Пришла пора взглянуть на Ларса. Я обнаружила его на городской стене. Он следил за настройкой метательной машины. Рядом с ним стояла Бланш, привязанная к нему веревкой, которая была обмотана вокруг ее талии, словно пуповина. Вот каким образом она сдерживалась, чтобы не причинить себе вред? У меня защемило сердце.
Дальше я проверила Гайоса. Он шагал вниз по Замковому холму по направлению к храму Святой Гобнайт вместе со свой сестрой Гелиной, Джианни Патто и Джаннулой. На всех четверых была одежда похоронного белого цвета. Только тогда я поняла, что все остальные тоже были в белом. Возможно, Джаннула избрала этот цвет? Она выросла не в Горедде и вряд ли связывала белый с чем-то зловещим.
По обе стороны улицы стояли горожане, размахивающие флагами и цветами. Они словно наблюдали за ежедневным парадом. Гайос и Гелина лучезарно улыбались и махали глазеющей на них толпе. В их походке чувствовалась уверенность в своих силах, красота юности и здоровья. Огромный Джианни, чьи бледные волосы начали снова отрастать и напоминали венец, тащился сзади, скребя дорогу когтистыми лапами и не позволяя толпе подойти слишком близко. По его виду было понятно, что шумная, веселая толпа его пугает, и я ощутила укол сочувствия.
Джаннула шла между близнецами, купаясь в их блеске. Она развела руки в стороны, словно хотела обнять весь город. Она делала жесты, изображая, что притягивает к себе любовь людей, а потом вкладывает ее себе в грудь и омывает ей голову. Глядя на нее, можно было подумать, что она медленно плывет по воздуху.
Я старалась держаться тихо, чтобы не привлечь внимание Гайоса, но, видимо, он все-таки почувствовал, что в своем разуме я взяла его за руку. Он стал хлопать руками по воздуху, словно его окружил рой пчел. Джаннула посмотрела на него и прищурила свои зеленые глаза.
Я отпустила его. Я успела увидеть достаточно.
Взяв за руки маленького аватара Камбы, я мысленно готовилась к чему угодно.
С потолка дворцового коридора я увидела Ингара. Его квадратные очки мерцали, а круглое лицо излучало такую же туманную радость, как при нашей первой встрече – это было влияние «святой». Он медленно брел по просторному коридору, толкая перед собой коляску.
Я не сразу узнала в сидящей в коляске женщине высокую порфирийку, но это и правда оказалась Камба. Ей сбрили волосы – я предположила, что ее так наказала Джаннула. Она была одета в простой белый стихарь, который плохо на ней сидел. На обеих ее лодыжках виднелись повязки.
Недуар сказал, что Джианни сбросил ее с лестницы.
Камба подняла руку, и Ингар остановился. Вялая улыбка не сходила с его лица. Порфирийка огляделась, вытягивая длинную шею, но, кроме них, в коридоре никого не было.
– Гуайонг, – произнесла Камба полушепотом.
Внезапно лицо Ингара преобразилось – на нем отразились твердость и ум, и теперь он снова напоминал того себя, которого я видела в Порфири. Он осмотрелся, наклонился вперед и, положив руки на плечи Камбы, тихонько проговорил:
– Что такое, друг? Тебе больно? Она снова мучает тебя?
Теперь голова Камбы была такой же лысой, как и у Ингара. В ее ушах не осталось сережек, и в каждом из них виднелась полоска крошечных дырочек. Камба потянулась к Ингару и сжала его бледные руки.
– Серафина смотрит на меня своим разумом. Помнишь, что говорил Пэнде? У нее есть кусочек света каждого из нас. Я хочу, чтобы она видела, что мы не сдались и продолжаем борьбу.
Ингар криво улыбнулся ей. В его глазах виднелись печаль, доброта и кое-что еще.
– Я не думаю, что моя жалкая попытка создать воспоминание-жемчужину считается за борьбу, – проговорил он. – Я не знаю, сколько раз она сработает. Если вы меня слышите, Серафина, возвращайтесь скорее.
Наконец я заговорила с Камбой: «Я вас слышу. Я уже иду».
Камба закрыла свои темные глаза, Ингар прижался щекой к ее голове. Его лицо медленно растекалось, снова приобретая растерянное выражение.
Я вернулась в сад, уже придумывая стратегию. Воспоминание-жемчужина, которое попытался создать Ингар, видимо, на некоторое время возвращало его в себя. Камба явно считала, что это может как-то помочь. Наверняка у нас получится придумать, как это использовать.
Я оставила Абдо напоследок, потому что боялась его искать. Возможно, он просто остался в Порфири. Возможно, ему удалось с помощью книги научиться превращать сознание в воду, и Джаннула не смогла заставить его отправиться в Горедд.
А может быть, он умер. Но нет, конечно, нет. Разумеется, я бы об этом узнала.
К моему удивлению, его аватара не оказалось рядом с другими гротесками. Я поискала его под солнечными часами и кустами, напоминающими буханку хлеба (я полностью подняла их с земли, а потом аккуратно поставила обратно), посмотрела под большими листьями на краю болота Пандовди и, наконец, нашла его. Он лежал, наполовину окунувшись в грязную лужу, твердый, как палка, и маленький, словно мой мизинец. Я взяла его крошечные ручки указательным и большим пальцами.
