Кровь задымилась — ее кровь, кровь и магия народа, который много столетий назад построил все это. Нари подалась назад, когда металлическая решетка слилась со стеной, надежно заперев дверь за мгновение до того, когда что-то тяжелое ударило по ней со стороны коридора.
До нее доносились приглушенные голоса, спорящие по другую сторону двери, включая и голос Мунтадира, явно звучавший раздраженно. Она никогда не слышала его таким рассерженным, а с учетом того, что они вот уже три года состояли в браке и довольно часто ссорились, это говорило о многом.
В дверь снова заколотили.
— Бану Нари! — услышала она крик Низрин. Судя по тревожным ноткам в ее голосе, она, вероятно, узнала, что именно украла Нари. — Пожалуйста, впусти меня. Мы можем обсудить это.
— Извини! — пропела Нари. — Дверь… Ты же знаешь, какой непредсказуемой может быть дворцовая магия!
Поднос у нее за спиной свалился на пол. Нари повернулась и увидела удивленные глаза своих пациентов и помощников. Сегодня днем в лазарете все было спокойно, а под «спокойно» она имела в виду, что лазарет был не настолько переполнен, чтобы людей в буквальном смысле приходилось выталкивать в сад. Все сто кроватей были заняты — они теперь всегда были заняты, — но лишь к немногим из ее больных приходили посетители.
Нари посмотрела на них строгим взглядом, потом кивком головы показала на дверь.
— Если кто подойдет к этой двери, у него будут чумные язвы в некоторых довольно неудобных местах. Ясно?
Никто ей не ответил, но многие побледнели и подались назад, как бы говоря, что они поняли. Нари быстро прошла по лазарету в свой приватный кабинет и задернула за собой занавес на двери, пытаясь игнорировать стуки в дверь и взбешенные — и необычно подробные — угрозы Мунтадира. Только теперь она достала осколок белого камня, который засунула себе в бюстгальтер в сокровищнице. Размером он был с ее большой палец и, хотя блестел на свету, в остальном ничем особенным не отличался.
Послышался какой-то нервный шорох, а потом перед ней появилась невысокая женщина-дэва с серебряными волосами — она вышла из того места, где пряталась за грудой текстов.
— Это он и есть? — с надеждой спросила она.
Нари посмотрела на осколок.
— Если ты веришь в легенды. — Потому что, если верить легендам, кроме этого крохотного белого камушка, от Ирама — легендарного города колонн — не осталось ничего. Нари знала противоречивые истории об Ираме. Дома в Каире она слышала рассказ о том, что некий город был уничтожен за пороки жителей тысячи лет назад. Некоторые из джиннов возражали, говорили, что людей по большому счету там не должно было быть и что их предки ниоткуда не могли знать, насколько разрушительны могут быть небесные огненные ветра.
Но Нари интересовал фрагмент из Ирама не в связи с историей.
Этот фрагмент был нужен ей, поскольку явно был единственным средством излечения от одного из самых коварных проклятий в мире: потери собственных магических способностей. И Нари случайно прочла об этом эффекте только в одном нахидском тексте, в котором говорилось о том, насколько коварно непредсказуемой была процедура восстановления этой способности. А еще после проведения этой процедуры ей придется уничтожить ирамский фрагмент — этот камушек настолько ценился, что немногие артефакты из него хранились в сокровищнице. Чтобы попасть в сокровищницу без сопровождения, ей пришлось устроить Мунтадиру скандал по поводу своего приданого — уловка, которая, на ее взгляд, вряд ли сработала бы во второй раз.
Женщина-дэва — звали ее Деларам — подошла к ней, заламывая руки.
— Вы уверены в этом, Бану Нахида? Я не хочу, чтобы у вас из-за меня были неприятности. Я не стою такого риска.
— Ты мой пациент, а потому стоишь любого риска, — категорически заявила Нари. Она подошла к своему столу, вытащила Нахидские заметки, лежавшие между двумя арабскими книгами; на ее рабочем столе вечно царил кавардак, чтобы отбить у потенциальных шпионов желание покопаться в том, что у нее есть. Она провела пальцами по древней бумаге, отметила чернильные пятна и витиеватый почерк, каким давным-давно писали ее предки. Она так часто читала записки, что знала их наизусть, но ощущение чего-то материального, читанного ее легендарными родственниками, чего-то, помнившего их прикосновения, поднимало ей настроение.
И Деларам стоила того — она утратила свои магические способности, когда ее жестокий муж наложил на нее проклятие. Потом случилось так, что ее злоключение и стало причиной, побудившей Нари предпринять поиски средства от недуга Деларам, которая прожила последние несколько десятилетий жизни, убирая, подметая и раскладывая по местам в Большом храме книги библиотеки, после того как по ней проносился разрушительный научный циклон в лице жаждущих знаний студентов. Она была настолько усердна в своей работе — и в приведении в порядок этого хранилища знаний, — что ей удалось обнаружить не меньше дюжины нахидских текстов, которые были спрятаны под досками пола, засунуты в щели.
Но эта работа не перевела ее в разряд знати. Не сделала джинном. Уборщица-дэва не стоила «уничтожения такого ценного артефакта», а потому Нари отказали в ее просьбе, когда она затребовала ирамский фрагмент, хотя она и утверждала, что проклятие укорачивает жизнь Деларам.
