Они решились встретиться со мной наперекор запрету Пэнде, но я сомневалась, что они ослушаются его настолько, чтобы отправиться в Горедд – да и зачем им это? Чтобы защитить чужую страну? Чтобы воссоздать то, что у них уже и так есть?
Я не могла просить их отправиться в Горедд, особенно сейчас, когда Джаннула была готова наброситься на них, как только они ступят на Южную землю. Тем более что единственный, кто обладал способностью их освободить, точно никуда ехать не собирался.
– Вы выглядите печальной, – сказал Ингар, который бесшумно подошел ко мне, заставив подпрыгнуть от неожиданности. – Я могу догадаться почему. Я тоже мечтал о таком саде. И Джаннула. Но этого можно добиться и без нее.
Рядом со мной стоял новый Ингар. Его проницательный и сосредоточенный взгляд поразил меня.
– Вы хорошо выглядите, – сказала я.
Он серьезно кивнул и поправил квадратные очки.
– Спасибо Камбе. Она поверила в меня, когда этого самого «меня» почти не оставалось. – Мясистые губы Ингара задрожали, он сделал глубокий вдох. – Но знаете, что еще мне помогло? Я покажу вам.
Ингар повел меня к дому. Мы остановились в тенистой галерее, где возле стопки книг, словно часовые, стояло два кованых стула. Ингар взял в руки томик, лежащий сверху. Я моментально его узнала.
– Я расшифровал эту книжицу, – проговорил Ингар и жестом предложил мне присесть. – Она на гореддийском, только слова записаны с помощью порфирийского алфавита и в зеркальном отражении. Буквы разделены пробелами с равным интервалом, чтобы текст стал похож на шифр. Если честно, было не очень трудно, и я не первый, кому удалось это прочесть. Посмотрите.
Он открыл брошюру на последней странице, где кто-то подписал по-гореддийски:
Библиотекарям:
Я считаю, что этот том представляет собой историческую ценность. Его нельзя оставлять в Горедде, но уничтожить его я тоже не могу. Пожалуйста, поставьте эту книгу в тот зал, где вы храните неканоничные религиозные тексты. Да пребудут с вами Небеса.
Отец Рэйнар из храма Святого Витта, Баустаг Вэллоу
Внизу страницы отец Рэйнар приписал еще одну еле видимую строчку:
Святая Йиртрудис, если ты и правда святая – если они вообще существуют, – прости меня за то, что я обязан сделать.
– Эта книга о святой Йиртрудис? Иначе зачем бы этому священнику к ней обращаться, – проговорила я, чувствуя, как в груди поднимается нежданная надежда. Я всегда ощущала бессознательную связь с тайной покровительницей моего тайного наследия.
Внезапно меня накрыло осознание: теория Ормы может оказаться правдой. По крайней мере, тогда моя покровительница сможет по-настоящему стать моей.
Ингар нахмурил брови:
– Это единственная копия писания святой Йиртрудис. Возможно, даже оригинал. Как у вас с историей религии?
– Безнадежно плохо, – отозвалась я.
Ингар этому только обрадовался.
– Всего два поколения назад этот отец Рэйнар стал епископом Рэйнаром из Бластэйна. Обладая властью и поддержкой моего народа – агрессивно настроенных верующих самсамийцев, – он признал святую Йиртрудис еретичкой.
– Из-за каких-то слов в этом писании?
– Из-за всего писания целиком! – воскликнул Ингар. – Йиртрудис ставит с ног на голову все, что мы знаем о святых.
Я понизила голос, как будто порфирийцам было до этого хоть какое-то дело.
– В нем говорится, что святые на самом деле полудраконы?
Ингар отодвинулся, чтобы рассмотреть меня с большего расстояния.
– Это одно из множества ее поразительных заявлений. Но как вы догадались?
Я рассказала ему о теориях Ормы.
– Я нашла эту книгу среди его записок. Он упомянул, что прочитал ее, но не оставил в библиотеке перевода.
– Я запишу его для вас, – сказал Ингар, уверенно кивая. – Теперь, когда я взломал шифр, я могу читать текст с легкостью. Вам стоит узнать эту историю из первых рук. Теперь все стало для меня так очевидно.
Я открыла рот, чтобы узнать, что он имеет в виду, но Ингар перевел взгляд на что-то за моим плечом. Я обернулась и увидела, что к нам приближается Камба, постукивая сандалиями по плитке.
– Мы слышали новости про Абдо, – мрачно сказала Камба. – Мне жаль, что он страдает. Я знаю, это небольшое утешение, но борьба с Абдо может помешать Джаннуле осуществить другие злобные планы. Вот. – Она протянула мне сверток, закутанный салфеткой. – Пирожные для Абдо и его семьи. Пожалуйста, передайте им, что мы их любим и возносим за них свои молитвы. – Я поняла, что пришла пора уходить. Поднявшись на ноги, я взглянула на Ингара.
Он смотрел на Камбу, и его глаза светились, словно полные надежды звезды. В это мгновение я поняла, что он тоже не поедет в Горедд. Я не могла винить его, но печаль вернулась в мое сердце и следовала за мной по пятам до самого дома Найи.
