Мы выпили, пожелав друг другу всяческих благ, и принялись за еду. Хорошо, что у Милки пробила мысль зайти в бар к Чаберу… На столе не было только птичьего молока. Юнона расстаралась на такую сумму, что раньше я просто упал бы под стул. Но теперь я был богатеньким, и какая-то тысяча (а может, и больше) баксов не являлась для меня проблемой.
Милка, несмотря на свои идеальные формы, трескала за двоих. Я тоже не отставал. Все было удивительно вкусно. Да уж, высокое поварское искусство у Юноны было в крови.
— Не боишься потолстеть? — спросил я, когда Милка щедро намазала икрой очередной бутерброд.
— У меня работа нервная. Мням, мням… — заработала она челюстями. — Много энергии требует. И потом, когда еще мне выпадет лафа поесть икры и лобстеров на дармовщинку. А тебя что, жаба давит? Жалко стало?
— Сегодня, миледи, для вас все что угодно.
— Ловлю на слове! — Милка плотоядно облизнулась.
— Э-э, стоп-стоп! Я не то имел в виду.
— Боишься?
— Конечно. Тем более что у меня появилась невеста.
— Врешь, поди. Тебя в семейную жизнь и на аркане не затянешь.
— Девушкам я никогда не вру. Это опасно. Когда они утрачивают иллюзии, то превращаются в фурий. Даже самые добрые и ласковые. А уж от тихонь и подавно нужно держаться подальше. Они способны на самые отчаянные поступки.
— Хорошо же ты о нас думаешь. Трусишка.
— Лучше побыть немного трусом, чем потом всю оставшуюся жизнь ублажать злобную тещу и быть под каблуком у нелюбимой жены.
— Так ведь я в жены не набиваюсь.
— И на том спасибо. Кстати, Милка, что это за дама, которой я продал квартиру? — Я поторопился перевести стрелки на другую тему. — Я раньше не встречал таких козырных и хорошо упакованных мамзелей в нашей провинции. Вроде в городе знаю многих…
— Она приезжая. И очень крутая. Ты ее охрану видел?
— Не сподобился. За исключением тех парней, что привезли деньги. Но они, я думаю, к ней не имеют никакого отношения.
— Верно. Ты угадал. А что касается охраны, то она привезла с собой целый джип, набитый мордоворотами под завязку. Крутые мужики. И все с оружием.
— Во как. Тогда я спокоен.
— Это почему?
— Теперь наш подъезд будет охраняться как Кремль. Ни один вор не рискнет забраться в квартиру.
— Беспокоишься за свои денежки?
— Они лежат в банке. Охрана нужна, чтобы отпугивать разных шаромыжников. В особенности наркоманов. Чтобы купить очередную дозу, они бомбят все квартиры подряд, и бедные, и богатые.
— А еще у тебя появился редкий шанс.
— Ты о чем?
— Ну как же — такая состоятельная соседка. Между прочим, незамужняя, это точно. Проверено. И мордашка у нее ничего. Вполне на уровне, я бы сказала. Вы будете отличной парой.
— Ну ты, блин, фантазерка! С какой радости я начну за ней ухлестывать?
— Алекс, ты точно не от мира сего. Разве тебе неизвестно, что богатство тянется к богатству? Вон, наши городские женихи, которые из богатеньких, все взяли себе невест из обеспеченных семей. А ты ведь со своими денежками теперь первый парень на деревне. За тебя любая пойдет.
— Спасибо, утешила. Только эта дамочка совсем не в моем вкусе.
— А я?
— Ты вне классификации. У нас с тобой ничего не получится.
— Это почему?
— Потому что я потом забодаюсь бахарей от тебя отгонять. А ходить рогатым — увольте.
— Хорошо же ты обо мне думаешь…
— Конечно хорошо. Ты такая шикарная красотка, что с тобой я даже рядом не стоял.
— Умеешь ты сказать комплимент даме…
— Стараюсь…
Так мы пикировались почти три часа, пока не покинули бар Чабера. Мне хотелось избавиться от Милки побыстрее. Чего никак нельзя было сказать про мою ушлую подругу. Она прицепилась ко мне, как рыба-прилипала, и ластилась, словно котенок.
Умеют бабы мужика захомутать. Это у них не отнимешь. Иногда диву даешься, глядя на какую-нибудь семейную пару: как мог этот богатырь, красавец, косая сажень в плечах, позариться на хилое, бледное существо, ростом от горшка два вершка (ну вылитая бабка-ёжка!), ведь у нее не ноги, а тычинки, а вместо грудей — два прыщика? Если это правда, что браки заключаются на небесах, то, похоже, у Господа нашего с юмором все в порядке.
Отвязавшись от Милки — это было совсем не легко, — я бодро зашагал в сторону своего дома. В душе пели соловьи, в голове бродил, спотыкаясь, хмель, а перед глазами стоял образ Марии. Мне вдруг захотелось немедленно увидеть ее, и я подавил это желание только большим усилием воли. Не хватало еще предстать перед ее глазами пьяным, а оттого нахальным и болтливым, как попугай; по пьянке меня несет, и я треплюсь, словно записной оратор.
«Мерседес», который вдруг резко затормозил рядом со мной, мигом вернул меня в мир жестоких реалий. Я резко отшатнулся и принял боевую стойку, потому что из машины, как чертики из шкатулки, выскочили два здоровенных парня. Опять похищение?! Ну уж хрен вам с большим болтом!
