— Лучше, — ответила наконец она, пытаясь изобразить беззаботную улыбку. — Ты давно за мной наблюдаешь?
Судя по виду Али, он знал, что она лжет, но не стал на этом заострять внимания.
— Клянусь тебе — никакого шпионства. Я был на озере и почувствовал, что ты вошла в воду, но мне не сразу удалось одолеть потоки. Потом… было что-то вроде встряски — твоя бедственная ситуация, наверно? И тут я перенесся сюда. — Он отрицательно покачал головой. — Я никогда не пойму маридскую магию. Вероятно, мне просто повезло, что мысли о тебе не отправили меня прямо в Нил.
— Я уверена, Собек был бы в восторге.
Он закатил глаза:
— Для начала, Собек и был той причиной, по которой я оказался на озере. Он говорит, что, чем больше времени я буду проводить с моей «родней», тем лучше я смогу управлять своими способностями.
— И как с этим твои дела?
Губы Али изогнулись в сконфуженной улыбке.
— Я думаю, мне в мозг пыталась запрыгнуть лягушка. У меня пошли воспоминания о передвижении прыжками и пожирании мух… — Он издал что-то вроде рвотного звука. — Скажем так: я не возражал против того, что от тебя поступил срочный вызов.
Нари разразилась смехом:
— Как ты думаешь, члены совета, которых ты вынужден оставлять раз в неделю ради «поддержания наших хороших отношений с маридами», догадываются, что эти действия подразумевают проникновение в мозг лягушки?
— Надеюсь, что не догадываются. Возможно, они относятся к моим идеям менее серьезно. — В его глазах зажигались искорки. — Ты готова вернуться на твердую землю?
Магия реки все еще бурлила вокруг них, а Нари теперь гораздо больше интересовало, каким образом он оказался за ее спиной без рубашки в Та-Нтри, только без последующей кровавой хирургии и маридского ультиматума. Но Али объяснился тогда, рассказал, как он относится к плотским связям вне брака, и Нари пыталась принять его взгляды с уважением. По большей части.
— Конечно, — сказала она, с трудом внедряя веселую нотку в свой голос.
Они направились к берегу. Нари изо всех сил старалась не смотреть на него — она не упустила из вида, что на Али нет его привычной крокодильей шкуры, обычно защищавшей его торс, — но, когда они проходили через тростники, его охватила такая дрожь, что она не могла делать вид, будто не замечает этого.
— Холодно? — спросила она, когда он опрометью бросился к своей рубашке.
— Всегда, — ответил он, через голову натягивая на себя рубашку. — С тех самых пор… ну, ты знаешь.
Взгляд Нари снова упал на кремень, с помощью которого он разжигал костер, и сердце ее кольнуло.
— Не могу понять, почему ты не испытываешь ненависти к маридам за то, что они лишили тебя твоего дара.
— Потому что я устал ненавидеть и понимаю, почему они сделали это. К тому же… — Он почесал Мишмиша за ухом, потом вернулся к ней. — Я не могу отказаться от дарованных мне ими взамен способностей и пользуюсь их дарами.
Нари не была столь же незлопамятной, но сегодня был неподходящий день наводить Али на мысли о принесенной им жертве. И вместо слов она протянула ему свою шаль.
— Возьми ее… нет, я настаиваю — возьми, — сказала она, набросив шаль ему на плечи, прежде чем он успел возразить. — Перестань упрямиться. Мне шаль не нужна, и нам предстоит неблизкий путь до Дэвабада. Ты ведь наверняка знаешь, что меня отправили привести тебя.
Тревога загорелась в его глазах.
— Привести меня?
— Ты и в самом деле думал, что мы не узнаем?
— Да. — Али застонал. — Я умолял Мунтадира никому не говорить. Он обещал.
— Ой, Али, так ты виделся с братом? Он, значит, соврал. — Нари усмехнулась. — Со счастливым двадцатипятилетием, мой друг. — Когда Али от этих слов еще больше упал духом, она легонько похлопала его по руке. — Что с тобой? Только не говори, что ты хотел провести свой день рождения, обмениваясь мыслями с лягушкой-мухоедом, а не праздновать в кругу друзей.
Али пробрала дрожь.
— Я не из тех, кто отмечает свои дни рождения. Мне не нравятся все эти сюсюканья в мой адрес, это все так неловко и незаслуженно. В особенности по поводу моего двадцатипятилетия. Ты знаешь эти шутки, которые люди отпускают по поводу брака и… боже мой. — Выражение ужаса засветилось на его лице. — Ты сказала «привести меня»? Мунтадир устраивает вечеринку, да?
— Пока мы здесь с тобой разговариваем, он украшает мой дом. Он планировал все это много недель, и ты примешь его труды с удивлением и радостью. И попытаешься получить удовольствие. — Когда ее слова привели его в еще более угрюмое состояние, Нари взяла его лицо в ладони. — Ализейд аль-Кахтани, ты противостоял куда как более опасным врагам, чем несколько неприличных шуток и гости, которые любят тебя.
Он поймал ее руку:
— В твоем доме? Я надеюсь, с твоего разрешения.
— Я сама настояла. Знала, что это уменьшит список приглашенных — услуга тебе, еще один должок за тобой. Добавь его к списку. — Нари подсунула его руку под ее, чтобы пресечь любые попытки бегства, потом позвала Мишмиша. — Идем. Пока мы будем идти, успеешь согреться.