И переместилась в настоящий мир. Мой взгляд парил в вечернем небе над лесом. Я знала это место: опушка Королевских лесов. Город мерцал на юго-западе, факелы освещали военные конструкции на стенах. Дорога подо мной петляла и тянулась на север, к форту Дьюкомб, к горам и лагерю генерала Зиры. Я парила над тем местом, где лес встречался с папоротниками. Тронутые дыханием осени деревья блестели золотом даже в сумерках. Листья крутились и танцевали на ветру, словно бледные ночные бабочки.
Я нигде не видела Абдо. Я опустилась пониже, осматривая границу между лесом и болотами. Дорога пересекала их под прямым углом, и на этом подобии перекрестка стоял маленький полуразрушенный храм.
В своем видении я приблизилась к нему. Внутри него царила полутьма, но я разглядела маленькую каменную статую, напоминающую человека, которая стояла на постаменте. У нее не было никаких отличительных черт: ни лица, ни кистей рук. Ее украшал красный фартук, обшитый золотом. Ткань выцвела и прохудилась.
Под статуей висела табличка с надписью:
Всю жизнь он лгал и убивал —
Святого воды погребли.
Но чрез века погибший монстр
Восстанет вновь со дна.
Прочитать имя святого мне не удалось: его скрывал мох.
В самом темном углу храма, скрестив ноги и положив руки на колени, сидел Абдо. Он не шевелился и походил на вторую статую. В храм вошли несколько людей – дровосеки? странники? – приняв его за медитирующего паломника, они оставили ему хлеба, блюдо с фруктами и чашку воды. Я едва не зарыдала от облегчения и пожалела, что у меня сейчас нет рук, чтобы его обнять.
Это, конечно, потревожило бы его. Даже мой взор мог нарушить его сосредоточенность. Была ли Джаннула способна вселиться в него, когда он находился в таком состоянии? Как-то же он все-таки оказался здесь, а не в Порфири, но при этом не жил в городе с остальными.
Я снова вспомнила видение. Возможно, Абдо нашел способ показать мне, что он сбежал. Но мог ли он двигаться, не привлекая ее внимания? Мог ли перестать концентрироваться, чтобы съесть хлеб и фрукты? Он когда-нибудь спал?
Мне очень хотелось проверить Пэнде, но я отстегнула огонь его сознания от своего сада.
«Я найду, как тебе помочь, друг», – прошептала я. Хотя я страшно боялась его отвлечь, мне нужно было показать, что я его видела.
Возможно, мне это почудилось, но уголок его рта слегка изогнулся в едва-едва заметной улыбке.
Раз солнце садилось над болотистым севером города, значит, оно садилось и над нашим лагерем. Давно было пора вылезать из кровати. Я потянула затекшие руки, размяла ноги и вышла из палатки в поисках принца. Судя по звукам, дракомахисты занимались на поле, поэтому я повернула в его направлении.
И застыла на месте. В поле сидел дракон, и его чешуйки казались ржавыми в закатных лучах. Я провела последний месяц среди драконов в их естественном обличье, но все-таки, увидев одного из них так близко к дому, почувствовала, что страх проникает глубоко в кости.
Он лишь притворялся враждебным, нападая всего на шесть дракомахистов-новичков за раз. Сделав ложный выпад вправо, он уклонился влево, избежав выставленных частоколом алебард, а потом плюнул огнем – совсем маленьким пламенем, не идущим в сравнение с тем, что мог бы исторгнуть. Рыцари кувырком перекатились в сторону, чтобы спастись от огня. Дракон расправил крылья и яростно ими забил; взлететь с места было очень трудно, но из-за нацеленных в его грудь копий он не мог разбежаться. Подняться вертикально тоже не удавалось: один изобретательный дракомахист подобрался к нему сзади и приколол к земле его хвост.
Остальные дракомахисты стояли кружком, наблюдая за сэром Джошуа Пендером. Когда я встретила его впервые, он был оруженосцем, как и сэр Маурицио, но сейчас он ходил взад-вперед и рассказывал дракомахистам, что они видят и какие ошибки допускают бойцы. Принц Люсиан Киггз и сэр Маурицио прислонились к низкой каменной ограде и тихо беседовали. Я подошла к ним.
– Я не рад этой войне – вовсе нет, – говорил Маурицио, – но все-таки это зрелище трогает мою душу. Я занимался искусством дракомахии с детства, принимая на веру, что у этих движений есть цель и что есть смысл сохранять традицию. – Он благоговейно покачал головой. – Но пока Соланн не согласился нам помочь, я ни разу не видел, чтобы дракомахию использовали против настоящего дракона. Мне немного не по себе от того, что она кажется мне такой прекрасной.
Я подошла к ограде. Киггз обернулся ко мне:
– Отдохнула?
– Можно было бы и побольше, – сказала я, потирая лоб. – Ты знал, что порфирийские итьясаари здесь?
Его брови взлетели вверх.
– Я не видел, чтобы они заходили в ворота. Но значит ли это… что Джаннуле удалось собрать вместе всех полудраконов?
Я подумала, что он сформулировал это предложение довольно немилосердно, учитывая, что я была той, кому собрать полудраконов не удалось. Заходящее солнце яростно светило мне в глаза, и я прищурилась.