Я уже приготовился дать деру, чтобы затеряться среди прохожих, но тут парни открыли дверцу мерса, и из глубины салона раздался знакомый голос:
— Что-то ты стал чересчур дерганым, Алекс. Садись в машину, нужно потолковать.
У меня отлегло от сердца. Это был Максик. Впрочем, так его уже давно никто не звал, только школьные друзья. Теперь его кликали по имени-отчеству — Максим Александрович, — а в определенных кругах звали Ронт. Несмотря на молодость, он был «смотрящим» городской братвы. Максик еще в школе связался с деловыми, и его не посадили только из-за папаши, который занимал пост районного прокурора.
Но все в жизни преходяще: папашу кинули с должности — уж не знаю, за какие грехи, — мать спилась и попала в психушку, а Максик примкнул к банде, где вскоре стал одним из лидеров. Потом его все-таки отправили на нары, но в зоне он завоевал доверие какого-то пахана и по возвращении из мест заключения стал в воровском мире большой шишкой. Видимо, потому, что был резок, жесток, обладал недюжинной силой и качествами вожака.
— Привет, Максик, — сказал я развязно, оказавшись на заднем сиденье мерса.
— Здорово, Алекс… — Похоже, мой школьный товарищ совсем не обиделся, что я так его назвал.
Мы пожали друг другу руки и закурили. Это был наш ритуал — как бы игра в индейцев племени сиу, которые во время серьезных переговоров курили «трубку мира».
— Как поживаешь? — спросил Максик.
Дежурная фраза. На которую я и ответил соответствующим образом:
— Нормально. Живу не тужу. А ты как?
— Кручусь. Весь в делах и заботах.
— Ну да, ну да… Как семья?
Я знал, что Максик женился года два назад на хорошей, не разбалованной девчонке. Она была на пять лет моложе нас и училась в той же школе, что и мы.
— Сын недавно родился. Такой классный бутуз…
— Что ты говоришь?! Поздравляю. А я вот никак не сподоблюсь завести себе вторую половину.
— Почему? Тебя вроде девки любили.
— Когда это было… Старею.
— Да брось ты… Наверное, перебираешь с харчами?
— Есть маленько…
Мы перебрасывались ничего не значащими фразами, словно мячиком для пинг-понга, а в моей душе наступил ледниковый период. Максик не стал бы тратить время, чтобы расспросить меня о моем житье-бытье. Похоже, он принес мне какую-то очень неприятную новость. Наконец я не выдержал:
— Ладно, завязали базар-вокзал. Колись, что там у тебя.
— Плохие вести, Алекс. Тебя приговорили.
— Кто?
— Не знаю. Но слух пошел. И это мне очень не нравится.
— С какой стати тебя начали волновать мои проблемы?
— Все очень просто, Алекс. Какая-то сука пытается меня подвинуть. Я потянул за свои ментовские концы, но оказалось, что у этого козла связи гораздо круче. Это плохо, Алекс, очень плохо. Нам в городе не нужны разборки, как в девяностые годы. Все работают на своих местах, везде тихо и спокойно. Молодежь пытается рэкетом заниматься, но мы это дело пресекаем на корню. В общем, народ колотит свои бабки и всем доволен. Но теперь чувствую, что драка назревает. И, если честно, я боюсь, что меня и моих парней могут кинуть. Притом по-крупному.
— А я-то здесь при чем?
— Я подозреваю, что тот фраер, который хочет тебя завалить, и тот, кто путается у меня под ногами, одно и то же лицо.
— Почему так думаешь?
— Потому что без моего ведома подобные акции в городе не могут происходить, — жестко отчеканил Максик. — И не должны. Иначе я потеряю лицо, если тебе что-то говорит это понятие.
— Ясно. Можешь не объяснять.
— Мне интересно другое: кто на тебя наехал? И почему?
— Хочешь таким образом выйти на след клиента?
— Угадал. Даже если это не он, все равно ему придется ответить за заказ.
— А если под твою горячую руку попадет невинный человек?
— Брось, Алекс, я не страдаю человеколюбием. И потом, ты не станешь наговаривать на невиновного. Мне твои принципы известны. Скажи, кому ты стал поперек дороги? И по какой причине?
Я задумался. Сказать ему про Воловика или не говорить… А что, если Максик работает на этого сукина сына? Может такое быть? Вполне. Тогда наш разговор — это хитрый ход Воловика. Он хочет узнать, известно ли мне, кто стоит за моим похищением и вообще за всеми происшествиями, связанными с Африканычем. И если он поймет, что я уже докопался до сути, тогда мне точно не жить.
— Клянусь, понятия не имею! — ответил я, сделав честные глаза. — Может, кому-то не нравится, что я стал наследником Африкана…
— Поздравляю. Я уже знаю, что ты разбогател.
— Откуда?!
— Собака лает, ветер носит. Такая у меня должность — знать обо всем, что творится в городе.
«Наполеоны» хреновы… Все им известно, всем они распоряжаются. Не государство стало, а мафиозная группировка с паханами и шестерками. И этот туда же. Отсиделся в зоне, пока мы жизнью на войне рисковали, а теперь козырем ходит. Большая шишка, видишь ли. Скорее давно созревший прыщ на теле. Осталось только придавить.
Меня такое зло взяло, что я полез в карман за следующей сигаретой — чтобы заткнуть себе рот и не сболтнуть лишнее.