Когда пролежишь в грязи шесть сотен лет, тогда, вероятно, сможешь заявить, что у тебя есть что-то, хотя бы отдаленно похожее на знания».
Я оттолкнулась от земли и поднялась на ноги, тяжело, прерывисто дыша. Мне больше было нечего сказать этому существу. Мой ни во что не верящий отец пожал бы плечами и тоном знатока спросил, было ли такое хоть раз, чтобы какой-нибудь святой шевельнул ради кого-нибудь пальцем.
Но этот святой не соглашался даже на то, чтобы побыть чудовищем.
Мне нужно было найти способ, как стать чудовищем за нас двоих.
Я ушла прочь, в отчаянии и без какого-либо представления о том, что делать дальше. Я потеряла след Абдо, солдатам вот-вот предстояло проснуться и начать перегрызать друг другу глотки, а я сама осталась промокшей и абсолютно несчастной. Только с последней из этих проблем я могла сделать хоть что-то. Я отыскала бревно, на которое можно было присесть, и открыла мешочек, размышляя, догадался ли Альберд положить мне сухие чулки.
Он не догадался. Зато я нашла маленький тряпичный сверток – подарок, который отдал мне Киггз. Теперь мне казалось, что это произошло целую вечность назад. Наверное, он выпал из рукава белого платья, когда я переодевалась.
Я вдруг поняла, что мой день рождения уже наступил. Я развернула подарок дрожащими пальцами. Киггз сказал, что в этом подарке важен замысел, но сначала я вообще не могла понять, о чем он думал, когда это выбирал. Принц подарил мне круглое зеркальце в позолоченной рамочке размером с мою ладонь. Зачем оно мне? Чтобы выковыривать шпинат из зубов?
На рамке были выгравированы слова. Луна уже садилась за западные холмы, отнимая у меня последний свет, но я в конце концов различила слово «Серафина» сверху и «Я вижу тебя» снизу.
Я вижу тебя.
Я засмеялась. А потом заплакала. Я едва могла разглядеть себя в этом крошечном зеркальце, огонь моего сознания никак не хотел выходить наружу, а Джаннула забрала все, на что я надеялась, и исказила ради своих целей. Все было не так, как надо, все наоборот, и я даже не видела дорогу, чтобы…
В моем сознании начала оформляться мысль. Все было наоборот: святая, святая-наоборот. Был ли какой-то способ отразить ее свет и направить в нее же?
Я покопалась в мешочке в поисках платья, в котором была до того, как переоделась. Его подол испачкался, но в рассветных сумерках оно все равно выглядело достаточно белым. Я вытянула его из мешка, а вслед за ним достала меч. Конечно, длиной он не поражал, но все-таки должен был сгодиться.
У меня была лишь одна идея, и чтобы ее осуществить, требовалось добежать до середины поля боя, прежде чем хоть какая-то из сторон нанесет первый удар. Держа меч в одной руке, а влажное, липкое платье в другой, я зашагала к городу, а потом перешла на бег. Я плохой спортсмен, но месяцы конной езды и путешествий повысили мою выносливость. Стоило мне выбраться на дорогу, как все пошло гладко, несмотря на мои хлюпающие сапоги.
К тому же я спускалась с холма. Это помогало.
Я бежала наперегонки с солнцем, которое неотвратимо близилось к дверям рассвета. Я пробежала мимо вытоптанных полей и сожженных амбаров. Я всем сердцем надеялась, что фермеры успели добраться до города и спрятаться в тоннелях.
Впереди меня на дорогу вышла отара брошенных овец. Сначала они повернули на юг, перегородив мне путь, а потом на север, и помчались прямо мне навстречу. Я осталась стоять на месте, ожидая, пока этот шерстяной поток пронесется по обе стороны от меня, а потом продолжила свой путь.
Над городом, который находился сейчас слева от меня, поднимался дым, на его стенах виднелись подпалины и трещины. Я заметила движение на городской стене: свежие солдаты заступали на место ночных стражей. Мне стало интересно, видит ли кто-нибудь из них, как я бегу.
Теперь я уже могла разглядеть лагерные стоянки и армии, которые уже начинали приходить в движение. К северу, в Королевских лесах, располагался Старый Ард. Лоялисты находились на юге, за низкими холмами. Отсюда их было не видно, поэтому они могли атаковать с неожиданного угла. Наши рыцари и разношерстная пехота Ниниса и Горедда разбили палатки по всей южной части поля, а на западе расположились самсамийцы. Нинийцы успели соорудить земляные укрепления – видимо, вчера, пока я бродила по болотам. Теперь самсамийцы оказались отброшенными на север, где им скорее предстояло иметь дело со Старым Ардом, чем с гореддийцами.
Я направлялась в самую гущу событий. К этому моменту я едва ли не падала от усталости, хотя позволила себе пройти пешком последние полкилометра – мимо вытоптанных полей и пастбищ, превратившихся в месиво грязи. Все это время я пыталась за длинные рукава привязать платье к мечу.
Когда я подняла над головой этот самодельный флаг, белая холщовая ткань заколыхалась на ветру. Она развевалась за моей спиной и сияла в свете первых лучей, прорезавшихся из-за хмурых туч. Этот флаг должен был возвестить о том, что я сдаюсь.
Лагерные стоянки пришли в движение. Я надеялась, что все солдаты сейчас задаются вопросом: какая из сторон отправила меня сюда и зачем?