Они вернулись на узкую тропинку, а река осталась позади.
— Как твой пациент сегодня утром? — спросил Али.
— Неплохо. Я так и не знаю, каким образом Юсеф умудрился отрастить крылья, но мои ученики предлагают разные теории. — Нари покачала головой, вспомнив о своих врачах, проходящих практику. — Я каждый день благодарю господа за то, что мы приняли их, а не стали ждать дольше. Они такая замечательная группа. Хани и Руфайда уже говорят о планах создать клиники в других частях города после окончания курса.
— Это было бы здорово. В любом случае ослабило бы нагрузку на лазарет. — Али посмотрел на нее с высоты своего роста. — И, надеюсь, сняло бы часть нагрузки с тебя. Я за тебя беспокоюсь, Нари. Твой дед сказал мне, что ты нередко остаешься ночевать в своем кабинете.
— И это мне говорит человек, который вырубается на заседаниях совета.
— Это другое дело. Готов поспорить, что даже самые внимательные личности не смогли бы не клевать носом на этих бесконечных заседаниях.
Говорил Али легко, но она слышала усталость в его голосе. Они были вовсе не глупы, они всегда знали, что перестроить Дэвабад — задача не из легких, на ее выполнение потребуется целая жизнь. Но случались дни, когда этот труд становился воистину выматывающим, когда обещания мира, не говоря уже о политической стабильности, казались невыполнимыми.
Нари сжала его руку.
— Дальше будет лучше, — пообещала она. — Для нас обоих. Уже стало лучше. И тебе сегодня вечером не нужно об этом беспокоиться.
Они шли и шли. Солнце опустилось низко, проникало через кроны деревьев, проливало на лес теплое сияние. Нари на ходу провела пальцами по массивному, поросшему мхом каменному выступу, и в следе, оставленном ее пальцами, возникли крохотные синие цветочки.
Подарок от отца, которого она никогда не видела. Нари все еще не могла смириться с тем, что она узнала о смерти своих родителей — о семейной жизни, которой их всех лишили. Столько обещающих начал, казалось ей, было растоптано. Их хрупкая любовь. Мечта ее отца вернуться в Дэвабад и воспитывать Нари как свою дочь. Маленький дом и жизнь, слепленные Дарийей на скорую руку, когда она вернулась в Египет. Ее родители так старались построить что-нибудь, но увидели лишь, как обрушилось то, что они создали с таким трудом. Вернее, не обрушилось, а было разбито на части.
Но им, по крайней мере, хватило мужества попробовать — мужества, которое теперь пыталась найти в себе Нари, сжимая ремешок своей сумочки.
— Так вот… — начала она. — Твоя мать, наверно, сегодня сильно волнуется. Она, вероятно, несколько месяцев составляла список и проверяла кандидаток.
Али недоуменно посмотрел на нее:
— Кандидаток?
Господи боже… при его забывчивости и ее волнении Нари и вообразить себе не могла продуктивное развитие этого разговора.
— Ты ведь теперь можешь жениться, да? — спросила она в попытке взять быка за рога. — С учетом того, что Зейнаб более склонна к путешествиям по миру с Акисой, ты теперь наилучшая надежда Хацет обзавестись внуками.
Он фыркнул:
— Ты, наверно, мою почту читаешь. Она в своих письмах от намеков перешла к прямому напоминанию мне о ее возрасте, моем возрасте и годах, в течение которых я лишаю ее внуков. Но никаких кандидаток. Я думаю, я ей ясно дал понять мои намерения.
— Какие?
— У меня нет времени на женитьбу.
«Постой, это ты о чем?» Нари резко остановилась.
— Ну-ка, поясни мне… ты считаешь, что я слишком много времени провожу на работе, а сам собираешься стать вечным холостяком, чтобы умереть в одиночестве, регулируя налоговые ставки.
— Твое пренебрежительное отношение к экономике расстраивает меня. — Но Али тоже остановился. — И нет, я не собираюсь откладывать женитьбу до глубокой старости. Просто сейчас я предпочитаю расходовать то малое свободное время, что у меня есть, обмениваясь мыслями с лягушками и изучая книги очень необычной Бану Нахиды. — Его голос смягчился. — Я бы не хотел потерять это.
Слезы обжигали ее глаза. Может быть, он не такой уж и забывчивый.
— А что, если баланс в отчетах и в самом деле не подбит? — прошептала она. — Что, если на приведение их в порядок уйдут долгие годы?
Али улыбнулся, и Нари почувствовала, что падает. Ей хотелось облачиться в сладость этой улыбки и остаться в ней навсегда.
— Я знаю толк в бухгалтерии, и у меня терпение владыки Нила. — Али приблизился к ней на шаг. — Нари, никто не назначал предельного срока для исцеления. Преодоления твоей водобоязни или… или принятия других решений. Правда. Это только самое начало нашей истории. Твоей истории. И ты можешь сделать ее такой, как тебе нравится.
Его ответ был самым обещающим из всех, на которые она могла надеяться, и все же на мгновение она заколебалась, оставалась в неуверенности. Пока что они обходили главную тему. Если бы она передала ему сумочку…
«Будь такой же смелой, как твои родители».