«У меня и в самом деле не было иного выбора, только украсть его». Нари подбросила камушек, поймала и приступила к работе.
Пока она отсутствовала, огонь в кострище погас, остались одни чадящие угли. «Наар», — приказала она, и ответом ей были вспыхнувшие языки пламени, они потрескивали и пощелкивали, подбираясь к ее пальцам. Жар коснулся ее лица, но не опалил. Нари опустилась на колени, вытащила из-под ближайшего дивана заранее приготовленную корзину.
— Земля из твоих краев, — пробормотала она, беря в руку горсть почвы, собранной на дэвабадских холмах, и бросая ее в огонь. — Вода, очищенная именем творца.
Она взяла фиал, наполнила его водой, которую заранее взяла со своего огнепоклоннического алтаря. Когда вода коснулась огня, раздалось шипение пара, но капель было слишком мало, чтобы загасить костер.
— Нари, не смей уничтожать осколок! Открой эту чертову дверь!
«Ах, Мунтадир, иди остудись в озере». Она могла только представить себе, насколько велико его смущение в ситуации, когда собственная жена заперлась и не впускает его, и эта мысль доставила ей огромное удовольствие.
Но удовольствие нужно было отложить на потом, а сейчас ей требовалась сосредоточенность. Нари выдохнула, добавила дымку от костра воздуха из собственных легких. Держа в одной руке ирамский осколок, другой рукой взяла скальпель и энергично провела черту по своей ладони. Маленький белый камушек тут же утонул в потоке крови. Кровь Нахидов: убийственная для ифритов, способная расколдовать любую магию, одно из наиболее мощных веществ в мире.
Ирамский фрагмент взорвался.
Нари вскрикнула от боли и выругалась, но ее рука уже начала заживать. Она кинула горящие остатки осколка в огонь, а потом поднесла руку к груди.
— Больно? — охнула Деларам.
— Я в порядке, — ответила Нари и сжала зубы. Может быть, Низрин была права — ну, хоть немножко, — когда говорила ей, что не стоит заниматься колдовством, которого она не понимает. Здоровой рукой она подтянула Деларам поближе к огню. — Вдохни как можно больше дыма.
Что-то ударило в дверь с такой силой, что сотрясся весь лазарет. С потолка посыпалась штукатурка.
— БАНУ НАХИДА! — прогремел голос Гассана, и звук королевского бешенства заставил ее похолодеть. Некоторые из ее пациентов испуганно вскрикнули. — Немедленно перестань делать то, что ты делаешь!
Не дожидаясь ее ответа, кто-то снова ударил в дверь. Металл, который не позволял ей открыться, начал стонать и гнуться.
Но пока держался, а значит, шанс у нее оставался.
— Продолжай вдыхать дым, Деларам. Продолжай…
Деларам бросила на нее испуганный взгляд, но продолжила вдыхать едкий дымок, пока, не переполнившись им, не начала кашлять.
— Деларам!
Деларам упала на колени, и Нари опустилась на пол рядом с ней.
— Я в порядке, — прохрипела Деларам сквозь дым, поднимающийся вокруг ее лица. В воздухе посверкивали крошечные белые осколки. Она потерла горло. — Просто я… — Она не договорила, подняла руку.
Между пальцами ее пациентки плясали язычки пламени.
— Это… это я? — прошептала Деларам.
— Это ты. — Нари улыбнулась… и в этот момент дверь рухнула.
Но, увы, лазарет был переполнен. А вид у Гассана был такой устрашающий, что ее пациенты поспешили убраться подальше от него и его солдат, что, напротив, вызвало толкучку и замедлило движение по сравнению с тем, каким оно могло быть, если бы они остались на месте.
А это означало, что, когда король с непристойными проклятиями отдернул занавеску, Деларам уже ушла, а Нари сидела за своим столом и с усердием профессионального целителя читала записи о своих пациентах.
— Где он? — вскрикнул Гассан. — Богом клянусь, девочка, если ты хоть как-то повредила этот осколок…
Она невиннейшим взглядом, какой только ей удалось изобразить, посмотрела на короля.
— Какой осколок?
НАРИ УПАЛА НА КОЛЕНИ ПЕРЕД ДРЕВНИМ АЛТАРЕМ и, закрыв глаза, прижала друг к другу кончики пальцев. Она наклонила голову, потом с серебряного подноса со священными инструментами осторожно взяла кедровую ароматическую палочку. Она встала на цыпочки, поднесла палочку к огню, весело плясавшему в куполе алтаря, дождалась, когда палочка затлеет. После этого она принялась зажигать стеклянные лампадки, плававшие в гигантской серебряной лохани внизу.
Она зажгла последнюю и замерла, очарованная красотой огнепоклоннического алтаря перед ней. Алтарь, игравший основополагающую роль в вере дэвов, имел поразительный образ, остававшийся неизменным на протяжении столетий. В середине лохани, обычно серебряной и наполненной очищенной водой, было некое подобие возвышавшейся над водой жаровни, где горели кедровые палочки. Огонь гасили только в случае смерти огнепоклонника. Жаровню каждый день тщательно очищали от пепла, что знаменовало приход нового солнца. Стеклянные лампадки под лоханью постоянно поддерживали медленное кипение воды.