что на обратном пути непременно заедем испытать его меткость, мы тронулись дальше, в Маунтвернон.
Двухэтажный Белый дом Вашингтона стоит на высоком берегу реки Потомак. Посыпанные желтым песком аллеи уводят в парк, где в тени вековых лип сооружен из красных кирпичей мавзолей Вашингтона.
Нам рассказывают, что имение Вашингтона было значительно обширнее нынешней территории музея: к нему примыкали плантации, на которых трудились сотни черных и цветных рабов.
Экспозиция музея рассчитана на то, чтобы дать, представление лишь о личной жизни выдающегося государственного деятеля. Походный сундук с выбитыми на нем цифрами «1775 г.», кровать, на которой умер Вашингтон, небольшой письменный столик, кресла и диваны в гостиной, несколько гравюр, зеркала да керосиновые лампы — вот все, что предлагается вниманию. Посетитель не выносит из дома никаких серьезных и глубоких впечатлений. А между тем Джордж Вашингтон — сложная и своеобразная фигура в американской истории. Главнокомандующий войск колонистов во времена борьбы североамериканских колоний Англии за независимость, первый президент США в 1789–1797 годах, он поддерживал народные массы в их действиях против колонизаторов и оставался наряду с этим сыном своего класса — плантатором и крупным буржуа.