Все армии, одна за другой, направляли ко мне своих представителей для переговоров. Сэр Маурицио узнал меня не сразу: увидев, к кому именно он приближается, он на секунду застыл, но потом опустил голову и упорно двинулся дальше по почерневшему полю. За его спиной я заметила знакомую белесую бородку, принадлежащую капитану Мою, который когда-то сопровождал меня по Нинису. Старый Ард направил к нам генерала, сжавшегося в саарантраса. Он представился генералом Палонном, и я поняла, что это дядя Джаннулы, отдавший ее на милость Цензоров. Лоялисты выбрали генерала Зиру, чей саарантрас оказался коренастой, энергичной женщиной. Ни Палонн, ни Зира не стали утруждать себя и делать кожу более бледной, чтобы походить на людей. Регент Самсама, Джозеф, бывший граф Апсига, прибыл последним: он шел расслабленной походкой и излучал беззаботность, неся свой шлем под мышкой и подставив светлые волосы ветру.
– И чью же армию ты представляешь? – язвительно усмехнулся он. – Благословенная Джаннула тебя бы не выбрала. Она предупреждала, что тебе нельзя доверять.
– Она была права. Мне совершенно нельзя доверять, – сказала я, едва на него взглянув. На городскую стену еще никто не вышел.
Джозеф негодующе фыркнул, но возразить ему было нечего, так как я только что с ним согласилась.
Если я хотела отразить огонь Джаннулы, мне нужно было привлечь ее внимание, но вершина Ардовой башни все еще пустовала. Я решила потянуть время.
– Друзья мои, я пришла к вам, чтобы обсудить предательство женщины-полудракона по имени Джаннула…
– Такого же полудракона, как и ты? – уточнила генерал Зира. В обличье саарантраса она была немногословна и внушала страх – так же, как и в естественной форме. – Такого же полудракона, как те, что сбивают с неба моих лоялистов вместе с врагами?
– Это гнилое, противоестественное существо, – вкрадчиво произнес генерал Палонн. – Она нам знакома. Мы убьем ее, когда все это закончится, можете в этом не сомневаться. Ей удалось обхитрить нас на некоторое время, но теперь стало очевидно, что она ведет двойную игру.
– Да, – подтвердила я. – Она лгала каждой из сторон, используя эту войну для собственных целей. Она влияла на вас своим невероятным даром убеждения…
– Человеком, убедившим Нинис помочь Горедду, были вы, – сказал капитан Мой, глядя на меня искоса и подергивая свою длинную светлую бородку. – Нам об этой Джаннуле ничего не известно.
– А кто должен был убить ее, осознав, что не остается другого способа ее остановить? – поинтересовался сэр Маурицио, демонстрируя кинжал с рукояткой из оленьего рога. – Я думаю, мы заслуживаем объяснения.
– Я вам сейчас все объясню, – ехидно проговорил Джозеф. – Серафина лживая змея.
Эти переговоры совершенно вышли из-под моего контроля, но я не могла позволить себе огорчиться, даже из-за Джозефа. Я не собиралась никого ни в чем убеждать, но все-таки было обидно, что у них столько оснований, чтобы во всем обвинить меня.
– Джаннуле все равно, кто победит в этой войне. Она лишь хочет, чтобы мы потеряли как можно больше хороших людей и драконов.
– Хорошие драконы бывают только… – Джозеф резко осекся и схватился за сердце, округлив глаза. Я проследила за его взглядом и увидела ее, нашу Джаннулу, вышагивавшую вдоль зубчатой стены. Одинокий солнечный луч прорезался сквозь облака и осветил ее ослепительно-белое платье, как будто она спланировала это намеренно. За ней, словно стайка голубей, следовали другие итьясаари – те, кто еще мог стоять.
Все взгляды обратились к ней. Она взяла за руку соседнего полудракона, чтобы создать цепь, а потом они все вместе подняли руки над головой, словно празднуя победу. Джозеф упал на колени. «Санти Мерди!» – воскликнул Мой, а Маурицио изумленно ахнул. Даже генералы-драконы казались ошеломленными.
– Вы можете идентифицировать источник этого света? – едва слышно спросила Зира.
Значит, драконы тоже могли его видеть. Я и правда была одинока в своей слепоте.
Тем не менее я дождалась своего шанса. Она пришла, чтобы показать всем свет – или Небеса, или как там назывался огонь сознания у драконов. Я приказала себе отразить ее свет. Ничего не произошло. Недуару и Ингару это удалось, правда, их сознания в тот момент были связаны. Я найду другой способ. Собираясь в путь, я положила в свой рукав зеркальце Киггза. Теперь я сжала его, чтобы оно придало мне сил, и бросила в Джаннулу всем, чем только могла.
«Я превращаю свою волю в зеркало, – пропела я сама себе. – Я превращаю свою стену в серебряную сферу».
Я подняла взгляд. Ничего не изменилось, только теперь Джаннула смотрела на меня. Я не знаю, что она видела в тот момент. Ничего не отражалось и не сияло.
Как глупо было верить, что это может сработать. Джаннула, стоящая на стене, повторила тот жест, который показывала во время нашего разговора на башне, – ударила одним кулаком о другой. Она вышла из ума, и я тоже вышла из ума, раз поверила, что могу противостоять ей.