Когда я вошла в сад гротесков той ночью, меня, как никогда, наполняла осмысленность. Я собиралась не просто успокоить гротесков – или саму себя, – но еще и исправить то, что терзало меня уже некоторое время. Я ощущала все возрастающую неловкость из-за глупых имен, которые я дала связанным со мной людям. Мастер Разбиватель был не того рода (даже на гореддийском); а прозвища Тритон (из-за скрюченных конечностей) и Гаргойелла[10] (из-за огромного рта) звучали очень обидно.
Хватало того, что я, не спросив, присвоила себе кусочки огня их сознаний. Теперь я как минимум должна была дать им верные имена.
Я брела по извилистым тропинкам и широким лугам, переходила через реки и шагала сквозь густую листву, чтобы прикоснуться к голове каждого аватара и переименовать их: Брасидас, Флоксия, Мина, Гайос, Гелина, Ингар, Камба, Бланш, Недуар, Од Фредрика, дама Окра, Ларс, Абдо.
Еще я надеялась, что, дав аватарам верные имена, я острее почувствую их присутствие. Возможно, мной двигало не только чувство стыда, но и надежда на обновление (километровые столбы стояли сейчас всего в двадцати трех шагах друг от друга). Если мой сад не мог воплотиться в реальном мире, так тому и быть, но я должна была сохранить его в своем сознании. Я постоянно чувствовала отсутствие Пэнде и Джианни, словно потеряла два зуба и не могла прекратить ощупывать десны языком.
Лишь добравшись до Пандовди, единственного итьясаари, которого я не успела встретить в настоящем мире, я начала осознавать свою ошибку. Огромный чешуйчатый слизняк, облепленный грязью, стал вылезать из болота. Скоро он навис надо мной, дотянувшись до неба.
В буквальном смысле слова.
Его нос – или как правильно назвать заостренный кончик в передней части безликого червя – ударился в ясное небо, словно в потолок брезентовой палатки. Я глазела на него, не веря глазам, а затем повернулась взглянуть на оставшуюся часть сада и ударилась головой о другой кусок обвиснувшего неба.
Я упала на колени, приземлившись на мох – нет, вовсе не на мох, а на землю крошечного розового сада с крошечными солнечными часами в центре и с крошечной дамой Окрой рядом. Размером она не превышала миниатюрную кеглю. Я взяла ее на руку и уставилась на нее. Рядом с миниатюрным розовым садом виднелась узкая щель, которая когда-то была внушительным ущельем. Внутри оказался зажат кеглеобразный Ларс.
Продолжавшее обрушиваться небо коснулось моей шеи. Оно было влажное и холодное.
Я могла достать рукой до любого из уменьшившихся жителей моего сада и до заборов, помечавших границы, до главных ворот и потрескавшейся, но по-прежнему большой двери в домик Джаннулы. Он не сжался: лишь благодаря ему небо не падало на землю.
Я собрала своих людей, словно веточки, и уложила их на лужайку рядом друг с другом. Как это произошло? Неужели я стала виной всему, дав им имена? Я хотела сделать как лучше, просто собиралась… признать их истинную сущность.
Возможно ли, что я в первый раз ясно взглянула на результат собственного труда? Однажды Абдо назвал мой сад узкой будкой. Я ведь всего лишь вообразила все эти человеческие обличья; возможно, когда я переименовала их, иллюзия разрушилась. Мне остались лишь язычки огня сознаний, которые я украла. Когда я прищуривалась, напоминающие кукол аватары слабо светились. Наконец я смогла увидеть огонь сознания, но это меня ничуть не утешало.
Пространство, которое когда-то было таким широким, теперь пугало меня теснотой. Я отодвинула влажную ткань неба и поползла к выходу.
– Это мой сад, все в арде, – сказала я, чувствуя, как слова застревают в горле. – Я исправно ухаживаю за ним. Пускай он верит в меня.
Я открыла глаза в темной квартире Найи. Несколько мгновений я лежала без движения, пытаясь отдышаться и прислушиваясь к шагам, которые эхом раздавались на улице, а еще к поскрипыванию кораблей на волнах никогда не замирающего моря. Мое сердце начало успокаиваться, но справиться с мечущимися мыслями было не так легко.
19
Я связывалась с Глиссельдой с помощью тника, а она, в свою очередь, звонила Киггзу. Все эти бесплодные четырнадцать дней она информировала меня о том, когда прибудет его корабль. В названную дату я с раннего утра болталась у доков, путаясь под ногами рыбаков и портовых грузчиков. Наконец я купила себе обед и была занята попытками отогнать от него наглых чаек, как вдруг я услышала чей-то крик: «Гареджа!», что по-порфирийски значило Горедд.
В гавань вошло одномачтовое судно, которое теперь медленно дрейфовало на запад в поисках свободного места у причала. На нем развевался фиолетово-зеленый флаг, украшенный изображением скачущего кролика – эмблемы королевского дома Горедда.
Я оставила оладьи из баклажанов чайкам и бросилась к западным докам, добравшись до них за пару мгновений.
Я бежала вдоль берега за кораблем. Огибала торговавшихся купцов, ловушки для крабов и сваленные в кучу рыболовные сети. Уворачивалась от груд коробок и толп бородатых моряков, стараясь не упускать мачту с флагом из вида. Я добежала до правого причала, ловя воздух ртом, как раз в тот момент, когда матросы начали опускать трап. Я прошлась взглядом по лицам людей, стоящих на палубе, и заметила ястребиный нос и обширный подбородок ардмагара Комонота, свергнутого предводителя драконьего племени.